«После гонок отвечу ему взаимностью», — пообещал себе Чонин.
***
Рычание и гудение мотора становилось секунда за секундой все громче, нетерпеливее. Неоновые вывески смазывались, отражались разноцветным калейдоскопом за приоткрытым окном. Ветер, задувающий в салон, усилился из-за прибавленной скорости: растрепал пряди волос, обдул освежающе лица, заставил короткую дрожь цепью сковать плечи. — Где он?! — напряженно повысил голос Ву, то и дело переводя взгляд с дороги к зеркалу заднего вида и обратно. Вдавил педаль газа в пол, проклиная чертовы развилки в их сегодняшнем заезде. — Блядство! Кай, заражаясь чужим напряжением, разделяя бушующий в крови адреналин, перегнулся через сидение, изучая «слепую зону» зеркал заднего вида. Это был первый его заезд на уличных гонках. Да, не за рулем, но на пассажирским сидении, и чем дольше они мчались по опустевшим с наступлением темноты улицам на окраине города, тем сильнее он понимал, почему Ифаню так сносит крышу от гонок. — Может сбавишь скорость? — предложил Чонин и нахмурил брови. Фонарей и неоновых вывесок становилось меньше. — Вылетит вперед нас и тогда обгоним. Ифань не послушал и Кай решил, что это не его дело, Крис опытный и сам во всем разберется. Следующий путь, ведущий к главной дороге по которой они мчались, был вне досягаемости фонарей. От явного напряжения у цепко обхватившего руль Ифаня на тыльных сторонах ладоней проступили тонкие линии вен. От Кима это не укрылось. — Тормози! Мужчина впервые услышал возглас Чонина. Громкий и звонкий, насквозь пропитанный неподдельным беспокойством, он казался галлюцинацией, бредом. На бешенной скорости китаец пролетел чертов поворот, тормозить было поздно. Дальше для Ву все произошло в замедленной съемке: щелкнул чужой ремень безопасности, на полном ходу, с визгом покрышек, из темноты на главную дорогу вылетел соперник, под углом врезаясь в бампер. Звон разбитой фары, металлический скрежет. Ву вжал педаль тормоза, но машину уже бросило вперед, завалило набок и выкинуло за пределы трассы. Чонин перегнулся через сидение, отнял руки мужчины от руля, накрывая своим телом. Переворачивающейся машиной бесполезно управлять. Порш перевернуло, множество трещин пошло по лобовому стеклу с ужасающим скрежетом. Крышу несколько промяло во внутрь от мощного удара о землю. Еще один переворот, лобовое стекло осыпалось осколками во внутрь, а порш, будто в нерешительности, замер на боку и с грохотом рухнул крышей вниз.Ранее два сердца бешено бились в унисон о ребра, разгоняя вместе с кровью по венам адреналин. Теперь одно из них билось в разы медленнее, готовое остановиться.
В ушах зазвенело, в глазах на краткий миг потемнело. А когда Ифань смог сфокусировать взгляд и немного пришел в себя, то увидел перед собой припорошенную стеклом макушку Чонина, кое-где слипшиеся от крови пряди каштановых волос, неестественно вывернутое плечо. Подушка безопасности не сработала, юноша словно бы предполагал это. — Кай, — хрипло позвал Ифань. Голова затрещала, закружилась. — Чонин! Мужчина не сразу почувствовал, что в состоянии двигаться. Конечности были ледяными, деревянными, непослушными. Родное тело безвольно лежало напротив. Ким отключился, перестал держаться за сидение и при приземлении его тело отбросило на руль. — Очнись, — теряя голос, попросил Ифань, судорожно пытаясь расстегнуть ремень безопасности.***
