Hesi

      Ранним утром Хейси пила кофе в своей комнате, украшенной, так сказать, по-девчачьи. Розовые стены, розовый пол и фурнитура разных оттенков розового и белого создавали иллюзию, что 16-летний подросток находится в кукольном домике. Кофе был по-настоящему горьким. Ни капли молока или сахара, именно такой она и любила – грубый, крепкий и будоражащий мозг. Обычно она не завтракала. Выпила чашечку кофе – и вперед, за какое-нибудь дело.       Настал новый день, и она проснулась в особенном настроении. Бывает такое, просыпаешься – и словно весь мир у твоих ног. Будто ты не спал, а Эверест покорял. И она чувствовала себя также. Словно и не было у нее никогда подростковых проблем, и вообще ничего не было до сегодняшнего дня. Только счастье, идущее из самого сердца.       Вспоминая свое последнее свидание с любимым, Хейси улыбалась своему отражению в кружке с горячим напитком и частенько поглядывала на часы. В ожидании, когда наконец час их встречи наступит вновь.       Счастливая и беззаботная, Хейси прошлась по пустым комнатам дома. Она зашла в комнату родителей, чтобы взять мамины духи.       Мама очень любила парфюм. Постоянно приходила с новыми духами каждую неделю – так у нее менялись вкусы, но не растрачивался интерес к разнообразным флакончикам и запахам. А папа всегда ворчал, корил за необдуманную трату денег, но и сам не забывал обновлять свои рыболовные принадлежности ежемесячно.       Выбрав один из флакончиков марки Lancome, она полежала на мягкой двуспальной кровати, а после направилась обратно. Перед тем, как уйти, она взглянула на тумбочку и удивилась пустым рамкам.       Словно чего-то не хватает в привычной комнате. Но ведь все вещи на месте.       Хейси вернулась в свою Барби-комнату и открыла гардероб. Он был переполнен огромным количеством нарядов. Казалось, больше, чем у Ханны Монтаны.       А ведь совсем недавно в семье были проблемы с деньгами, мы и думать не могли о такой роскоши. Бали даже крупные кредиты. Или... все-таки мелкие?       Девочка потратила на примерку целых два с половиной часа – все равно торопиться некуда. Она проснулась в раннее утро, под пение птиц. А свидание с Питером только ближе к вечеру, в сумерках – это их любимое время суток, так что оставалось еще примерно полтора часа. Из огромного количества платьев, топиков и юбок с шортиками, Хейси выбрала максимально подходящее под ее настроение. Яркая, выразительная и заряжающая одежда: красный комбинезон, бордовые найки и любимая желтая кофта.       Собрав волосы в пучок, Хейси пошла в комнату сестры, чтобы "одолжить без разрешения" пару штуковин из ее косметички. Ведь она так дорожила своей косметикой и никогда с ней не делилась. Вредина она и есть вредина!       Хейси сильно перепугалась, чуть ли не упала, когда увидела, что в комнате сестры ничего не осталось. Ни мебели, ни обоев, ничего. И только потом вспомнила, что ее сестра больше с ними не живет. Но когда родители успели так быстро все вещи вынести? Так странно.       Приближался час долгожданного свидания, и Хейси уже стояла в коридоре, собираясь к выходу. Она взяла с собой все самое необходимое от денег до телефона и сложила в маленькую дамскую сумочку. Раз десять вернувшись к зеркалу, чтобы посмотреть на свое отражение, она, наконец довольная, собралась уходить и произнесла:       – Рекс, я скоро приду!       Хейси остановилась и пригляделась в пустоту дома. Рекс? Это же...       Она вышла на воздух, ощутив прохладный вечерний ветер, и заперла дверь на ключ. Дверь. В нижней ее части была створка для собаки.       Хейси посмеялась своим мыслям, отогнала их прочь и в припрыжку направилась в сторону дома Питера, словно маленькая девочка пошла покупать сладкую вату и забыла обо всем на свете.       Любовь – действительно лучшее лекарство.       На улице никого не было. Или Хейси просто была так счастлива, что никого не заметила. В конце концов, небо вдруг сделалось розовым, а трава голубой. Сумерки, волшебство или все вместе? Хотя какая разница?       Вот и дом любимого показался вдали. Хейси побежала так, словно решила взять медаль на марафоне, и через полминуты уже стояла на пороге.       