Barricades

Когда со всех экранов города на Гэвина Рида начинают набрасываться заголовки о победе андроидов в войне за независимость, он лишь едва заметно хмурится. Гэвин, мать его, Рид не историк и не политик, но он точно знает, что ни одна революция не заканчивается за сорок восемь — или сколько там Маркус со своей пластиковой бандой маршировали по Детройту?! — часов. И вызов от капитана Фаулера, объявившего срочный сбор всех без исключения сотрудников департамента, это лишь подтверждает. ** Первую неделю было еще терпимо. Люди не понимали ситуацию, андроиды боялись отодвигать границы дозволенного, а мелкие пакости всякой шпаны полиция и раньше пресекала без особых проблем. Хуево стало, когда какой-то умник решил, что раз марш андроидов дал им свободу, то марш людей сможет эту свободу отнять. И началось. Патрули сменялись оцеплениями, оцепления — обратно патрулями, а в перерыве между этим нужно было успевать расследовать дела и, желательно, спать. Андроиды продолжали мирные демонстрации — как вещал Маркус, 'чтобы люди не забывали, а братья — узнавали'. На деле, конечно, какой-нибудь алгоритм в его башке, отвечающий за тактику, прекрасно знал, что политической верхушке Америки нельзя давать передышки — по крайней мере, именно так думал Гэвин, стоя под струями душа после семи часов в оцеплении: на мирный митинг андроидов пришли 'посмотреть' нихуя не мирные горожане. Гэвин выкрутил кран на полную. Под лопаткой неприятно щипало: какой-то малолетний еблан целил бутылкой в толпу андроидов, а попал в уходящего со своего поста детектива Рида. Последний, может, и погнался бы за убежавшим подростком, но перспектива тащиться в участок с пойманным нарушителем вместо лишнего часа сна как-то не радовала. Кто вообще должен стоять в этих ебучих оцеплениях?! Почему у государства резко закончились специальные отряды и для обеспечения безопасности привлекают полицейских — как будто им основной работы мало?! И какого, мать его, черта законодательное закрепление прав андроидов занимает столько времени?! Гэвин вытерся полотенцем и поставил будильник на 6:30. ** Через месяц масштаб развернувшегося пиздеца начал переходить все границы. Направляясь в очередной патруль, Гэвин все-таки сдался и — одним из последних в отделе — надел бронежилет, краем глаза отмечая, как переглядываются Хэнк с Коннором. Между эркой и Ридом с недавних пор воцарилось шаткое перемирие: андроид по-прежнему был 'пластиковым уебаном', но теперь этому уебану дозволялось приносить кофе и стоять слева от Гэвина в оцеплении. Время слилось в одну мельтешащую полосу, обвивающуюся вокруг сознания Рида и утягивающую его за собой, туда, в бесконечность кромешных демонстраций и замерзших от холода детройтской зимы пальцев. Заявления президента, неловкая пропаганда в СМИ, выступления Маркуса — не помогало, в общем-то, ничего… Кроме, пожалуй, стального блеска в глазах Хэнка, наклонившегося к полуотрубающемуся после очередного патруля Гэвину. 'Может быть и по-другому', — шепчет Хэнк в самое ухо, словно боясь, что их подслушивают. Гэвин — разнообразия ради — даже не посылает его нахуй. ** В среду происходит сразу две вещи: с утра растрепанный Фаулер рассказывает о жестком ритуальном убийстве человека и андроида, а после обеда в департаменте появляется новая… эрка? Гэвин едва заметно хмурится, вглядываясь в тусклое 'RK900' на рукаве псевдоконнора и думает, что хоть одну ночь на этой неделе ему все-таки надо было поспать. — 'Киберлайф' всегда присылает андроида, если в деле замешаны… — диод подошедшего Коннора — ну, настоящего, их Коннора — мигает желтым, обрывая фразу. — Привет, я Коннор. При рукопожатии становится ясно, что новая модель все-таки чуть выше восьмисотки и, думает Гэвин, как будто бы чуть острее. Эту эрку словно изначально не пытались сделать человеком, а создавали что-то отдельное, ну, новый вид, все