Дверь в палату приоткрылась, Чонин поднял взгляд от книги, которую придерживал здоровой рукой. Он не так давно пришел в себя, от наркоза тяжело работала голова, но танцор пренебрег сном, вцепился пальцами в первую попавшуюся книгу и принялся ждать Ифаня, безуспешно пытаясь вникнуть в строки. Не выходило. Буквы начинали слипаться, расплываться, голова трещала сильнее, противно ныли плечо и затылок. Невыносимо прямо-таки, но ради Ву терпеть удавалось. Врач сказал, что он куда-то отошел. — Какие люди, — негромко произнес Чонин привычно насмешливо, растянув уголки губ в полуулыбке. — Я заждался. Ифань поджал губы, отметив бинты и незнакомо разбитый, полный боли взгляд. Ким мог язвить, шутить, вести себя так, будто ничего не случилось, но ему было больно. Тело ломило, ныло. И мужчина чувствовал это, страдая ничуть не меньше. Чужая боль ощущалась как собственная и вкупе с чувством вины это разбивало на мелкие осколки. — Как ты? — Ву приблизился к койке и опустил пакет апельсинов на рядом умещенную тумбу. — Спать хочу больше, чем жить. Где ты шастал? Только тебя и ждал. Ким нахмурился, кожей ощутив замешательство и напряжение, появившееся между ними. Мужчина же вздрогнул от сказанного, как от удара. «Терпел боль, чтобы дождаться меня?», — мелькнула ужасающая мысль, сердце сжалось, его биение оборвалось на краткий миг. — Мы расстаемся, — собравшись с духом, холодно и отстраненно произнес Ифань, опустив взгляд на зафиксированную руку. — Мне надоели эти отношения. — Что, прости? — голос Чонина зазвенел от непонимания и сдерживаемого гнева, пальцы сомкнулись на переплете книги. Ифань сжал ладонь в кулак, стискивая зубы, и посмотрел в карие, бесконечно манящие и любимые до боли глаза напротив. — Стоило сказать это перед гонкой. Мне жаль, что все так получилось. Выздоравливай. Китаец повернулся, чтобы уйти. Горло сдавило отчаянием, не позволяя ни вздохнуть, ни сглотнуть, ни крикнуть. Это он виноват в том, что Чонин пострадал. Он потащил его на гонки, он его не послушал, не притормозил сразу, не пропустил вперед соперника. Успел бы обогнать, а если и нет — к черту.Если бы Чонин не закрыл его собой, то был бы сейчас в порядке.
За спиной с гулким стуком приземлилась книга. Чужая — родная — теплая рука коснулась и удержала его собственную. — Постой, ты серьезно сейчас? Вчера ты впервые сказал, что любишь меня. Ифань сглотнул нервно, силясь вымолвить хоть слово. Язык не слушался его. — Поддался моменту, — мужчина равнодушно повел плечом, глянув на Кима, — сам знаешь, как влияют твои танцы. Танцор с минуту серьезно смотрел на Криса, так и хотелось сказать: «ты же был совершенно серьезен», — но он промолчал и отпустил руку, откинувшись на кровать и потянув на себя одеяло. — Хорошо, — без малейших эмоций в голосе произнес Чонин, его взор потемнел, стал безучастным к происходящему. — Прощай. Ифань задохнулся. Грудную клетку сдавило лианами, обвившими невидимо каждое ребро и судорожно сжимающуюся ту блядскую мышцу, что заставляла чувствовать боль потери. Вину. Отчаяние. Бессилие. И этот безучастный, жутко равнодушный взгляд Чонина после всего, что между ними было. То, как легко он отпустил его ладонь, приняв сделанный выбор. Неужели ничего не чувствовал? Неужели не признавался, потому что не было взаимности? Мужчина вышел за дверь и Ким скосил взор в ее сторону, издав нервный, полный боли предательства смешок: — Хорошо, что я не успел сказать, как люблю тебя. Это бы сломало меня сейчас.***
Нью-Йорк встретил свежим и чистым воздухом, с далекими и едва узнаваемыми нотками океана в нем. Небоскрёбы разной высоты и стилей выстроились перед Чонином в многоуровневые группы-сектора сразу, как он покинул аэропорт. Редкие, но аккуратно остриженные деревья терялись в наступающей на город темноте, яркие неоновые вывески и баннеры добавляли красок в ночную жизнь Нью-Йорка, и именно с ее наступлением на улицах появлялось больше людей. Чонин закинул небольшой чемоданчик в забронированный номер в отеле, без труда нашел нужную ему улицу, а вот