Хейси была взбудораженной и немного напряженной, но не переставала искриться радостью и любовью. Казалось, ее улыбка могла заставить расцвести целый сад. Она не слышала его голос целую неделю, не видела его лицо, ее словно самой не было все это время. И она чувствовала, что если сейчас не почувствует его, то обязательно пропадет.       Дверь никто не открывал. Наверняка он громко слушал музыку и ничего не слышал. Но они уже не первый день вместе, Хейси знала, где искать запасной ключ – под вывеской с номером дома.       Будучи непрошенным гостем, Хейси старалась не шуметь. Она точно знала, где находится его комната и сразу на цыпочках пошла в ту сторону.       Но его и там не было. Как в комнате, так и в ванной с туалетом. Хейси стало не по себе. Тянущее в груди чувство тревоги и одиночества сковало ее.       – Здесь... здесь кто-нибудь есть? – выкрикнула Хейси, стараясь привлечь внимание, но и излишне не шуметь.       На заднем дворе дома что-то упало. Страх поселился в ее внутренностях, как вирус. Ноги подкашивались, больше не слушаясь.       – Кто здесь? – девушка резко выкрикнула и схватилась за первое, что попало под руку. На ее удивление и еще больший страх, это оказался топор.       – Я пришла к... нему. К своему парню, – Хейси сказала это так, словно рядом с ней кто-то стоял и спрашивал у нее подробности внезапного визита. – К нему... Он?..       "Эта тяжесть ответственности... Это невыносимо. Мне тяжело. Прощание – тоже ответственность, но так будет лучше. Лучше сейчас, чем слишком поздно. Я вечно буду просить прощения за твои страдания. Но я не в силах справиться даже со своими."       В голове пронеслись яркие болезненные фрагменты. Которые Хейси сразу же отодвинула в дальний угол своего сознания.       – ПИТЕР!       Хейси пронзительно кричала его имя, закрыв глаза от нахлынувшей паники и схватившись руками за волосы. Как вдруг услышала звук телевизора в комнате Питера. Питер! Он здесь!       Хейси рванула обратно к его спальне, уронив в коридоре какую-то вазу. Она увидела расслабленную спину своего любимого и почувствовала, как камень сползает с души. Питер сидел на диване и смотрел какое-то ток-шоу. Но он же их не любит, в отличие от нее? Но Питер здесь. Больше ничего не имеет значения. Питер.       Хейси игриво подбежала к дивану, обняла его со спины и начала целовать в макушку. О, боги, как же она соскучилась. Это просто не описать словами. Хейси радостно подскочила и села прям рядом с Питером, крепко держа его за руку. Чмокнув его в щеку, она тоже уставилась в телевизор.       Необычно пустое лицо и практически бездвижное тело восемнадцатилетнего брюнета лежало на старом диване.       – Питер, мой Питер... – Хейси впилась ногтями в его тело и всхлипывала от ощущения его присутствия рядом. – Ты же любишь меня, да?       Хейси подняла голову и взглянула в кукольные глаза человека. Он не двинул головой, но опустил свой стеклянный взгляд на нее и потянул уголки губ вверх, словно кто-то сверху дернул его черты лица за ниточки.       – Я так... так рада.       Хейси уткнулась носом в его шею и мечтала о том, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. ***       – Хейси. Хейси! ХЕЙС! – кричал Питер, вбежавший в палату одной из городских больниц. – Твою же мать. Сколько она в таком состоянии?       – Со вчерашнего вечера... – ответила мама Хейси.       Миловидная, но очень уставшая женщина лет сорока пяти, одетая в поношенную скромную одежду, нервно перебирала подол своей юбки и лила слезы, не прекрещая. Рядом с ней сидел отец Хейси – такого же возраста взрослый мужчина и в одежде такого же качества. Взглянув на него, на ум приходило только одно слово – "камень". Такой же твердый, грубый и непробиваемый. Он сидел, сложа руки и стараясь не смотреть на рыдания своей жены.       – Ты помог оплатить нашей дочери лечение. Я в долгу перед тобой, Питер, – неожиданно нарушил тишину отец.       – Не нужно. Это меньшее, что я могу сделать, ведь я виноват в этом, – парень, дрожа и хватаясь трясущимися руками за спинку стула, кивнул головой в сторону Хейси, которая лежала на койке. – Я любил ее. Боже. Господи. Простите меня...       