дела. — Моя программа предлагает мне сказать, что я Ричард, андроид, присланный из 'Киберлайф', — Коннор заметно расслабляется после этой фразы. — А что ты — это обновленная версия нашего местного тостера, она тебе сказать не хочет? — кажется, даже не договорив фразу, Гэвин понимает, насколько жалко он звучит. Заебанный, уставший, с мешками под глазами круче, чем у Хэнка, Гэвин злится. Он лично вроде и не имел ничего против андроидов — ну, кроме одного конкретного пластикового уебка, который слишком вовремя появился в их департаменте и по итогу слишком здорово в него вписался. Гэвин не дурак и понимает, чем это грозит: андроиды уже вытеснили с рынка труда уборщиц, слесарей и водителей. Теперь андроиды же превратили его жизнь, его город и каждый его день в чертово минное поле, где один шаг не туда, одно неверное действие или провокация — и полыхнет так, что костей и пластикового пепла не останется ни от кого. И все, чем они могут облегчить его жизнь, это прислать о д н о г о ебучего андроида-полицейского?! Новая эрка, поймав взгляд Рида, почему-то мигает аквамариновым диодом. ** Конечно же, напарником Ричарда становится именно Гэвин. 'Охуеть новости', — философски подытоживает Рид и идет в кабинет Фаулера. Он понимает, что ничего уже не поменять — капитан, хоть и не отмораживает задницу в вечных оцеплениях, но спит, пожалуй, даже меньше Хэнка ('а может ли быть что-то меньше, чем нихуя часов в сутки'?). И все же Гэвин пытается. Попытка длится примерно сорок две секунды и заканчивается громко хлопнувшей дверью. Новая эрка наблюдает эту картину с философским спокойствием, настолько не вяжущимся со всем виденным Гэвином за последние месяцы, что он, не подумав, ляпает: — Тостер, а ты вообще девиантнутый? Андроид мигает диодом и, прежде чем Гэвин успевает пошутить о зависающих микроволновках и прочих ведроидах, отвечает: — Меня зовут Ричард. И чтобы вы знали, детектив, моя модель выпущена уже после всех событий. Я не могу стать девиантом чисто технически, потому что никогда не был 'послушной машиной'. — Оу, — Гэвин неопределенно пожимает плечами. — Тогда принеси мне кофе. ** Трудно признаться даже самому себе, но Гэвин отчетливо понимает, что без Ричарда он уже давно бы сдох. После того знаменательного утра маньяк, совершающий ритуальные убийства андроидов и людей, отметился еще дважды. Дело передали им с девятисотым — но почему-то забыли уменьшить количество патрулей да и в оцепления привлекают все так же часто. Гэвин уже было направлялся к Фаулеру — просить то ли дать отгул, то ли пристрелить его прямо здесь, чтоб не мучился — но не срослось: племянницу Тины перепутали с андроидом модели LC и перестали избивать, лишь когда в темноте подворотни смогли разглядеть в заляпавшей снег жидкости вполне себе человеческую кровь. Уебки даже не вызвали скорую. На следующий день Тина пришла на работу с заклеенным пластырем виском: Гэвин — зная, что Тина позволит — по старой памяти ткнул ее в бок и осторожно поддел марлевую ткань. На коже девушки алела заживающей коркой татуировка в форме диода. Гэвин понял, что спать ему не так уж и нужно. ** Дело маньяка идет… Ну, туговато. Гэвин теперь понимает, почему с появлением Коннора раскрываемость Хэнка так возросла, и тихо восхищается собственной эркой. Ричард думает быстро, никогда не сомневается и отменно держится в рукопашной — но этого, блять, почему-то все равно недостаточно. — Опять никаких зацепок, детектив: место преступления вычищено с расчетом на то, что расследовать дело будет андроид, — девятисотый мигает дидом. — Вернее будет сказать: и андроид тоже. Мысль о том, что можно уехать с пропахшей трупом квартиры прямо сейчас, а значит поспать на час-другой больше, Гэвину нравится. Другое дело, что хуй он, конечно, куда уедет. — Ты настолько уверен, что даже не добавляешь какого-нибудь 'как будто'? — брови человека