Mediator

Шум вечернего прибоя, стрекот цикад, едва долетающие звуки внешнего мира — это то, что замечает каждый человек, находя небольшой утес у морского побережья недалеко от арендованного на пару недель домика, и это то, что не была способна заметить сейчас Михэль, полностью погрузившись в собственные раздумья. Посредники — люди интровертивного типа, доброжелательность которых привлекает других людей и стает во вред им самим. Как правило, окружающие видят в подобных людях надежную опору, верного друга, жилетку для слез, но сами Посредники очень редко выдают свои эмоции, боясь навредить этим другим или произвести неправильное впечатление. Сравнение их характера с зеркалом весьма показательное — они так же отзеркаливают эмоции других, оставаясь непроницаемыми для большинства своего окружения. Михэль в своей компании становилась именно таким «зеркалом», часто помогая пережить душевные страдания чужим и редко выставляя напоказ свои проблемы. Внешняя благодетель, свой характер она воспринимала почти как проклятье, вынужденная каждый раз оглядываться на свои поступки и размышлять: а правильно ли она поступила, не задела ли кого своими действиями? Конечно, в большинстве случаев ей не о чем было переживать внешне, и все же, оставаясь одна, Михэль снова и снова прокручивала в голове моменты контактирования с окружающим миром и жалела о том, что все можно было бы сказать иначе, правильней, лучше. Лежащий под рукой телефон оповестил о новом сообщении в чате их небольшой компании — кажется, в доме как раз проходила перекличка к скорому ужину. Наверняка же вновь напьются до приятного забытья, устроятся все вместе, забыв о еде, и снова начнут рассказывать наперебой забавные истории прошлого или фальшивить под знакомые каждому песни. И сама Михэль мечтала однажды так же беззаботно проводить время, а потом просто поняла, что не создана для этого. Истории ее принадлежат вовсе не ей, а углубляться в себя не позволит все тот же осточертевший характер. Она слишком много думает о других. И редко ставит себя выше. Особенно свои чувства. Когда ты с кем-то дружишь — проклятье на миг и правда кажется благословением, ведь так ты можешь поддержать дорогого тебе человека. Но когда чувства перерастают в нечто большее, иное, становится страшно. Боишься обременить любимого тебе человека своими ненужными всплесками, возможно, лишь мимолетной симпатии. Да и не заслуживает такой человек такой невзрачности, как она. Зеркало редко становится чем-то большим, чем чужим отражением. Такой человек может быть непуст, но и показать другим ему нечего. Михэль печально хмыкнула. Рука ее тем временем привычно набирала пароль блокировки, так же привычно открыла редко посещаемый чат и отбила такой текст: «Неважно себя чувствую, так что сегодня без меня :)». Все равно ее вряд ли хватятся и станут проверять, в комнате ли она вообще. Все же, у одиночества есть свои преимущества. Пак Чимин казался ей почти идеалом — искренний, добродушный, позитивный, он являлся практически душой их компании, объединяющим всех элементом. В свое время они сошлись еще во время первых месяцев университета. Собственно, именно так круг общения Михэль расширился до пяти человек, с которыми она время от времени отрывалась, когда учебная суета давила на мозг и психику, делилась мелочами рутины и для которых ей и правда приходилось быть «жилеткой» на пару часов, подбадривая в тяжелые времена. Список избранного первой же композицией отобразил песню, которой Чимин поделился еще в прошлом году в качестве подарка и знака признательности друзьям. Помнится, Михэль еще в первые секунды прочувствовала легкую горечь, проходящую сквозной нитью в лирике и мелодии. «Как кофе с молоком,» — улыбнулась она, припоминая теплую атмосферу светлой печали, что едва не довела ее до слез. Даже если время продолжало ход, чувства продолжали слабой надеждой теплиться в сердце. Нередко ее разрывало желание сказать, поделиться терзающими ее мыслями, но каждый раз она останавливалась под грузом сомнений. Перебороть себя — сложнейший шаг, и она не была способна сделать его с самого начала. С каждой секундой музыка заполняла ее голову, отвлекая от мрачности собственных раздумий, даже если смысл был не так далек от ее собственного состояния. К началу припева она несмело подхватила мотив, невпопад подпевая голосу Чимина: тихо, едва слышно, так же, как звучал и ее внутренний голос. Она знала, что вряд ли у них вообще будет шанс уйти из категории «друзья». Однажды Чимин уже был влюблен, и закончилось все неудачей — Михэль до сих пор помнила, как успокаивала его, как вторила его разбитому сердцу в тот день погода и как она изо всех сил старалась быть аккуратной в словах. После такого вряд ли человек решится на подобную авантюру снова — скорее, закроет свое сердце и никогда не позволит подобным чувствам прорасти в его душе еще хоть раз. А, впрочем, на что ей было надеяться? Момент после первого припева она любила больше всего: она словно слышала, как сама так же тихо и осторожно пропевает мотив, словно стараясь быть как можно аккуратней и не потревожить кого-либо вокруг. Телефон лишь беззвучно мигал новыми уведомлениями, но Михэль не было до этого никакого дела — звук она предусмотрительно выключила на ближайшие несколько часов. Она видела много страданий. Иногда так же сильно страдала и сама, вот только положиться на кого-то еще для нее было невозможным. Ей