Самый лучший подарок

Бенефис подошёл к концу, актёры уже успели переодеться, и теперь Игорь, стоя в фойе театра, дожидался Мишу, который почему-то запаздывал. Мимо проходили друзья и знакомые, и просто какие-то люди — может, зрители, может, обслуживающий персонал. Все торопились домой: всем хотелось лечь в кровать и желательно сегодня. До конца сегодня оставалось всего около получаса. — Ещё раз с днюхой! — махнул на прощание свободной рукой Сашка Морозов, нагруженный цветами, выходя из театра в прохладную летнюю тьму. Появились, о чём-то переговариваясь, Карен и Обид. Оба попрощались с Игорем и тоже ушли. Фойе пустело: медленно расходились декораторы, костюмеры, гримёры. Кто-то шёл по одиночке, другие собрались в компании, и каждый на прощание улыбался Игорю, поздравлял его и протягивал подарок. Те, кто успел сделать это раньше, просто махали руками и дожидались товарищей. Миши всё не было. Игорь оглядел подарки, которыми были заняты обе руки, и опять уставился на лестницу. Часы стукнули, отбив без пятнадцати полночь. Где вообще носит этого Белова? Потом вновь опустил взгляд на подарки и цветы. Вот картонный пакет от зрительницы, в котором оказался стандартный подарочный набор: коробка конфет, бутылка вина, открытка с поздравлением и небольшое письмо, которое Игорь пока не открывал. Морозов подарил, как и обещал на сцене, прибор ночного видения, только на сей раз настоящий. Обид и Карен преподнесли ему шикарный подарок: громадную коробку с семенами редких цветов. Вообще, каждый сегодня его поздравил, и даже Буховцов, с которым они почему-то не сошлись характерами, скромно потупившись, вручил ему конверт. Только Мишка был какой-то странный: ходил как потерянный, нервно оглядывался и опускал глаза, стоило только Игорю на него посмотреть. — Извини, долго ждал? Задумавшийся Игорь от неожиданности вздрогнул. Оказывается, пока он предавался воспоминаниям, Мишка успел спуститься и теперь взволнованно на него поглядывал. — Давай помогу, — и он аккуратно забрал у Христенко половину цветов. — Смотри подарки не урони, зрители обидятся, — слегка усмехнулся он. — Кстати о подарках, — слегка сощурился Игорь, которому внезапно захотелось слегка позабавиться. — Мне кажется, или ты решил обойти мою персону стороной? Игорю было весело, и он совсем не ожидал, что от его невинной шутки Миша вдруг погрустнеет, опустит глаза и чуть ли не плача пробормочет: — Игорь, прости. Я… я… мне так жаль… Я не хотел… — Эй, Миш, ты чего? — растерялся Игорь, теряя весь запал. — Я же пошутил! Тут на губах печального Белова заиграла весёлая улыбка, и до Игоря дошло. Оба расхохотались. — Идём уже, шутник. На улице стояла прекрасная ночь. Москва вдалеке пестрила разноцветными вывесками баров и клубов, но здесь, возле театра, царили тишина и покой. На стоянке стояли несколько чьих-то автомобилей, в том числе и тёмно-синий БМВ Христенко. Миша свободной рукой открыл багажник и сгрузил туда цветы и подарки. Игорь сел за руль, рядом приземлился Белов, и автомобиль тронулся. — На самом деле я хотел подарить тебе свои подарки дома, после всех, — признался Мишка, расслабленно откинувшийся на спинку кресла. — А я решил, что что-то случилось, — улыбнулся Игорь, на миг отрываясь от пустой дороги и переводя взгляд на парня. — Но сыграл отлично! Я поверил. — Меня похвалил сам Игорь Владленович Христенко! — патетично захлопал Миша, а потом искренне улыбнулся: — Спасибо. БМВ мягко притормозил возле дома. — Я донесу, — покачал головой Белов, когда Игорь попытался забрать у него часть вещей, — лучше двери подержи. Пока Игорь расставлял цветы по вазам и вёдрам, Миша успел приготовить чай и сварганить пару бутербродов. После быстрого перекуса Белов вышел в другую комнату, попросив Игоря сидеть на кухне и желательно ещё закрыть глаза. Игорь улыбнулся, но послушно зажмурился. Ждать пришлось недолго. — Всё, можешь открывать. Миша вернулся, неся в руках бумажный пакет с яркой надписью «Happy birthday», откуда профессиональным актёрским жестом вынул небольшую