клуб, который разгромил ленту ютуба, все никак не мог найти взглядом. Вдруг под светом неона танцор заметил смутно знакомый силуэт. Он проскользнул меж проходящими мимо подростками, миновал контроль у входа и скрылся внутри. Кай решил, что ему показалось, однако мелькнувшая надежда заставила его двинуться следом. Тем более, «знакомый незнакомец» зашел как раз в клуб, который он искал. — Ким, черт тебя подери, Чонин! Кто-то влетел в спину танцора со всего маху, только вот если Кай слегка пошатнулся и устоял на ногах, то его приятеля, из-за которого он и оказался в Нью-йорке, чуть не опрокинуло наземь. Лэй ухватился за рукав рубашки друга и шумно выдохнул, приглаживая растрепанные волосы. — Ты чего? — недоуменно поинтересовался Кай, нервно покосившись в сторону входа в клуб. Время текло ощутимо медленно. Он, по всей видимости, совершенно забыл, что они договорились встретиться в номере в отеле. Вылететь вместе не вышло: Кай до последнего сомневался и Лэй, не надеясь на участие друга, отказался от второго билета на самолет. После этого, как по закону подлости, друга чем-то торкнуло и он сам полез на сайт выкупать билет. На то же время все оказались распроданы, поэтому пришлось вылетать позднее. И за время полета он как-то и забыл, что в другую страну его потащил Лэй, да и вовсе не для туристических прогулок, а на конкурс танцев, решив выдвинуть друга в ряд популярных танцоров. Каю все это оказалось полнейшим бредом. Танцы для него — способ выразить чувства, и он не был уверен, что их выражение — все, что нужно, чтобы быть профессиональным танцором. Парень танцевал для себя, выкладывался на полную, вкладывал во все это душу и такое положение дел его устраивало. Но почему бы и нет? Новая страна, обстановка, впечатления. Новый опыт. В какой-то степени этого не хватало. — Ты изверг какой-то, — недовольно прошипел Лэй. — Я отошел умыться, а ты вышел из номера подобно зомби и не заметил. Хорошо, ладно, я понимаю, сам вышел из угла. Но я ведь тебя кричал все это время! Ты мыслями тут или в облаках остался? Кай вздрогнул, приходя в себя и припоминая, что друг не любил ни кричать, ни повышать голос, чаще говоря негромко и спокойно, без лишних эмоций в голосе. Наверняка бежать и звать его столько времени вышло не очень хорошо для слабых связок. — Извини, я все еще думаю об этом конкурсе. Не понимаю, почему ты так настаиваешь на этом. Лэй повел плечом, как бы отмахиваясь от извинений, и понимающе покивал, направляясь к клубу. Удивительно, но заторможенный Кай наконец оживился и очень бодро последовал за ним. — Чонин, твои танцы — нечто невообразимое! Ты не можешь лишать мир этого зрелища, так и танцуя в одиночестве. Последнее время и мне не демонстрируешь. Кай хмыкнул, первым проходя в душное помещение. Об этом клубе ему тоже поведал приятель, именно он же и настаивал первым делом посвятить его после приземления в аэропорту. — Потому что ты как-то грохнулся в обморок. Музыка оглушила, жар танцующих тел встретил с самого порога. Перед глазами замелькали неожиданно цветастые макушки, одежда, свет софитов и легкая дымка, проявившаяся сразу с его приходом. Все было против того, чтобы он взглядом нашел свою цель. Чонин скользнул взглядом по людям за круглыми небольшими столиками у стены, затем по тем, кто уместился за барной стойкой и распивал коктейли, мрачно вгляделся в танцующих, старательно абстрагируясь от мощного бита, что настойчиво бил по ушам, сбивая. В висках раздражающе застучала кровь, сердце сбилось с ритма, музыка и люди стали неожиданно выводить из себя. Разочарование из-за упущенной фигуры накрыло головой, заставляя внутреннее «я» беспорядочно биться о стены сознания. — Я…— люблю…
— тебя.
