Game without rules

Скотт обожает мастурбировать. Под порно, под музыку, в душе, в своей комнате, в гостиной (пока никого нет), в туалете. Везде где только можно и нельзя, при любых обстоятельствах и первой выпавшей возможности. Он не побоится рискнуть и немного вздрочнёт даже если дома гости — закрывшись в ванной или туалете на замок, прикрывая собственный рот рукой, сдерживая такие клокочущие, глубокие стоны, сползая вспотевшей спиной по холодному кафелю и доводя темп до ультракосмического, сверхзвукового (и как рука не отваливается?). Боже, а порнуха (кстати, не важно какая — гейская, лесбийская или классическая)? А анальные ласки? Разнообразнейшие стимуляции и игрушки, всё сгодится. Просто у Хоуинга неизлечимый, хронический недотрах. Митч обожает пожёстче. По-собачьи, прям так, чтобы на границе с болью. Чтобы драли за волосы, оттягивали их назад, заставляли прогибаться в позвоночнике и как можно более пошло подставлять растраханную задницу. Чтобы брали его без смазки, сразу глубоко и резко (а брюнет любит размерчик побольше), до предела и бессилия, долбили до синих и красных искр в глазах, до самых высоких и долгих, протяжных стонов, до хрипа и выскульвания «пожалуйста». Чтобы царапали и кусали его, оставляли огромные и заметные засосы по всему телу, обсасывали и лизали везде, где можно дотянуться, выкручивали острые, возбуждённые соски до боли, параллельно надрачивая в сверхсветовом темпе, доводя до иступления и потери памяти. А-а-ах, как же хорошо!!! Но также Митч любит и помягче. В миссионерской позе, нежно, долго, неспешно. Со страстным, глубоким поцелуем после каждого толчка, языком вылизывая нёбо и сталкиваясь с другим языком, выдыхая в губы ласковые любовные слова, закатывая глаза от удовольствия. Сжимать сильнее кулаки на больших, широких, мощных плечах, царапая кожу короткими ногтями, выгибать шею от удовольствия, подставляясь под нежные, воздушные поцелуи. Чувствовать крепко, но при этом так аккуратно и заботливо сдавливающие его бёдра руки, обхватывать ногами спину, прося прекратить эту пытку, и, «Пожалуйста, пожалуйста, быстрей!» Это тоже слишком прекрасно. Скотту нравится романтика. Страстные, глубокие поцелуи, постоянные пошлые намёки, томные вздохи и долгие стоны. Горячо, медленно, но иногда срываясь на бешеный темп, чтобы затем резко остановиться и заставить партнёра молить и метаться. Нашёптывая на ухо признания в любви вперемешку с самыми красочными пошлостями, доводить обоих до иступления, потери пульса. Чтобы долбанные искры перед глазами от самого незначительного движения, чтобы забывать, как дышать, чтобы кожа к коже, бархат к бархату, и нежно, и резко, и ярко, и звучно. Только так, а не иначе. И после этого кто-то ещё может сомневаться в том, что они подходят друг другу? В тот раз всё было как обычно: после вечеринки, в их общей квартире, спрятанные за стенами от посторонних глаз любопытствующих. Стандартно оба немного подвыпившие, разгорячённые весельем вечера, слегка уставшие (что точно никого не остановит) и почему-то бесконечно счастливые. Ну и, разумеется, возбуждённые до предела, до боли во всём теле, а главное в причинном месте. И, может быть, всё это шаблонно, и интерес должен пропасть, но они — исключение из правил. Потому что каждый раз как первый, потому что идеально совместимы, и наконец, потому что у них никогда и ничего не бывает скучно. Скотт захлопывает дверь ногой, срывает с них обоих одежду, целует мокро и горячо, сминает изящное тело в своих сильных руках, прижимая ближе. И, пусть Митч отвечает на это с такой же страстью, пусть прогибается в позвоночнике и подставляется под поцелуи, пусть отдаётся блондину полностью — всё же он не может не улыбнуться краешком уже немного покрасневших и распухших губ, забавляясь напором белобрысого парня. Всё настолько быстро и головокружительно, что они оба чувствуют, как вскипают, покрываясь солёными и блестящими бисеринками пота, которые Скотт, как в беспамятстве, влажно слизывает с красивой шеи Митча и с его аккуратного кадыка. А Грасси запрокинул голову, немного ударившись затылком о стену, и сейчас просто не может держать глаза открытыми от возбуждения, зарываясь длинными пальцами в светлые волосы, то оттягивая их, то просто перебирая, массируя кожу головы и пытаясь притянуть Хоуинга ещё ближе и теснее, чтобы поцелуи были жёстче и крепче. И да, Скотт лижет, Скотт целует, Скотт кусает, Скотт отдаёт всего себя этому сексуальному, пошлому мальчику, сводящему его с ума. Парень втягивает в рот немного тонкой, идеально гладкой кожи под ушком, а затем отпускает и ведёт самым кончиком горячего языка вниз, задевая все чувствительные места, которые он знает, как свои пять пальцев. И Митчи выгибается дугой, прижимаясь ближе, ещё ближе, снова слегка стукаясь затылком, и стонет. И, Боже, что это за стоны! Высоко, с надрывом, с лёгкой хрипотцой, от которой у Хоуинга где-то в грудной клетке зарождается какой-то импульс, быстро спускающийся вниз и прокатывающийся по всему телу, останавливаясь в паху. И он томно, с закатившимися от удовольствия глазами, выдыхает через слегка приоткрытый рот, тоже выгибаясь и прижимаясь ближе, а затем выдаёт резкий, полный агрессивного, дикого желания рык. И Митч снова слегка улыбается, потому что — аллилуйя сам Скотт Ричард Хоуинг хочет его, и не просто хочет, а до боли в штанах, искр перед глазами и животной страсти. Это победа, господа! Это похоже на игру, на чёртову игру кто-кого-больше-возбудит. Кто сможет раздразнить другого сильнее, довести до предоргазменной агонии, но не дать кончить, потому что так не интересно. Как кошки-мышки: бегают друг за другом, если догоняют — надо убегать, если убегают — вперёд, за ним! И дрожать на грани от эмоций и ощущений, но не переходить черту, не сметь! Скотту кажется, что его сейчас разорвёт от происходящего в нём: он чувствует, как скрутились его внутренности, и каждая клеточка живой кожи будто ужалась, чтобы сильнее приблизить нервные окончания к поверхности. А как ещё можно оправдать эти несравненные чувства, которые возникают во всём теле, когда холодная ладонь Митча с этими блядскими длинными пальцами просто приподняла его футболку и нежно прошлась по напряжённому прессу? От этой страстной нежности, от этой ласки, полной чувств и душевных, и физических, у Хоуинга защемило в груди, и высоковольтный разряд прошёлся по всему Скотту, начиная от кончиков пылающих ушей и заканчивая поджавшимися пальцами ног. Ни о чём больше не думая, парень снова вернулся к манящим, горячим губам Митча, обхаватывая сильными руками его сладкую задницу и приподнимая на полом. А в ответ Грасси прижался, тесно-тесно, обивая талию ногами, а руки закидывая за белобрысую голову, полностью отвечая на поцелуй, утопая в нём. И пока Скотт, не разбирая дороги и не воспринимая ничего вокруг, тащил его таким образом в спальню, Митч позволил себе на секунду запрокинуть голову назад, глубоко вздохнуть, томно прикрывая глаза, а затем звонко, красиво и нежно рассмеяться, возвращая руки к чуть жёстким белым волосам, влюблённо перебирая прядки.

Потому что этот уровень Грасси точно выиграл...