Запах корицы

Извинения? Мне не нужны извинения. Это самая бесполезная штука. “Извини, я тебе изменил, но я люблю тебя и жалею об этом”. “Извини, но я вёл себя, как скотина, и лишь сейчас понял, что виноват”. “Извини, дочь, что отказался от тебя и не был рядом, когда тебе было тяжело”. В смысле? Это что? Это как-то меняет дело? Может я чего-то не понимаю? Этим “извини” вы забрали всю боль что причинили? Этим “извини” ты вернул доверие и разбитое сердце человека, который верил тебе? Нет... просто “извини” тут мало. А давай я с тобой так поступлю? Как нет? Не хочешь? А почему тебе можно сделать мне больно, а мне тебе нет? Я думаю, что серая масса в голове у человека всё-таки не просто так. Взяв нож вы же не станете ковырять им в себе? Вы не сделаете себе любимым больно. Так ведь? А почему с другими можно? Просто спросите себя: «Кто я такой, чтобы ломать кому-то судьбу? Кто я такой, чтобы разбивать чьё-то сердце? Кто я такой, чтобы делать больно?». Больно? Ну конечно больно. Рубрика: "Крик души" Выпускной. Что может быть приятнее этого слова? Только осознание того, что ты не будешь больше посещать эти удручающие занятия. Вставать в шесть часов, видеть лица гормонально нестабильных подростков, что так и хотят затащить тебя в постель. Люблю ощущение свободы. Но навсегда ли оно останется таким? Жизнь, какой мы её знаем, любит делать сюрпризы. И моя жизнь не исключение. «Между луной и солнцем, находится песня моя. Вслушайся лишь в её смысл, поймёшь ты её до конца. Звезда, в небосводе ты мрачном. Ты – Кассиопея моя.» Закончив читать эти строки меня пробивает в холодный пот. Мое тело дрожит, а мозг отказывается усваивать информацию. Какого фига, спрашивается? Эти строчки я нашла на пороге моего дома. Места, где я должна чувствовать себя защищённой. Они были написаны корявым почерком на обрывке бумажки, что явно пожелтела со временем. Кто мог узнать это? Откуда? Это была маленькая песенка, которую пел мне брат, когда хотел успокоить меня. Но мой брат умер! Он мертв! Очнись, Кас! Он не может быть вампиром! Это невозможно! Карлайл бы увидел это! Узнал! К тому же, за столько лет он бы пришёл к тебе, дал знак, что он жив. Тогда, откуда письмо...? – Пап, – я вылетела в кухню, замерев в дверном проеме,– Сью! Не знала, что ты зайдёшь! Да, мир таков. Папа встречается со Сью уже несколько месяцев. С Карлайлом у нас свадьба в августе. Мне было все равно, а вот он настоял на этом. – Привет, Кей, – странная кличка, которой она меня называла. Первая буква моего имени. Только она звала меня «К». – Пап, я поеду к Карлайлу, – пробормотала я. – А он разве не на работе? – спросил отец, отрываясь от пирога и переглядываясь со Сью. Конечно, ей было известно об оборотнях, вампирах и о том, что мы с Изи все знаем. Я посмотрела на неё умоляюще. – Па, мне нужно повидаться с ним. К тому же, что такого? Я же не собираюсь отвлекать его. Надолго. – Милая, я надеюсь, что… – Папа! Избавь от подробностей! Не желаю это слышать! Пафосно закрыв уши, я выбежала из кухни. Не могу же я врать отцу, верно? Как же я забыла, что Карлайл на работе сегодня? Из-за этой записки все вылетело из головы, какой кошмар! Повезло, что Изи с Эдвардом улетели к маме на неделю и сейчас их нет в городе. Выйдя из машины, я направилась на стойку регистрации. Разумеется, многие были в курсе, что мы с Карлайлом встречаемся, особенно эти медсестры! Ничего от них не скроется! За стойкой сидела, кажется, Триша. Она мне не особо нравилась, но хотя бы не цеплялась ко мне и Калленам. – Привет, Кас! Как дела? – Триша была приветлива, отчасти потому что ей я не хотела выцарапать глаза. – Привет! Карлайл у себя? – спросила я, постукивая пальцами по столу. – Нет, он сейчас на операции. Не знаю когда они закончат, подождёшь его? – Да, есть разговор. Я буду у него в кабинете, скажи, если увидишь его, – бросила я, скрываясь за поворотом коридора. – Конечно, – только услышала я вдогонку. Что со мной происходит? Я не понимаю. Беспочвенный страх охватывает меня, сжимая грудную клетку, не давая дышать. Пытаюсь вздохнуть, но ничего не выходит. Непрошеные слезы покатились из глаз. Я схватилась за шершавую белую стену. В