***
Тихо падал снег, заглушая собой все звуки, мир за пределами тёплого помещения казался призраком самого себя. Деревья в саду были укутаны в белоснежные мантии, расчищенные дорожки казались чем-то абсолютно неправильным. В центре комнаты стояла огромная ель, распространяя вокруг себя запахи хвои и зимней свежести. На широких лапах уютно устроились разноцветные шары и мишура. Гирлянда вспыхивала яркими огоньками, бросая блики на всё вокруг, создавая неповторимую атмосферу праздника. Фредди стоял за барной стойкой, утопая босыми ногами в пушистом ковре, постеленном на полу в самом начале холодов, и листал каталог предстоящей выставки, когда почувствовал, как его окутало облаком холодного воздуха и возле самого уха раздался хриплый шёпот, вызвавший широкую улыбку: — Скучал? — в шею уткнулся ледяной нос, заставив Фредди со смехом развернуться, встретившись взглядом с растрёпанным Роджером в объёмном кашемировом свитере, разматывающим огромный шарф, успевшим снять куртку по дороге. Его щеки покраснели от мороза, а глаза светились от радости. — И что это ты там такое изучаешь? — Роджер попытался заглянуть через плечо Фредди, но тот закрыл каталог. — А вот вечером и узнаешь, — ответил Фредди, обнимая Роджера и утягивая его в поцелуй, прижимаясь горячим телом. Роджер постарался выпутаться: — Подожди, я только положу коробочку под ёлку, а то Санта не найдёт её и ты останешься без подарка на Рождество, — с улыбкой прошептал он и достал небольшую коробочку, перевязанную яркой лентой, направляясь к дереву и пряча её под самую большую лапу. Фредди сделал вид, что обиделся, и отвернулся к окнам, гордо подняв голову. Не дождавшись, когда Роджер подойдёт, он с недоумением развернулся и увидел его сидящим под елью с блестящими глазами и внимательно наблюдающим за ним. — Думаешь, только ты любишь за мной наблюдать? — прошептал Роджер. — Я тоже вообще-то люблю смотреть и не только, — улыбнулся он, — как ты двигаешься, как убираешь волосы за ухо, когда рисуешь. Как появляется то самое выражение, которое можно увидеть только в двух твоих состояниях, — Роджер поднялся и подошёл вплотную к Фредди, покрасневшему от неожиданных слов, — и в одно из них я хочу погрузить тебя прямо сейчас, — закончил Роджер, касаясь губ Фредди и мягко прижимая его к себе. Фредди почувствовал, как тонкие пальцы забрались под домашнюю толстовку и оставили хородные дорожки, заставив вздрогнуть. Роджер чуть наклонился и провёл кончиком носа по открытой шее, остановившись возле уха и оставив лёгкий поцелуй, чувствуя, как остро Фредди реагирует на эти невесомые прикосновения. Слушая дыхание, которое уже начинало сбиваться. Выбрался из-под толстовки и, уловив разочарованный взгляд, улыбнулся, избавляясь от свитера, видя, как Фредди жадно наблюдает за каждым его движением, с ревнивым восторгом ловит их. Специально делая всё медленно, раззадоривая, зная, что выдержки Фредди надолго не хватит. Теперь уже нет. Фредди внимательно смотрел за тем, как Роджер подцепил самый край свитера и потянул вверх, открывая белую кожу с напрягающимися под ней мышцами. Как показался сначала живот, за ним ребра и грудь, которой так приятно было касаться, позволяя рукам блуждать по тёплой коже, поднимаясь к широким плечам, и знать, что это взаимно. Роджер широким жестом откинул свитер, чуть наэлектризовавший волосы, отчего они потянулись за ним, и улыбнулся, оставшись в одних джинсах. Фредди старался сдержать порыв сразу же броситься к Роджеру, не давая ему больше ничего делать самому, но продолжал делать вид, что обиделся, хотя понимал, что скрывать возбуждение от действий Роджера, его