У Чонина сдают нервы и он впечатывает кулак в стену, забывая о Лэе. Близко сидящие к ней люди за столиком вздрогнули и обернулись, но за напущенной дымкой, в тени софитов не заметили причину шума, да и просто решили, что среди громкой музыки им послышалось. — Заткнись, заткнись, заткнись, — зашипел танцор, отгоняя из сознания все такой же до боли знакомый голос. За два года можно было и забыть. Парень сорвался с места, не услышав тихий возглас Лэя, мгновенно потерявшего его в толпе, легко проскользнул меж танцующих и метнулся к дальней лестнице, ведущей на крышу. Здание клуба терялось на фоне небоскребов, он низенько и непримечательно расположился меж ними в два этажа, выше которых — открытая и просторная, с установленными беседками и фонарями, огражденная перекладинами крыша. Для тех, кто после танцев хотел бы вдохнуть свежего воздуха и оглядеть улицы с небольшой, но приятной высоты. Чонин опустил взгляд, в голове всплыло бетонное покрытие, но перед глазами оказался линолеум. Владелец клуба не поленился для особо танцующих персон обезопасить и приспособить даже крышу. Только Каю от этого не холодно и не жарко, ностальгия уже накрыла его с головой.***
Ифань упорно пытался отделаться от навязчивого желания подняться на крышу клуба. Он находился в Нью-Йорке уже несколько дней и каждый вечер заглядывал в этот клуб. Выбор огромен: есть поэлитнее, просторнее, красочнее, с выпивкой получше — пусть и не сказать, что в этом так уж плоха за свою цену. Только хоть убей, а Ифань возвращался именно в этот после изнурительных блужданий по городу в компании себя и себя. Сам себе турист, сам себе экскурсовод. Бесплатно, легко, свободный график. Об открытом доступе на крышу мужчина прекрасно знал, однако не выходил на нее, как не сгорал от духоты. Появляясь периодически на танцполе между стопками виски, он не чувствовал особого желания танцевать, а от движений других людей рядом становилось мерзко. Сегодня в этом клубе он подрабатывал диджеем, и именно сегодня желание оказалось более непреодолимым, чем в прошлые разы. Поставив музыку позажигательнее, не в силах бороться с самим собой, периодически выкрикивать ободряющие фразы или расшевеливать собравшихся жаркой и меткой фразе о следующей композиции, Крис отошел к барной стойке, прежде отложив наушники, для пущей уверенности выпив стопку виски. И только после, скрепя сердце, Ву поднялся из-за нее, заигнорировав флиртующую с ним девушку, и неторопливо принялся продвигаться через толпу, отодвигая плечом путающихся под ногами людей. Музыка, так привычно бьющая по ушам, отошла на фон еще до того, как мужчина поднялся по лестнице. От чего-то вспомнилось, как он выходил из квартиры на восьмом этаже, поднимался по узким и низким ступенькам к приоткрытой двери на крышу. Воспоминания вспыхнули слишком ярко. Настолько, что он оступился, когда действительно ступил на лестницу. Там, за дверью, в течении полугода его всегда встречал Кай. Такой одинокий под светом тусклых фонарей на пустой крыше, непозволительно красивый, горячий, пробирающий до дрожи своей гибкостью. Крис помнил все его танцы, помнил все вечера, проведенные в наблюдении за ним на крыше, помнил отточенные движения и непокорный взор карих глаз. Вот и сейчас ностальгия живыми картинками предстала перед ним. Мужчина ступил на крышу клуба, а там Кай — все такой же неповторимо изящный, решительный, отдающийся танцу. Настолько реалистичная картина, что воздух из легких выбило, как от падения в безмолвный и бесконечный океан с высоты тысячи метров. — Я схожу с ума, до галлюцинаций дошел, — пробормотал Ву. И с ужасом осознал, что этого танца в исполнении Кая еще не видел. Расставив ноги на ширине плеч и чуть согнув их в коленях, Ким левую руку расслабленно в сторону, другую подняв на уровень своего лица и приложив ко лбу, прикрывая ладонью глаза. Прохладный осенний ветер ласково шевельнул густые пряди, колыхнул свободные рукава черной рубашки. Парень неспешно отвел руку от своего лица, плавно шевельнул кистью, сделав короткий взмах, и плавно перевел ее на уровень груди. Неуверенно и легко, будто решил написать в воздухе слово, повел кончиками пальцев вперед-назад, задерживая руку в том же положении на доли