скептически ползут вверх. — Я бы мог сказать 'мне кажется', — Ричард теперь смотрит точно в глаза Риду. — Но мне, говоря вашим языком, 'нихуя не кажется'. Гэвин даже не пытается подавить смешок. Хэнк как-то обмолвился, что эрки — психологи и потрясающе умеют приспосабливаться к людям, но вот этого вот 'нихуя' от машины с лицом щенка-Коннора Рид откровенно не ожидал. — Неплохо, тостер. Но мой язык тебе еще изучать и изучать. Они уезжают минут через сорок. Гэвин позволяет Ричарду настроить автопилот, но сам все равно по привычке садится спереди — и почти мгновенно засыпает. Голова детектива мотается на каждом повороте, и Ричард снова и снова запускает программу расчета того, насколько нужно снизить скорость, чтобы Рид не ударился о дверь. За семь поворотов до дома андроиду это надоедает, и он, изломанным жестом перегнувшись через подлокотник, подставляет под голову Гэвина свое плечо. ** Следующий раз Ричард матерится, когда Гэвин ловит плечом пулю. Ехать после девяти часов в оцеплении на место преступления было так себе идеей, но их маньяк впервые был настолько близко: раньше о произошедших убийствах полиция узнавала через восемь-двенадцать часов, а тут прошло всего минут сорок. Гэвин устал — слишком устал, чтобы заметить, что маньяк еще не покинул место убийства. Тренированности и чутья копа хватает ровно на столько, чтобы вместо лба пуля прошила ему руку. Звук выстрела со стороны Ричарда раздается почти что одновременно со звучным 'блять'. Андроид тратит примерно две с половиной секунды, чтобы понять: жизнь напарника вне опасности. Вообще-то можно было потратить меньше полутора, но Ричарду захотелось исключить даже малую вероятность ошибки при диагностике. Лишь после этого андроид направляется к трупу нападавшего. — Человек, — констатирует Ричард, и Гэвин со свистом выдыхает сквозь стиснутые зубы. Это хуевая новость: люди еще не нашли способ считывать воспоминания со своих вышедших из строя собратьев. — Блять, — все же резюмирует Рид. Ну, вдруг у какой-нибудь эрки остались вопросы относительно его мыслей обо всей этой ситуации. Детектив пытается расстегнуть бронежилет левой рукой, но тот не поддается. Правое плечо неприятно покалывает, и Гэвин думает, какого хуя в тот редкий раз, когда он — спасибо дню в оцеплении! — оказался на задержании в бронике, этот самый броник ему не пригодился. — Помочь? — Ричард впервые оказывается так близко, что тусклый блеск его диода оседает абрикосовыми бликами на скулах Гэвина, на его переносице со шрамом, мокрых от пота бровях и поджатых губах. — Рискни, — хмыкает детектив, поднимая здоровую руку, чтобы андроиду было проще добраться до застежек. — Хуже будет, когда дойдем до куртки. — Скорую Вы вызывать, конечно, запрещаете? — Хорошая, умная эрка, — Рид удовлетворенно кивает и матерится сквозь зубы, когда Ричард случайно задевает больную руку. — Как думаешь, по такому случаю Фаулер даст мне больничный? — А Вы им разве воспользуетесь? С курткой выходит больнее. Гэвин шипит не переставая, матерясь сквозь зубы, проклиная весь мир, начиная от 'ебучего Маркуса, Саймон его еби в жопу' и заканчивая 'ебучим Фаулером, принявшим Рида на ебучую работу'. А потом плечо обжигает холодом — и лишь хватка Ричарда удерживает детектива на месте. Мутным взглядом Рид фокусируется на своем предплечье — приходится неудобно повернуть голову. Ладонь Ричарда едва касается его бицепса, а ближе к костяшкам скин сполз, обнажив… — Ты что, засунул в меня пальцы?! — Палец, — хмыкает Ричард совсем по-гэвински. — И не говорите потом, что Вам не понравилось. ** Они сидят за маленьким кухонным столом, почти что друг напротив друга. Гэвин размешивает левой рукой сахар, а Ричард, переехавший к нему три дня назад, прямо после больницы, сжимает в руках чашку с отбитой ручкой. А ведь казалось, что Рид уже освоился с левой рукой — но в этот раз и впрямь лишь 