Роджера, становится всё сложнее. Роджер улыбался наблюдая за метаниями Фредди — он прекрасно видел, как тот задышал чаще, глаза заблестели, а руки задрожали в предвкушении, как он начал чаще облизывать губы. Он нарочито медленно принялся расстёгивать ремень, и вот тогда Фредди не выдержал, буквально налетел на Роджера и, чуть не свалив на пол, схватил его за руки и убрал их, положив себе на плечи. Проворными пальцами продолжил расстёгивать ремень на джинсах Роджера. Молния поддавалась плохо то ли от волнения, то ли от того, что изнутри её подпирал требующий внимания член. Расправившись с одеждой, Фредди с непреходящим восторгом осмотрел Роджера сверху вниз и снова встретил его потемневший взгляд. Поднял руки, напоминая, что он всё ещё одет. Позволил Роджеру подхватить полы толстовки и одним движением стянуть её, отбросив куда-то в сторону. Роджер прикоснулся губами к шее и начал спускаться ниже, чувствуя, как руки Фредди упираются в плечи, как сжимаются пальцы. Добрался до живота, оставляя невесомые прикосновения, дразня, не забираясь дальше. Поднял глаза и, встретив практически безумный взгляд, скорее почувствовал, чем услышал беззвучную просьбу: — Пожалуйста… Стянул с Фредди широкие штаны и подхватил, усадив себе на талию, чувствуя, как он обхватил ногами и руками, как доверчиво прижался. Припёр его к стене, оглядевшись в поисках чего-нибудь подходящего на роль смазки, и, не найдя, воспользовался собственной слюной, прошептав: — Будет немного больно. Постарался очень осторожно войти, чувствуя напряжение, словно током прошедшее по телу Фредди, стараясь быть аккуратным, сцеловывая стоны, прижимаясь к податливому телу, стараясь прижать его член животом, теряясь от ощущений и происходящего, чувствуя, как Фредди прижимается практически вплотную и становится мокро груди, расслабляясь, чувствуя, что хватит пары движений. — Хочешь, я отнесу тебя в душ? — шёпот Роджера вывел Фредди из прострации, и он постарался сфокусировать взгляд. — Хочу, — прошептал он, устраиваясь на теплом плече, и улыбнулся, почувствовав движение.***
— Роджер, если мы хотим успеть на мероприятие, нужно поторопиться! — Фредди носился по комнате, стараясь отыскать приготовленные костюмы и приглашения. — Что за манера? Я автор главной картины, а мне ещё и приглашение нужно, чтобы туда попасть, — бурчал он, переворачивая всё, что попадалось под руку и где могли оказаться эти злополучные бумаги. — Не я виноват в том, что ты так много времени провёл в душе! — Роджер замолчал на секунду, — хотя, да, в некотором роде всё же я, — закончил он уже тише. Стараясь не смотреть в сторону вышедшего из душа в одном полотенце Роджера, Фредди продолжил поиски. Найдя, наконец, два приглашения на «Рождественскую выставку-аукцион молодых художников», он издал торжествующий возглас и убрал их в сумку.***
Фредди и Роджер стояли в просторном холле, ожидая возможности пройти в основной зал. А пока они просто осматривались вокруг, потягивая шампанское из высоких бокалов. Фредди вполголоса рассказывал Роджеру о людях, стоящих вокруг, иногда посылал кому-нибудь улыбки. Девушки, присутствовавшие на мероприятии бросали заинтересованные взгляды на Роджера, великолепно выглядящего в смокинге, подчеркивавшем его фигуру. Он в ответ мило улыбался. Фредди немного нервничал, и Роджер старался не отходить. Когда открылись двери в зал, Фредди сжал руку Роджера, заставив остановиться: — Роджер, я должен тебе сказать: мой подарок тебе будет в этом зале. Та картина, что мы с тобой столько времени рисовали. Я не просто так просил тебя не смотреть. Роджер немного опешил, но просто кивнул в ответ.***