секунд. Все также согнув ее в локте, танцор затяжно опустил ее кончиками пальцев вниз по направлению к бедру и порывисто поднял вверх, наискось взмахнув ей от правого бедра через левое плечо, мимолетом коснувшись кончиками пальцев груди и уведя ладонь за затылок. Ифань судорожно вздохнул, дрожь прошла от плеч к кончикам пальцев, те предательски задрожали, выдавая удивление и нетерпение. Захотелось коснуться знакомого тела, заглянуть в любимые глаза, прильнуть к родным и пухлым губам, но прерывать танец Ву не решился, любуясь Чонином, как тогда, в ноябре. В первый раз в своей жизни. Чонин переместил руку так, что локоть находился чуть ниже подбородка. Накрыл широкой ладонью макушку, вплетая пальцы в собственные волосы, резко обхватил себя пальцами свободной руки за локоть, отдергивая руку, неизменно порывисто заводя назад, следом — другую, в итоге касаясь кончиками пальцев каждой плеч и сводя ноги вместе. Уловимое движение корпусом вперед, Кай накрыл ладонью тыльную сторону другой, стремительно перевел те к низу живота. Отвел в сторону, раскрыв те будто бы для объятий, и взбежал на бортик крыши, лишенный перекладин, опасно близко оказавшись к пропасти. Парень развернулся лицом, подмечая опешившего и лишенного дара речи Ифаня, и был готов поклясться — при виде него он чуть не рухнул за край. Однако, танец Кай не прервал. Высоко подпрыгнул, отводя руки назад подобно крыльям, провернул в воздухе короткий пируэт, прокрутившись вокруг своей оси, и спрыгнул вниз, чуть согнув ноги в коленях при приземлении. — Я бы отдал половину своей жизни, — произнес Чонин, не мигающий взор устремив на мужчину. Замер расслабленно, размеренно поднял руку вверх, мягко убирая спавшие на лицо пряди волос, — чтобы снова танцевать на крыше твоего дома. У Ифаня впервые в жизни готовы были подкоситься ноги. Он поймал слабую улыбку, которой его одарил Кай, и в тот же момент заметил боль, промелькнувшую в его глазах. Боль от ощущения себя преданным. Если бы сердце могло треснуть и осыпаться осколками, прямо сейчас эта чертова мышца в груди Ифаня превратилась бы в режущуюся стружку, ничем и никем не восстановимую. И резала бы она глубже и невыносимее от того, что во родных глазах сияла только боль. Ни обвинение, ни претензии, ни ненависть. Боль от того, что мужчина оставил его тогда, не подозревая, что он наконец решил кому-то открыть свое сердце. И этот кто-то — первый, заполучивший его доверие, — Ифань. Чонин плавно провел ладонью от лба вниз к линии бедер, не касаясь ткани, уголки губ поднимая в довольной ухмылке. Он свободно отвел руку в сторону и сделал несколько спокойных и ровных шагов назад, чуть качнув корпусом из стороны в сторону и уже улыбнувшись. Сердце Ифаня пропустило удар. Танцор замер, прикрыл глаза, сохраняя на лице умиротворенную улыбку, развел руки максимально широко в стороны, отвел левую ногу вправо, поставив ее на носок. Кай сделал порывистый шаг вперед и закрутился в созданном им же вихре, согнув кисти рук и совсем немного локти. Грациозно и незаметно перебирая ногами, ни на миг не переставая крутиться, он незаметно для своего зрителя сдвинулся на метр в отвлекающем вихре и замер к нему спиной, вновь распрямив руки, сведя лопатки вместе. Развернулся на носках, как по нотам опуская руки и плечи, подошел неторопливо ближе широкими шагами, ставя ноги крест-накрест, растрепывая волосы на затылке и оттягивая ворот рубашки. — И еще половину жизни за то, чтобы снова ловить твой обжигающий взгляд на себе, — произнес трепетно Кай, обхватил себя пальцами за подбородок и, резко вздернув его, отвел в сторону, вынуждая самого себя повернуть голову вбок. Ослабил хватку, толкнул кончиками пальцев и повернул голову назад, подгибая ноги в коленях так, словно собираясь опуститься на них перед Ву, однако не сделал этого. — Только тебе этого не нужно, не правда ли? Кай горько усмехнулся и хотел обойти Криса, как тот поймал его ладонь и сжал в своей. — Я сказал тогда про любовь правду, а не под влиянием момента, — бросил через плечо Ифань и потянул парня на себя, обвивая руками его талию. — Я чувствовал себя виноватым в аварии и твоих травмах. — И поэтому предал меня? — в голосе Кая место привычной насмешливости