'казалось'. И разбитая чашка отлично это доказывает. — Забей, Рич, — Гэвин оглушительно зевает. — В моей жизни сейчас слишком дохуя проблем, чтобы думать об упавшей посуде. — Перевязь можно будет снять через четыре дня, — андроид едва заметно улыбается. — Можно было бы раньше, но у Вас откроется рана. — Ты просчитал мою модель поведения и знаешь, что если мою руку не обездвижить, я непременно буду слишком ей активничать? — Гэвин, — кажется, Ричард впервые называет его по имени, но от этого совсем не веет близостью — скорее, тем исконно учительским тоном, каким разговаривают с несмышлеными ребятишками. — Чтобы понять, что ты не обеспечишь руке должный покой и сразу полезешь, куда не надо, нет смысла строить модели поведения: достаточно знать тебя чуть больше пары дней. Рид в ответ лишь хмыкает. Такой вечер выдался у него впервые за… Блять, Гэвин даже не может вспомнить, сколько уже длится вся эта история. Месяц? Два? Полгода? И на каком упрямстве он еще держится? Да зачем-то нахватывает дополнительных патрулей — мол, капитан, давайте я, все равно мы только с расследования и спать после увиденного совсем не хочется. Гэвин упрямо смотрит в чашку с кофе — и серо-бурая жидкость вдруг кажется очень похожей на выцветшие глаза Тины. — А знаешь, тостер, может, и правильно, что ваши хотят права — судя по скорости, с который ты анализируешь улики, пара машин в парламенте могли бы серьезно приблизить принятие этого гребанного закона. — Наши хотят, чтоб не было «наших» и «ваших», — Рич приставляет отбитую ручку к чашке и, вздохнув, снова ее откладывает. — Зачем ты это делаешь? Гэвин слишком устал, чтобы язвить и отшучиваться, а потому лишь шумно выдыхает. Делает большой глоток кофе и только потом решается ответить. — Слушай, я мог бы просто делать свою работу — и все равно умирать от усталости. Это было бы хуево, но в целом терпимо. Я бы слился с нашего дела, пожалуй, ебланил на патрулях или даже спал в тачке. Скидывал бы всю работу на тебя, а сам находил время сходить в душ чаще, чем раз в два дня. Но… — Гэвин задумчиво трет щетину, которую язык не поворачивается назвать трехдневной. — Но наш ебанный мир, кажется, действительно может стать чуточку лучше и справедливее. Может стать миром, где племянница Тины не харкает кровью в снег, а новенькую эйч-эль, едва успевшую начать жить, не разбирают на части, как какой-то устаревший тостер. Миром, где мою работу не заберут андроиды, а я, в свою очередь, не заберу их право заходить в музей или держать за руку ребенка. В конце концом, миром, где можно сидеть с эркой на кухне, трепать за жизнь и пить кофе — и никто не скажет, что это, блять, ненормально. Договорив, человек устало зевает и трет мешки под глазами, а, уходя спать, хлопает андроида по плечу. Ричард смотрит вслед Гэвину терракотовым отблеском диода. ** Гэвин ежится от холода и в очередной раз за последние три часа думает, что лучше бы ему, блять, подстрелили ногу: расследовать дело, лежа в больнице, конечно, не получилось бы, но и в оцепление его едва бы взяли. Толпа людей приходит в движение — и Рид неосознанно поворачивается полубоком, чтобы правая рука была подальше от ебланов с затянутыми шарфами лицами. 'И поближе к андроидам', — услужливо подсказывает внутренний голос. По всей полицейской шеренге импульсом проходит волна неосознанной тревоги. Опытные копы по-звериному чуют, что люди подходят к грани — а андроиды наверняка уже проанализировали изменение в движении толпы… Кроме одной эрки, которая почему-то уставилась в плечо Гэвина. Рид слишком много раз видел, как Ричард анализирует улики и собирает данные, чтобы понять: программа обработки не запущена. — При сближении более, чем на пять метров, смыкаем ряды и готовимся, — в микронаушниках раздается голос Хэнка, не давая Риду додумать тревожную мысль. — Повторяю, пять метров… Вот же ж сукины дети. Гэвин, разнообразия