О, дама с сердцем из горного хрусталя! О, дама с густой и темной копной волос! Здесь узость улиц — на шее моей петля. Куда мне деваться от запаха этих роз? © Соти, «Кай и Герда», на стихи Сарэ
Дождь хлещет все яростнее, стекает по светлым волосам и одежде Куинни. Ей холодно, зябко, и чужие мысли, боль, проблемы затягивают словно в омут. Если бы она хоть на секунду могла отгородиться, перестать слышать их всех… но ей надо найти сестру. Она потеряла Якоба, она даже любви к нему больше не чувствует, слишком глубоко затянула её эта любовь. Она не может потерять ещё и Тину. Отчаяние захлёстывает Куинни. Ей хочется самой превратиться в лёд и наконец забыться. Кто-то касается её плеча. — Tout va bien, Madame? — Куинни оборачивается. На лице француженки участие, но её красота так холодна… Впрочем, сейчас Куинни это безразлично. Ей слишком плохо. Девушка аппарирует её в особняк. Здесь все выглядит таким богатым, давящим, антикварным… Куинни чувствует себя невоспитанной американкой рядом с этой девушкой. В Штатах нет древних династий, кичащихся чистотой крови, как в Европе. Дома ты или не-маг, или часть сообщества. Здесь Куинни вдруг вспоминает, что она — не чистокровная волшебница, и это заставляет чувствовать себя неловко. Куинни не может отвести взгляд от чистокровной, и с раздражением думает, что на самом-то деле не так уж та и красива — нос маленький и вздернутый, скулы слишком широкие, чересчур костлявая и болезненно-бледная. Но это все не имеет значения — сколько бы ни было недостатков во внешности Винды Розье, она остаётся прекрасной. Куинни не может перестать смотреть на неё. Это начинает пугать. Она бормочет что-то про свою сестру. Да, точно, она же хотела найти Тину… Чистокровная встаёт. Её движение изящное и слитное, и она похожа на змею перед броском. Куинни чувствует тонкий запах её духов — что-то солоноватое с нотками розы. — Как, вы даже не познакомитесь… с хозяином? — Розье мягко улыбается и слегка наклоняет голову. Её большие, чуть раскосые глаза, похожие по цвету на вспышку убивающего проклятья, завораживают. — О, вы замужем? — с трудом выдавливает Куинни. — Скажем так, глубоко предана, — говорит волшебница с вкрадчиво-шипящими нотками в голосе. Куинни чувствует себя совсем потерянной. — Не пойму, вы шутите, или просто… француженка, — пытается она разрядить обстановку. А Винда Розье смеётся, словно это очень забавная шутка. Её смех похож на перезвон ледяных колокольчиков, а подол платья сзади удлинённый, и Куинни это напоминает погремушку на хвосте самой опасной змеи Штатов. А потом появляется Гриндельвальд. Не могла же Куинни в самом деле подумать, что Винда Розье заинтересуется ей просто так?***
— Давай просто послушаем, что он скажет… — просит Куинни Якоба. А сама она просто хочет ещё немного посмотреть на Винду Розье. Её холодная красота удивительно хорошо сочетается со старыми склепами и черепом в руках. И отблесками синего огня… Куинни забывает про сестру, забывает даже про Якоба, когда шагает в жуткий синий огонь. Волшебники должны жить свободно, как сами того захотят, и любить, кого захотят, не так ли сказал Гриндельвальд? А Винда Розье — его ближайшая соратница…***
Раньше Куинни больше всего любила лето, когда солнечные лучи такие же яркие, как её золотые локоны. Альпы, где высится замок Нурменгард, покрыты белым-белым снегом. Куда ни глянь, везде этот снег. И Куинни думает, что готова провести здесь вечность, если будет видеть свою ледяную розу… Только Винда Розье почти не смотрит на неё. Она всецело преданна Общему Благу и в Куинни она видит лишь талантливого легилимента, ценного специалиста, способного послужить делу освобождения волшебников. А сама Куинни, наверное, никогда не будет чувствовать себя свободной.