уступила такая боль, что тело Ву пронзило миллионами осколков того злосчастного разбитого два года назад лобового стекла. Они вонзились глубоко в спину, колющей и пульсирующей болью отзываясь тут и там. От вздохов становилось больно, саднило лопатки. А на деле никаких осколков и в помине не было. — Чонин, я… — мужчина не нашелся с ответом. — Я не винил тебя, Ифань. Никогда тебя не винил в том, что произошло. Почему вместо того, чтобы поговорить со мной, услышать о моих чувствах, ты решил все сам? Я думал, между нами нечто серьезное. Но это походило на отношения без обязательств, где один сделал выбор, а другой смирился, не имея права противостоять, — в карих глазах полыхнул огонь, танцор немного отстранился и вцепился пальцами в плечи диджея на сегодняшнем вечере. — Между нами было все серьезно, — твердо заявил Ифань, сжимая пальцами талию. — Если бы это было так, мы бы приняли решение вместе, — покачал головой Чонин, поджимая губы в тонкую линию. — Но зачем тебе это? Незачем, как и признание в любви, которое я хотел тогда сказать. Ифань, собирающийся что-то сказать, осекся, в неподдельной растерянности посмотрев на Чонина. Мужчина только что собирался заявить, что он все равно к нему ничего не испытывал и легко отказался от присутствия в жизни, чтобы что-то ему предъявлять, а теперь услышал признание и вместе с тем получил ответы на вопросы, крутившиеся тогда в голове. Парень почувствовал себя преданным и обманутым, потому отпустил его, не смог сказать о своих чувствах, да и вряд ли после потрясшей его аварии был в силах бороться за отношения, которые Ифань необдуманно разорвал. — Твое признание мне все еще важно. За это время я так и не смог разлюбить тебя. — А если я тебя разлюбил? — Если бы ты разлюбил меня, то не танцевал бы здесь и не бросал такие фразы на ветер. Чонин промолчал и опустил взгляд на губы китайца, тот понял его желание, уловив один только взгляд, и жадно прильнул к его губам, утягивая в долгожданный и собственнический поцелуй. Пару минут назад Кай танцевал перед ним расслабленно и непринужденно, с давно позабытой мужчиной плавностью, ощущением свободы и легкости. Каждое движение — тягуче-ленивое, но так стремительно переходящее в порывистое, полное неподдельных эмоций. А сейчас в противовес плавному танцу танцор был взбудоражен. Такой нетерпеливости, жадности, страсти Ву не ожидал после увиденной картины. Но в душе Чонина бушевала буря, а вместе с ней и множество накопившихся переживаний. Касался ли кто-то губ его гонщика? Обхватывал ли спину в порыве страсти? Прижимался ли к его теплому телу, обвивая руками талию? Говорил ли под покровом ночи о своих чувствах? Сколько «люблю» услышал Ифань за эти два года? И, что еще ужаснее, говорил ли кому-то «люблю»? Накопившиеся эмоции и переживания подливали масло в огонь, в этом поцелуе Ким искал ответы на свои вопросы и жаждал близости, которой ранее никогда так яро и ни с кем не желал. Парень стиснул пальцами ворот черного пальто мужчины, оттягивая его прежде, чем вжать в кирпичную стену. Ву, не разделяя активных порывов расчувствовавшегося танцора, быстро перехватил руки парня, развернув его и вжав в стену вместо себя. Перенял инициативу в поцелуе, несдержанно покусывая пухлые и теплые губы, углубляя его, проникая меж них языка, встречаясь на пути с чужим, скользнул кончиком вдоль его. Кай потянул пальто с плеч Криса, роняя его на линолеум, свободной рукой расстегивая пуговицы своей рубашки. Танцору хотелось, чтоб мужчина касался его тела, говорил с ним прикосновениями, ощущениями, а не натыкался ладонями на преграду в виде ткани. С чужой же рубашкой Ким церемониться не стал, резко дернул ее за края в разные стороны, лишая доброй части пуговиц. Ифань усмехнулся в поцелуй, неохотно отстраняясь от желанных губ, опаляя их своим дыханием. — Почему ты вечно портишь мою одежду в процессе? — Заткнись, она мне мешает. — Мм, ну тогда… Мужчина рванул Чонина за края брюк, падая на пальто, утягивая его за собой. Пуговица слетела с брюк, ширинка с жутким треском разошлась, парень же приземлился прямо на бедра Ву, одаривая полыхающим и недовольным взглядом. Ву ожидал поучительной тирады, внезапных игр в недотрогу, посыла к черту, но