ради, с Хэнком согласен. До окончания согласованного андроидами митинга остается около полутора часов и неизвестно, что успеет произойти за это время. — Там… — Ричард едва ощутимо касается рукава Гэвина и тот нехотя переводит взгляд с толпы озлобленных людей на сторону андроидов. — Кажется, там человек. Рид хочет вспомнить хваленое 'мне нихуя не кажется', но почему-то чувствует ком в горле. Каждый раз абсолютно все полицейские были сосредоточены на толпе рьяных активистов, а от андроидов угрозы не ожидали. Наверное, поэтому и пропустили появление в рядах Маркуса… людей? Гэвин вопросительно смотрит на свою эрку, но в ответ получает кивок. А потом одна из девчушек поправляет волосы — и на виске у нее алеет маленький кружок диода. Гэвин готов поклясться: татуированный. Громким хлопком бахает самопальный выстрел. Рид отворачивается. ** Рид зол. Рид чертовски зол. Рид, пожалуй, зол даже больше, чем устал. И даже больше, чем ненавидит собачий взгляд Коннора — по крайней мере, так Рид объясняет себе тот факт, что из всех столиков выбрал именно занятый Хэнком и его эркой. — Это полный пиздец, — выдыхает Гэвин, приземляясь на свободный стул. — Детектив! — праведно восклицает Коннор, бросая на Хэнка непонятный взгляд. — Подбирай слова, Рид, — устало, словно по привычке ворчит Андерсон, даже не пытаясь изобразить недовольство. — Но в целом я с тобой пиздец как согласен. Коннор обиженно поджимает губы, пока Гэвин думает, что лучше бы он затемнил скин под глазами — слишком живым и ухоженным выглядит андерсеновская эрка среди потрепанных жизнью и конкретно последними месяцами копов. — Недовольные стали применять оружие — хорошо хоть пока стреляют в воздух, — говорит Гэвин, чтобы хоть что-то сказать. Если он проведет на стуле больше трех минут не совершая никаких действий, вырубится прям тут же. Поэтому приходится пить горький кофе и беседовать с коллегами. — А в рядах андроидов все больше людей — в том числе татуированных. — Довольно интересный ход, — влезает Коннор, кажется, ничуть не смущаясь. — Люди пытаются идентифицировать себя с теми, кого совсем недавно выставляли за неосязаемую границу. Тогда как сами андроиды-девианты эти диоды снимают. — Я их понимаю, — угрюмо кивает Гэвин, почему-то вспоминая багряные отблески на скулах Рича — и тут же смахивает непрошеные мысли. — Хотел бы я, чтобы эти сенаторы пару часов постояли в оцеплении. Под снегом, как вчера — думаю, это бы значительно ускорило принятие закона… — И снесло бы пару голов, — хмыкает Хэнк, глотая такой же невкусный кофе. — Кажется, за тобой пришли. Едва заканчивается фраза, как Гэвин чувствует легкое прикосновение к плечу. Не надо даже оборачиваться, чтобы узнать пальцы своей эрки. Рид кивает Коннору с Хэнком и следом за Ричем плетется к выходу из кафетерия. Их маньяк сделал новый ход. ** Ричард выбирает не лучшее время для разговора. Уровень стресса Гэвина составляет 67% — и это без учета общей усталости организма и подавленного эмоционального фона. Программа выдает предупреждение, предлагая пообщаться с человеком в другое время. Но стоит перебинтованному предплечью Гэвина показаться из-под домашней футболки, как внутри Ричарда сбоит какой-то код: он смахивает ошибку, боясь анализировать вероятность того, что ‘другое время’ не настанет. — Чего мигаешь, тостер? — Гэвин ругается беззлобно, скорее по привычке, чем реально желая задеть. Гэвин, конечно, тот еще мудак, но он помнит, как Рич зажимал белыми бесскинными пальцами его простреленное предплечье, как сам Рид копался в проводах и трубках внутри разъебанного тела андроида, как они плечом к плечу стояли в оцеплении, гадая, какая из неебически озверевших толп — людская или сочувствующе-андроидская — решит прорваться первой, как… В общем, Гэвин помнит. И этого — достаточно. Диод мигает алым. Ричард сбивается с плана. — Ты не вывозишь. Гэвин