-Роджер, а как ты смотришь на то, чтобы переехать ко мне? Нам вдвоём точно хватит места, — Фредди заметно нервничал, он явно достаточно долго обдумывал этот вопрос. И задал его он словно боясь отказа — когда мыл кисточки, стоя спиной к одевающемуся Роджеру, который вдруг затих. Фредди обернулся посмотреть, что случилось, и увидел Роджера застывшего с джинсами в руках. Он стоял словно потерянный. Фредди закусил губу и отвернулся, уже жалея, что вообще завёл этот разговор, когда услышал шорох шагов и почувствовал, как его обнимают тёплые руки: — С радостью, — прошептал Роджер. Переезд занял неделю с учётом того, что Роджеру приходилось перевозить вещи понемногу. Почему он не сделал всего за один раз, так и осталось загадкой. Фредди не спрашивал. Главное, теперь он мог наслаждаться обществом Роджера не жалкие пару раз в неделю. Теперь Роджер был с ним каждый вечер, днём он уходил на занятия, а в свободные дни и после обеда продолжал позировать Фредди для большой картины, смотреть на которую Фредди не разрешал, отговариваясь тем, что она не закончена, а на незаконченные полотна смотреть нельзя. — Но ты же показал мне картину в первый день, когда я пришёл, — недоумевал в ответ Роджер. — То был исключительный случай, я хотел заполучить тебя, — и Фредди со смехом уворачивался от цепких пальцев. Как Фредди и обещал, Роджер оборачивался покрывалом, которое постоянно норовило сползти и разрушало рабочее настроение, пока Фредди не догадался закалывать его булавками. Роджер старался не смеяться в процессе, ведь Фредди просил его принять величественную позу и прежде, чем оставался доволен, постоянно подходил и поправлял то наклон головы, то положение рук, а стоило Роджеру вспомнить, что он стоит замотанный в покрывало, как весь настрой мгновенно испарялся. Фредди старался быть строгим, но сам не мог сдержать улыбки, когда смотрел на хохочущего Роджера. В итоге заканчивал картину он в одиночестве, отправляя Роджера почитать или «пойти позаниматься, зря мы что-ли сделали тебе отдельную студию?». Для Роджера отвели отдельную комнату, где устроили всё, чтобы ему было удобно заниматься, и Фредди туда не допускался ввиду вполне очевидных причин. Когда Роджер поинтересовался, зачем Фредди такая большая картина, он ответил — В декабре проходит престижная выставка-аукцион, я хочу представить там эту картину. Это хорошая возможность заявить о себе на куда более широком пространстве, чем Англия. Больше они к этому разговору не возвращались.***
Когда они вошли в зал и заняли свои места, Роджер огляделся вокруг, отмечая большое количество людей, — кажется, даже больше, чем он видел, пока они стояли в холле. — Это те, кто будет покупать, — прошептал Фредди, заметив недоумение Роджера, — их впустили вперёд, чтобы они могли оценить картины и заранее выбрать, что хотят приобрести. Аукцион шёл своим чередом, назывались имена, поднимались таблички, назывались суммы, казавшиеся баснословными. Имя Фредди тоже было упомянут пару раз, и с молотка за большие деньги ушли две небольшие картины. Роджер всё ждал, когда же будет большая картина, над которой они работали так долго, но всё закончилось, и люди начали вставать. — А теперь пойдём на выставку, — потянул Фредди его за рукав. И вот тогда, в свете направленных ламп, Роджер увидел его. Того, над созданием, кого они трудились столько часов. Перед глазами Роджера пронеслись все те дни, когда он стоял, пытаясь принять достаточно надменную позу, а Фредди, хохоча, объяснял, что требуется сделать. Как он оборачивал бёдра Роджера покрывалом, краснея, когда замечал его возбуждение от лёгких прикосновений. Сколько