коробочку. Игорь заинтересованно заглянул в коробочку, вытащил оттуда кружку: чёрную, с нарисованным синим лабиринтом, — и в недоумении приподнял бровь. — Ты кипяток налей, — посоветовал Белов, с улыбкой наблюдая за восторгом Игоря. В пустом лабиринте появились разноцветные монстрики, путь которых был отмечен жёлтыми точечками. — В твою коллекцию. Подумал, что тебе понравится. — Да, понравится… Игорь отставил кружку, наклонился и поцеловал Мишку, стараясь вложить в поцелуй всю одуряющую радость, всю нежность, что теснились в нём. Это переполняло его изнутри, и дело было даже не в кружке, не в подарке и не в дне, а в чём-то другом, что Игорь не мог выразить словами. — Пойдём в спальню, — пробормотал Миша, аккуратно расстёгивая пуговицы игоревой рубашки. — Держись, — усмехнулся Игорь и лёгким движением подхватил Белова на руки. — Тебе бы принцесс играть, зрители были бы в восторге. И на руках носить легко. — Морозов не оценит, — покачал головой Мишка и поцеловал Игоря. До спальни они добрались в рекордные сроки, и Игорь аккуратно опустил Мишу на кровать. Сам он наклонился, расстёгивая пуговицы на рубашке Белова, пока тот возился с пряжкой его штанов. Рубашка полетела куда-то в сторону, штаны отправились следом, и Игорь упал на кровать рядом с Мишей. В комнате было темно, и только сквозь незашторенное окно в комнату проникал свет фонарей. И в этом слабом свете Миша казался хрупким и таким родным, что Игоря вновь захлестнула нежность, и он приподнялся на локтях и поцеловал Белова. Тот улыбнулся, не размыкая поцелуя, и обнял Игоря, закинув ноги ему на талию. Игорь чувствовал, что ему в живот упирается чужой член, и от этого, от того, что Мишка лежит сейчас под ним — вот такой, доверчивый, с весёлым прищуром глядящий прямо в глаза, от всего этого к паху прилило возбуждение. Произойди это раньше, пусть месяц, пусть неделю назад, и Игорь бы уже сорвался, но сейчас хотелось не этого. Не было торопливой животной страсти, была только медленная, тягучая, старинно-пастельная нежность. Он спускался поцелуями — мягкими, лёгкими — от шеи с перекатывающимся кадыком к светлой груди, и Миша выгибался под этими поцелуями и шептал что-то бессвязное. Он оставлял засосы на груди — ничего, Мишка замажет завтра тональником, не впервой — и ласково целовал в губы, и Миша стонал и прижимался ближе. Игорь аккуратно вошёл в парня, почти сразу попадая по простате, и Белов выгнулся со стоном. Господи, до чего же он был красив! Взъерошенный, растрёпанный, с мутными, затянутыми желанием глазами, с призывно открытым ртом и бесстыдно разведёнными бёдрами… Игорь задвигался: мягко, медленно, ритмично, и Мишка не застонал — выдохнул еле слышно «Игорь… Иго-орь!» и двинул бёдрами навстречу. И в этом было блаженство. Они двигались неторопливо, ласково, наслаждаясь друг другом, и когда Миша кончил, Игорь последовал за ним, и они упали на кровать. — Надо простынь поменять, — лениво заметил Белов, и Игорь даже кивнул, но никто из них не двинулся с места. Слишком велико было наслаждение просто лежать вот так: в темноте, которую слегка рассеивал тусклый свет жёлтых уличных фонарей, под стрекот сверчка, в постепенно тающей истоме. — Ну и фиг с ней, — решил Игорь, скомкал бельё и кинул на пол. Завтра встанет, закинет в машинку, пока Мишка будет спать, а сейчас так лень. Усталость брала своё, и вскоре он заснул, чувствуя в полудрёме, как прижался к нему Миша, по температуре смахивающий на мини-вулкан. Проснулся Игорь от того, что кто-то ласково перебирал его волосы. Открыл глаза и увидел улыбающегося Белова. Рядом с кроватью на тумбочке стоял тот самый вчерашний пакет с подарками. — Там вообще-то не только кружка была, — фыркнул Миша и потянулся к пакету, но Игорь схватил его за запястье и толкнул на кровать. Белов шутливо засопротивлялся, и они забарахтались, пытаясь удержать соперника под собой. Наконец Игорь оказался внизу и усмехнулся, глядя на склонившегося над ним запыхавшегося Белова. На свой самый важный, самый лучший подарок в жизни.