a r o m a

в маленькой комнате чжуёна, где обычно рождаются новые треки, необычайно тихо и уютно. ничего лишнего – только рабочий стол с ноутбуком, синтезатор, ковёр на полу с дурацким узором и видавший виды диван, который, если надавить чуть сильнее или резко забраться на него с ногами, отзывается грустным скрипом. была бы воля самуэля, он бы его уже давно оттащил на помойку и заменил огромной высокой кроватью, но, во-первых, чжуён вцепился в этот пережиток раздела кореи всеми конечностями и ни в какую не поддаётся уговорам, а, во-вторых, кровать сюда тупо не влезет. время давно переваливает за два ночи, сквозь приоткрытую форточку изредка долетает звук пролетающих мимо машин, и самуэль показушно-громко вздыхает, обнимая себя за колени и укладывая на них голову. чжуён отказался идти спать, ссылаясь на супер важный заказ. они сидят на разных концах дивана, и не то чтобы это очень далеко, при желании можно коснуться колена чжуёна своим, но муэль лишь сильнее сцепляет руки на коленях и поворачивает голову в сторону чжуёна, позволяя чёрным прядям отросших волос упасть на глаза. у чжуёна волосы тоже отросли. самуэль замечает ровную линию тёмных корней, скользит взглядом ниже: по лицу, по уставшим глазам с залёгшими тенями синяков от недосыпа, по нахмуренной складочке между бровей. её хочется пальцем разгладить, и чтобы чжуён наконец отвлёкся от своей проклятой тетрадки и посмотрел на самуэля в ответ. самуэль не выдерживает. тянет руку, касается мягких волос, любовно перебирая пряди, и всё смотрит не отрываясь на чужое лицо. — давай я тебя покрашу? — я записался в салон на следующей неделе, - будничным тоном отвечает чжуён, продолжая постукивать тупым концом карандаша по тетради, выбивая одному ему знакомый ритм будущего бэкграунда. самуэль обиженно поджимает губы, но не сдаётся, в глазах едва заметной искрой загорается новая мысль. — я сам могу, это всего лишь корни, - и напирает сильнее, длинными пальцами уже прочёсывает пряди, заставляя чжуёна обратить на себя внимание. тот только отмахивается. — давай доверим это профессионалам. самуэль обиженно фыркает. лезет под бок, словно наглый кот, тычется лбом в руки, пытаясь выбить из пальцев тетрадь. такой самуэль до возмущения невыносимый, он творит что вздумается, и чжуёну порой и правда кажется, что в его студии приблудился не парень, а бродячий кот. большой и чёрный, с порванным ухом старыми боевыми ранами, который после долгих скитаний по миру решил наконец остепениться. получается, правда, пока хреново, самуэль никак не привыкнет считаться с чужим мнением. — донхён, прекрати. голос звучит устало и совсем немного строго, чжуён очень редко зовёт по имени, ограничиваясь коротким «муэль», но имя значит, что самуэль успел в каком-то месте проебаться. обычно оно действует как надо, заставляет муэля замереть с виноватым видом, но сегодня донхён идёт против правил. потому что два ночи, потому что давно пора спать, и мешки под глазами чжуёна скоро достигнут размеров океана. донхён ведь старается не для себя, ну, может, совсем немного. засыпать без чжуёна стало почти невозможно. он нагло улыбается, требовательно забирая тетрадь из рук, и всем телом нависает над чжуёном, заставляя того опереться спиной на подлокотник. старый диван отзывается жалобным скрипом. чжуён наконец поднимает глаза. смотрит, против ожиданий, совсем не злобно - раздражённо немного и всё ещё очень устало. у самуэля от нежности где-то под рёбрами начинает щемить, он наклоняется близко-близко, путая осторожно пальцы в чужих волосах, обжигает ровным дыханием острые скулы и шепчет на самое ухо хрипло и жарко: — не хочу, чтобы кто-то, кроме меня, дотрагивался до твоих волос. а после целует. касается губами скул там, где кожа ещё хранит следы обжигающего дыхания. касается несвойственно нежно - с чжуёном он научился, что значит не завоёвывать. а после накрывает чужие губы своими, утягивая в поцелуй. чжуён сдаётся. прикрывает глаза, обрамлённые дрожащими ресницами, отвечает лениво, сквозь поцелуй успевая сказать, какой же донхён невыносимый, и обнимает за шею тонкими руками, исписанными яркими узорами татуировок. самуэль подхватывает чжуёна под талию, приподнимая и заставляя переползти к себе на колени, он улыбается победно, осыпает лёгкими поцелуями острую линию челюсти и обнимает крепко, утыкаясь носом в горячую шею. чжуён под руками худой и безумно хрупкий, муэлю порой даже с ужасом кажется, что пополам поломать дело пяти секунд, но единственный, кто из них двоих на самом деле, ломается со донхён не самуэль, что улыбается с вызовом сцене - чжуён смог проникнуть намного глубже, добрался до самой души. тихий, хрупкий чжуён с бездонными и пустыми когда-то глазами мёртвой хваткой вцепился в чужое сердце. — идём спать. самуль не спрашивает - ставит как утверждение, поднимаясь и подхватывая чжуёна на руки. а тот и не сильно сопротивляется, ворчит скорее по привычке и ноет, что тетрадь, наверное, в дерьмо помялась. но всё это мелочи, ведь время и правда позднее, ведь плечи совсем затекли и глаза слипаются от усталости. ведь засыпать без со самуэля кажется чем-то далёким и уже совсем невозможным.