раз процесс срывался из-за этой естественной реакции. — Фредди… Это же… Как ты только смог, учитывая как… — Роджер повернулся к Фредди и мог только указывать трясущейся от переизбытка эмоций рукой на картину, поражающую своей мощью. На полотне в полный рост был изображён Ангел в белоснежной тунике, подпоясанный тонким кожанным ремнём, стоящий над обрывом на фоне пламенеющего закатом неба. Прекрасный в своём величии — прямая спина, чуть надменый поворот головы, руки, сцепленные на груди. Сильные ноги обуты в сандалии с высокой шнуровкой. На плечах тяжёлый плащ, откинутый за спину и держащийся на массивной золотой броши. Он тяжёлыми складками лежит между огромных, в рост стоящего, крыльев, покрытых белоснежными со стальным отливом перьями. Они чуть расправлены, словно стоящий в любой момент готов сорваться с места. Перья чуть шевелит лёгкий бриз. Светлые волосы рассыпаны по плечам. Выражение его лица сложно уловить, оно одновременно возвышенное и порочное. Словно изваянный из мрамора подбородок чуть вздернут. Прекрасные губы кривятся в едва заметной усмешке, словно то, что он видит ему уже опротивело, но он не может не наблюдать. Глаза устало прикрыты веками. Всем своим видом и позой он одновременно восхищает и отталкивает. Все входящие замирали перед ним, чувствуя непреодолимое влечение, и в то же время пытались отойти дальше, но снова и снова возвращаясь к нему, стараясь хоть краем глаза взглянуть снова. Роджер не очень понимал, что происходит вокруг него. Он находился словно в прострации. Несколько раз к ним подходили люди, чтобы о чём-то спросить. Они смотрели на него с восхищением, а женщины бросали заинтересованные взгляды, которые Роджер игнорировал. Он пытался переварить то, что увидел. Это не мог быть он. Но потом смотрел на Фредди и понимал, что мог. В глазах Фредди мог. — Давай сбежим, откроем мой подарок, — прошептал Роджер, зажав Фредди в тихом уголке зала, наконец вырвав его из окружения журналистов и каких-то толстосумов. Фредди взглянул в лихорадочно блестящие глаза и кивнул. Подошёл к распорядителю, предупредить, что они уходят, и, выслушав сожаления, попросил потом прислать картину обратно у нему домой. Едва оказавшись дома, Роджер чуть не за руку потащил Фредди к ёлке и усадил перед ней, позволив лишь снять пиджак. Достал из-под лапы подарок. Мерцающие огоньки гирлянды отбрасывали на их лица лихорадочные отблески, свет уличных фонарей протягивал длинные полосы внутри помещения. Фредди взял коробочку в руки, повертел, словно прикидывая, что там может быть, и взглянул на Роджера, мявшего штанину. Потянул за ленточку и поднял крышку. Его глаза расширились, и он передвинулся ближе к свету, чтобы рассмотреть лежащие внутри парные брасеты с гравировкой: на одном монограмма из переплетеннных букв RT, а на другом FB. Фредди поднял заблестевшие глаза с немым вопросом на Роджера. — Ну, знаешь, вроде того что «и в горе и в радости…» Фредди со смехом порывисто обнял Роджера, повалив его на пол. — Но почему браслеты? — Фредди достал тот, что с монограммой RT, и рассматривал его, поворачивая то одним боком, то другим, глядя, как играют блики на серебре, оправленном в кожу. — Я подумал, что кольца — это избито, поэтому заказал браслеты. Тебе не нравится? — с тревогой спросил Роджер и чуть повернул голову, пытаясь рассмотреть реакцию Фредди. — Нравится, очень нравится, — Фредди мог только шептать. — Как ты сказал? «И в горе и в радости»? — он держал браслет с монограммой Роджера в руке. Роджер кивнул, не отводя взгляд от лица Фредди. — Тогда застегни, пожалуйста, — и в его сторону протянулась смуглая рука.