тяжело было высказать свои страхи, тяжело было найти человека, который бы хоть частично понял ее чувства, тяжело было забыть о пагубных привычках и высказать все, как на духу. Для этого нужно было обладать уверенностью в себе, которой ей весьма часто не хватало. Она никогда не считала себя совершенной, но и никогда не называла совершенными других. Та же влюбленность в Чимина не была построена лишь на внешней симпатии или первом впечатлении: Михэль поняла, что пропала, именно после того знаменательного вечера. Когда услышала, как он честно не хотел отпускать, но сдерживал себя ради нее, когда говорил с таким блеском в глазах, что невольно хотелось улыбаться сквозь слезы. Она видела многие его стороны и постепенно влюблялась в каждую из них. Ее не интересовал Пак Чимин-душа компании, ее не привлекал Пак Чимин-ангел во плоти — больше всего она пропала именно из-за Пак Чимина-такого же человека, как и все. Завершающий мотив она пропела чуть уверенней и громче — Михэль знала, что вряд ли кто ее услышит или обратит на нее внимание. Именно сейчас рядом с ней не существовало никого — она была абсолютно одна в своем маленьком мирке, где могла ненадолго открыться и побыть абсолютно искренней в каждом слове или поступке. «Лучше быть, чем казаться,» — таким и было кредо Михэль по жизни. Может, даже со своим непростым характером она могла казаться внешне интересным и готовым к общению человеком, но она попросту не видела в этом смысла. К чему другим разочаровываться, когда те позже поймут ее истинную натуру? Потому и считала отстраненность лучшим вариантом — чем меньше о ней знают остальные, тем меньше они будут от нее ждать. И именно поэтому шорох листвы поблизости застал ее врасплох. Судорожно ударив по кнопке «паузы», Михэль оглянулась, резко подскочив на ноги, и истинно растерялась, не зная, плакать ей или смеяться. Почему-то именно сейчас звезды сошлись таким образом, что объект ее раздумий стоял прямо перед ней, глядя на нее, как на привидение, и она даже не знала, отчего. Может, петь ей все же стоило потише?  — Кхм, — неловко начал Чимин, рассматривая ее так, будто увидел впервые. — Мы с ребятами никак не могли найти тебя в доме, обыскали весь второй этаж, уже думали полицию вызывать… Слава богу, что решили для начала хоть местность просмотреть, поискать самим. А ты… Михэль от нарастающей неловкости готова была провалиться сквозь землю хоть в эту же секунду. Она ведь и правда не думала о том, что все выйдет именно так! Что же о ней теперь другие-то подумают, Господи…  — Не волнуйся, — словно прочитав ее мысли, он тут же отозвался. — Я как раз успел сообщить, что нашел тебя, когда ты… Ну… в общем… Еще лучше! Михэль мысленно взвыла, моля Всевышнего о том, чтобы это был всего лишь кошмар, страшный сон, последствия недавней бессоницы… Но нет. Все казалось слишком ярким и реальным. Во снах такого не бывает.  — Прости, что побеспокоила. Всех вас. Просто не ожидала, что вы и правда хватитесь, если я уйду на пару часов к морю, — в неловкости произнесла Михэль, поглядывая на раскинувшийся пейзаж. Чтобы перевести внимание от смущающей ситуации, она сконцентрировала взгляд на море, и заглушенные до этого разумом ощущения разом хлынули в голову, распознавая типично морской запах и успокаивающий шум прибоя. Ветер взметнул короткие волосы, прошелся по безразмерной белой футболке, проникая под кожу и щекоча ее прохладой, отчего Михэль вздрогнула, одергивая ткань к коротким шортам, на секунду заметив, как взгляд Чимина неуловимо изменился. Возникало ощущение, будто он впервые заметил что-то весьма очевидное, находящееся буквально под его носом, на что он обратил внимание только сейчас благодаря воле случая. Недоумевая от того, что здесь происходит, она нервно зачесала пальцами волосы назад, чтобы те не мешали обзору, и произнесла:  — Нам стоит поторопиться назад, так? Вдруг еще и тебя хватятся, пока мы тут стоим… — Михэль хотела было продолжить, как почувствовала, что земля уходит из-под ног, а сама она падает прямиком в объятия Чимина. Ухватившая ее предплечье рука держала ощутимо, но не сжимала или доставляла дискомфорт, другая же крепко прижала к груди, давая услышать неравномерное сердцебиение. Впрочем, сейчас Михэль не была способна определить, кому же именно оно принадлежало, ведь ее пульс так же сходил с ума, мешая рационально мыслить.  — Эта песня, — тихо начал Чимин, не желая рушить атмосферу, — заставляла меня мысленно из раза в раз возвращаться к тебе. К тебе и… тому случаю. Я бы сказал, что это — некий подарок-благодарность от меня за то, что… помогла мне оправиться от всего этого. Пожалуй, благодаря тебе я переосмыслил свои чувства, а еще осознал…что с тобой мне всегда хорошо. По-настоящему тепло. Только вот, — он немного отстранился, заглядывая прямо в глаза Михэль, — такие люди, как ты, очень редко позволяют услышать свой голос. Стараются быть тихими, менее заметными… а в их глазах плещется такая же грусть. Позволишь ли ты мне услышать твой.? — остановился он на середине фразы, словно подталкивая Михэль к ответу. Шум прибоя резко утих, сердце перестало бесноваться, давая ей шанс взвесить свое решение. А, может, оно действительно того стоит? Может, стоит научиться открываться хоть одному человеку, которому действительно не все равно, кто она? Михэль тихо прошептала всего одно слово, дававшее куда более глубокий ответ, чем обычные «нет» или «да».  — Promise.