вместо этого Чонин поднялся с его бедер и вышагнул из узких брюк, отшвыривая их в сторону. — А так же уверенно вернуться на них, как поднялся, сможешь? — насмешливо осведомился Ву, когда они оба остались обнаженными посреди пустой крыши клуба. Член навязчиво ныл, призывая продолжить так страстно начавшийся процесс. — Хватит брать меня на слабо, я никуда не денусь, — хмыкнул Кай, неторопливо подаваясь вперед и опускаясь на бедра мужчины. Обхватил теплой ладонью член у основания, провел по всей длине мимолетно, и постепенно насадился на возбуждённый орган до основания, цепко удерживая Криса за плечи, намекая не подаваться на встречу. Китаец, едва сдерживаясь, сжал пальцами узкие бедра, не позволяя парню приподняться, желая прочувствовать жаркую узость, а затем с гулким рычанием принялся яростно насаживать искушающего все это время танцора на член. Кай прикрыл глаза, отклонил голову назад, приоткрывая губы в наслаждении, прогнулся в спине от ровных и быстрых толчков, так удачно попадающих по простате. И, отнимая власть прямо из рук Ву, отнял его руки от своих бедер, сжимая с силой и не позволяя коснуться. Юноша чувствовал, что все меньше контролировал своё тело, а овладевшие им чувства сносили разум напрочь. Ответы на вопросы, которые он отказался задать тогда, оказались получены спустя столько времени. И он думал о том, стоило ли его молчание того. А может, скажи он о своих чувствах, Крис бы не остановился? И отверг его после признания? Слишком острое удовольствие пронзило Чонина, пробежав жаркой волной вдоль позвоночника, отодвинув малейшие мысли в сторону, разлившись теплом по груди и тягучим ощущением в низу живота. Кай зарычал, почувствовав, как зубы Ифаня сомкнулись на изгибе его шеи. Лишившись возможности бродить ладонями по подтянутому гибкому телу, Крис приподнялся, истязая шею и ключицы зубами губами. Смуглая кожа запестрела темными беспорядочными следами. Танцор отпустил руки Ву и принялся оставлять синяки на боках и бедрах мужчины, помечая следами сильных пальцев. Потянул за плечи, отстраняя от своей шеи, хмурясь в ответ на то, как освобожденные руки сжали ягодицы. Крис с трудом отстранился, скользнул затуманенным взором по возбужденному Чонину, успевшему искусать губы от резких, ставших неровными, глубоких толчков, и окончательно расстался с кусочками здравого смысла.Чонина вело от него, и Ифаня крыло сильнее от осознание этого.
С жарким и срывающим последние цепи поцелуем мужчина прильнул к любимым губам, которых отчаянно не хватало, получив не менее желанный и чувственный отклик. От давящего на стенки сознания возбуждения и длительных, истязающих губы поцелуев становилось трудно дышать. Грудь у обоих тяжело вздымалась, в прядях растрепанных волос гулял прохладный ветер, обдувающий разгоряченные тела. Чонин отклонился назад, падая на спину и утягивая на себя сверху Криса, обхватил широкими ладонями его лопатки, прижимая плотнее к своему телу, жаждя прочувствовать его каждой клеточкой вновь, спустя столько времени. И Ифань прильнул ближе, не отрываясь ни на миг от припухших от поцелуев губ, вдалбливаясь в гибкое, по-кошачьи изящно прогибающееся даже в сексе тело под ним. Чонину преступление быть таким, но Ву нравилось. Если бы Кай мог раскрыться в сексе так же, как в танце, если бы целиком и полностью доверил ему свое тело, то секс вышел бы крышесносным. Когда-нибудь китаец обязательно решит эту проблему. Крис толкнулся еще пару раз, получив сильный отклик в движении бедер Чонина под ним, насадившегося глубже и сжавшего внутри член мужчины. Ифань излился внутрь и обхватил ладонью изнывающий член Кая, в несколько быстрых движений ладони по всей длине доводя парня до пика и заполучая протяжный и низкий, полный неподдельного наслаждения стон. — Знаешь, — когда они оба отдышались, лежа на расстеленном на линолеуме пальто Ифаня, негромко произнес Ву, — я все еще живу в том доме и фонари с крыши так и не убрал. Чонин медленно повернул голову, вглядываясь в лицо напротив, выдерживая поблескивающий взор своего человека, и в напряжении поджал губы на миг, раздумывая о чем-то. «Я хочу довериться ему еще раз», — подумалось Каю и он решительно отозвался: — Знаешь, а я до сих пор люблю тебя.