хмыкает. О том, что андроид чертовски быстро перехватывает его лексику, он помнит тоже. — У меня нет выбора. У всех у нас, — Гэвин стучит пальцем по почти зажившей татуировке на виске, — его теперь нет. Вместо ответа Ричард подходит ближе и ободряюще сжимает здоровое плечо своего человека. Разговора, в общем-то, не получается. ** Следующий раз Ричард пробует через две недели. За это время он успевает дважды сменить внутренний корпус — первый раз он прикрыл Гэвина от самодельной гранаты, за что тут же выслушал про ‘нехуй было лезть, ебучий ты кусок пластика’ и ‘и что, блять, ты теперь будешь делать без левой ноги, ебанный ты пират?! ’, а второй — почти тем же образом спас человеческую девчонку-подростка, правда, отделавшись лишь сменой пары пластин. Гэвин стоял рядом, стиснув зубы, но строй оцепления покинул лишь после тревожного кивка Хэнка. Пострадавшей эрке нужна была помощь — но андроидам-демонстрантам она была нужна едва ли не больше. И вот починенный Ричард стоит в стерильно-белом холле башни ‘Киберлайф’, пуская то ли лазурных, то ли янтарных солнечных зайчиков. Гэвин сидит на диване в углу и выглядит почти спокойным — ну, если не считать подрагивающих ресниц. Рич чувствует непонятное стремление не будить своего человека, но все же соглашается с программой, подсказывающей, что Гэвину такой расклад едва ли понравится. Андроид едва ощутимо сжимает плечо детектива. Рид дергается и распахивает глаза. Взглядом будто сканирует эрку и лишь не заметив ничего подозрительного, спросонья выдаёт: — Больно было? — Андроиды не чувствуют боли, детектив, — выдает Рич на автопилоте, словно откатывая их взаимоотношения на пару месяцев назад. А затем, угадав невысказанный вопрос, добавляет: — Я все время провел в сознании. Они не отключали меня. Гэвин удовлетворенно кивает. К машине они идут молча. Рид косится на часы, пытаясь понять, есть ли смысл возвращаться в оцепление. Ричард анализирует жест детектива и, осознав его значение, связывается с Коннором: тот устало сообщает, что демонстранты с обеих сторон разошлись тринадцать с половиной минут назад и Хэнк не ожидает, что будет какое-либо продолжение. — Лейтенант Андерсон отправил нас выспаться. Сегодня все разошлись, но завтра возможны новые акции, Коннор выслал утвержденные локации. Гэвин кивает и заводит мотор. Кажется, впервые за двое суток он будет спать. — Знаешь, какие еще отличия существуют между андроидами и людьми? Голос Рича врывается неожиданно. Гэвин пожимает плечами, но все же ставит машину в режим автопилота. Прежде, чем ответить, Ричард подтверждает маршрут до дома детектива. — Нам чуждо понятие гендера. Какой пол может быть у тех, кто не способен к размножению и самовоспроизведению? — Ричард едва заметно хмурится — ещё один гэвинский жест. — Пол модели, по большому счету, зависит от ее предназначения: полицейских делают мужчинами, домохозяек — женщинами, строителей — мужчинами, детских врачей — женщинами и так далее. Большинству моделей даже не оформляют гениталии — за исключением тех, кому они нужны для выполнения своих функций. И чисто технически, у андроидов вообще нет пола: я уже молчу про гормоны, деторождение и… Гэвин? Гэвин, ты что, уснул? В ответ раздается мирное посапывание. ** Маньяка они ловят в пятницу. Маньяков, если быть совсем точными. Гэвин посмеялся бы, наверное, над тем, как все вышло, будь он еще в состоянии проявлять хоть какие-то эмоции. Все оказалось просто и даже по-киношному: эти долбаебы решили залезть к ним в дом. Либо они не знали о Ричарде, либо недооценивали самого Гэвина. Человека Рид все-таки подстрелил. Не успел среагировать, наверное, не просчитал риски, не стал перенаправлять ствол — какая к черту разница для копа, спящего три часа в сутки?! Тем более знающего, что именно нападавший сделал бы с их с Ричем телами. А вот андроида удалось обезвредить «живым» — Гэвин