Питер склонил голову, вперив взгляд на дрожащие ладони, а по щекам его струились слезы. И от чувства вины, и из-за сложившейся ситуации. Мама Хейси лишь сочувственно посмотрела на него. Конечно, он был спусковым крючком к тому, чтобы Хейси приняла это решение. Но причина была далеко не в нем.       Бедность. В их семье долгое время был раздор, но именно отсутствие денег за последние пол года повлекло столько проблем. Их бизнес прогорел. Их обманул партнер, друг семьи, и обокрал. Хейси так страдала. Подросток, который в миг лишился дома, спокойствия и комфорта.       А потом тот случай с их старшей дочерью... Сестру Хейси изнасиловали. Как выяснилось, после этого ее шантажировали фотографиями и видео с ее присутствием. Выяснилось это только после того, как она покончила с собой месяц назад. Утопилась в городском озере.       Хейси так страдала из-за этого... что она начала сходить с ума.       – Я начал замечать симптомы еще давно, – честно признался Питер, – но я обещал ей, что никому не скажу. Не скажу, что у нее расстройство личности.       Биполярное расстройство. Маниакально-депрессивный психоз.       – Я так беспокоился за Хейси в начале. Ведь после смерти вашей... простите. После всех этих проблем, она так закрылась в себе. А потом – вдруг забыла обо всем. Просто начала жить, как ни в чем ни бывало. Научилась кататься на скейте, стала одеваться ярче, даже прыгнула с тарзанки. Я ее не узнавал. Но радовался, что ей хорошо. Пока не прочитал в интернете, как выглядит маниакальная стадия расстройства.       Отец Хейси тяжело вздохнул, а мама грустно смотрела на свою дочь, спящую глубоким сном.       – И это все происходило... так быстро. Я не смог справиться с ее перепадами, просто не смог. – Питер плакал, плакал так, как никогда, ведь он держал все это в себе уже долгие недели. И заикался от всей этой боли, давился собственными слезами. – У меня ведь у самого... этот проклятый ОКР! Что б их всех, эти гребаные болезни.       – И я оставил ее... оставил одну.       Отец Хейси тоже нисколько его не винил. Жестокость порождает жестокость. А еще проблемы и равнодушие порождают жестокость. На следующий день после того, как Хейси узнала о решении Питера, случилось кое-что ужасное. Хейси взяла в руки нож. И впервые не для того, чтобы приготовить что-то поесть.       Она не плакала и не кричала – в ней что-то сломалось. Она убрала телефон с сообщением Питера о расставании в сторону – даже не кинула и не отбросила – и спустилась на кухню за ножом. А потом вернулась обратно. Спустилась на корточки к небольшой подушке для питомцев, на которой спал Рекс. Маленькая такса, которая приносила в их бесполезный дом немного радости и смысла. Хейси отняла жизнь. Она кровью вырвала из себя последнюю часть того, что могло держать ее на земле.       По щекам матери опять струились слезы.       Тем же вечером Хейси взяла свои накопленные за долгое время средства, которых было не больше, чем на покупку простенького телефона, и потратила их все на покупки в аптеке. Она заперлась в комнате. И после этого больше никто не видел ее живого взгляда – только предсмертные стеклянные глаза, пена изо рта, судороги и множество пустых флаконов из-под лекарств вокруг ее тела.       Она не думала ни о том, чтобы встретить сестру на том свете, и ни о том, как будут чувствовать себя родители, Питер и друзья, которых толком и нет. Она лишь хотела спокойствия. Только его. Капельку счастья. А счастье любит тишину. Забвение – полнейшая тишина и спокойствие, ведь так?       – Надеюсь, она очнется... – тихо произнес Питер, нарушив нагнетающее молчание. ***       Питер смотрел на нее, не сводя глаз. Хейси сидела на диване в обнимку с человеческой воображаемой куклой и смотрела воображаемое глупое ток-шоу. И в этом мгновение не было ни родителей, ни проблем, ни окровавленного трупа Рекса на руках. Ни насильников, ни суицидов, ни жестокости. Только Хейси и послушный Питер, который никогда не уйдет.       – Я хочу быть здесь до конца своих дней, – произнесла Хейси, и слова ее растворились эхом в пустых стенах чужого дома. У нее в голове.