конце коридора стояла знакомая каштановая макушка. Он был в странно-чёрной одежде. Он был один, словно бледный призрак, забирающий чужие души. Контраст чёрной одежды с бледной, почти прозрачной кожей, заставлял хмуриться и ещё больше усомниться в своих догадках. – Сириус? – одними губами прошептала я. Этого хватило, чтобы он повернулся ко мне. Лицо охватила гримаса ужаса. Темные глаза прожигали меня. Дрожь пробила меня, заставляя в судорожном спазме вновь пытаться схватить воздух, который ускользал от меня, как песок сквозь пальцы. Он подбежал ко мне так же неожиданно, как и появился. Сжал мои руки слишком крепко, почти до хруста костей. Он ничего не говорил, просто прижал меня к своему холодному худощавому телу. Он был высок и худ, что компенсировалось за счёт мышц, в отличии от меня. Через секунду его уже не было. Лишь туманный запах крови остался после него. Был ли он здесь или же это была просто иллюзия? Не знаю и не хочу. Мой брат жив, относительно. Даже если он вампир, то он хотя бы жив. Мой милый брат, ты не может представить себе как же я ждала того дня, когда ты явишься ко мне и скажешь, что жив. Какую же цену мне придётся заплатить за твою жизнь, а, Сириус? – Сириус, – как в бреду повторяла я его имя, содрогаясь в бесшумных рыданиях, сидя на полу в больнице. Мне невероятно повезло, что по этому коридору никто не ходил. Я сидела на плитке, обхватив колени руками, раскачиваясь из стороны в сторону, пытаясь унять тихие беспомощные всхлипы. – Кас, – запах миндаля, Элис. Как чудно, за своё пребывание в доме вампиров, я почти перестала с такой точностью распознавать запахи, копируя другие способности Калленов. Две руки вампирши подхватили меня подмышки и прижали к себе. Я обхватила руками её маленькое тельце, все ещё сокращаясь в рыданиях. – Тихо, девочка, ну же, успокойся. Успокойся? Что значит это слово? Мне оно не знакомо. Как можно успокоиться, узнав, что твой брат жив? И живет вполне неплохо. Как можно успокоиться, узнав, что твой брат подстроил аварию и свою собственную смерть? Провести целый месяц у психолога, получить травму, столько лет оплакивать брата, успокаивать мать, а сейчас узнать, что все это ложь! Вымысел! Иллюзия! Как он мог? Он предал меня! Убил! Растоптал мои чувства к нему! Разбил их в той аварии! Холодный металл вошёл под кожу в район шеи. Моя тушка в миг ослабла, подкосилась на ногах. Я видела лицо Карлайла и Элис. Она слегка расплывались, пошатывались, покачивались. Все было медленно, словно время издевалось надо мной. Каллены что-то говорят мне, но я не понимаю ни слова. Не умею читать по губам. Рука жениха гладит меня по голове, лицу. Я моргаю, проваливаюсь во тьму. Она сжирает меня, забирая в свои хищные лапы, не давая выбрать. Что же ты наделал, Карлайл? Ты оставил меня наедине с подсознанием? Не лучшая идея. Вновь встретить те кошмары из-под кровати. Мой туманный призрак, трепещущий перед темнотой, пытающийся пройти сквозь мглу воспоминаний. Он ищет выход, но найдёт ли? Можно ли найти выход из собственного разума? Белый свет больше не резал глаз, что радовало меня. Вдохнув носом, я учуяла этот дивный аромат корицы. – Любовь моя, – Карлайл появился спустя секунду после пробуждения, – Что случилось, моя девочка? Кто тебя расстроил? Из горла вырвался лишь удушающий хрип. Карлайл протянул мне стакан воды. Что-то мне напоминает эта ситуация. У меня дежавю? Глотнув воды и вновь прокашлявшись, я начала: – Я видела его, – смотря стеклянными глазами куда-то мимо Карлайла, ответила я. Воспоминания накатили не желая отпускать. – Мой брат жив, Карлайл! Сириус жив! – Ты уверена в этом, любовь моя? – Каллен вывел меня из транса воспоминаний. – Да. Я уверена в этом. Вот только… мне кажется, он вампир. Я боюсь, Карлайл. – Сириуса? –Каллен придвинулся ближе и сжал мои руки. – Нет. Не увидеть его вновь, – слез уже не осталось, а плакать хотелось. Даваясь лишь всхлипами, я слышала успокаивающий голос любимого. – Поспи, малышка, станет легче. Поговорим завтра, родная. Я люблю тебя, Касси,– Карлайл запечатлел на губах холодный поцелуй. – Я люблю тебя, Карлайл, – прошептала я в ответ и провалилась в долгожданное забытье.