даже усмехнулся, когда сообщал эту фразу Хэнку и приехавшей с ним бригаде. Тот даже не улыбнулся, а сразу оттащил в сторону Коннора, успевшего подержаться за ручку с Ричем — последнее, кстати, Риду не очень-то понравилось. Андерсон и его ручная эрка о чем-то мило поперешептывались, бросив примерно пять коротких взглядов в его сторону — Гэвин считал. А потом летейнант пожелал хорошего вечера, забрал труп человека и обездвиженного андроида и, аккуратно прикрыв дверь, поехал в участок. Рида никто никуда не повез. Рид, в общем-то, не был против. — Почему мне так хуево? — шепчет Гэвин так тихо, что будь Рич человеком, точно бы не услышал. Они с напарником сидят на полу темного номера (домой после произошедшего возвращаться чертовски не хотелось), устало привалившись спиной к кровати. Гэвин необъяснимо рад, что его эрка отличается от прошлой модели: восьмисотый непременно вытянулся бы по струнке и уж точно дал Риду ответ на вопрос, а не прохладную бутылку виски. — Ты устал, — шепчет в ответ Ричард, позволяя Риду уткнуться в его плечо. — Ты испугался. Ты пережил мощный выброс адреналина. Ты, в конце концов, человек. Рид нехотя отрывает лоб от предплечья своего андроида и поднимает помутневший взгляд. Диод Рича расположен с другой стороны и детектив никак не может понять, какого тот цвета. — Ты хотел сказать — всего лишь человек? — Нет, — Рич хмурится. — Я хотел сказать, что ты главный человек моей жизни. Что если отсчитывать мою жизнь с момента запуска, то 72% этой жизни составляешь ты. Без учета спящего режима — 89%. Что я очень хочу помочь тебе, но, — девятисотый поднимает взгляд. — Но совершенно не знаю, как. Гэвин глотает виски со странным звуком. Он, может, и смог бы нормально, но ком в горле не пробивается огненным алкоголем. Пунцовые отблески на стенах становятся единственным источником света, и Рид не находит ничего лучше, кроме как признаться. — Я устал. Я так чертовски устал, Рич. И… — Гэвин снова тыкается лбом в плечо своей девятисотки, будто надеясь заменить этим жестом ускользающие слова. — И я сейчас совершенно не знаю, как вывозить вот это вот все. Непонятный жест рукой заканчивается тем, что виски с громким стуком приземляется на пол. Зайчики на стенах отдают то лиловым, то мандариновым и — за секунду до того, как они становятся голубыми — Рич прижимает голову Гэвина к себе. — Сейчас и не надо знать, — Рид, сам того не осознавая, расслабляется под пальцами, мерно перебирающими его волосы. — Сейчас тебе надо выспаться. Времени у нас впереди еще много. ** Кажется, это был вторник. Кажется, пятое марта. Гэвин проснулся сам. Без будильника. Прислушался к ощущениям — в целом, спать все еще хотелось, но вот сдохнуть (как это было последние месяцы после каждого пробуждения) — вряд ли. Расфокусированный взгляд сперва поймал непривычно светлый квадрат окна и лишь потом — чертовски знакомое лицо девятисотки. Рич лежал на краю полутораспальной кровати и выглядел раздражающе спокойным. — Закон приняли, — аккуратно сообщил он, и Гэвин даже подумал, как непросто андроиду было выбрать интонацию для этой новости. — Так. — У Президента развязаны руки. Теперь она может заслать в Детройт армию, — Рич чуть наклонил голову вправо, словно стараясь разглядеть, как именно Гэвин отреагирует на эту новость. — Так… Девятисотый мигнул диодом и разве что не закатил глаза. Кажется, Рид не понимал что-то очень важное. — Гэвин. Можно не идти в патруль. Можно не идти в оцепление. Можно, — Ричард видит, как его человек расслабляется после этой фразы, — вообще никуда не идти. — Заебись, — изрекает детектив и заваливается на бок. — Тогда я спать. Гэвин и впрямь закрывает глаза, но вместо того, чтобы сразу отключиться, закидывает руку на Рича и притягивает его к себе. Времени найти ответы на все вопросы у них теперь предостаточно. Татуировка выглядит зажившей. Диод мигает красным.