22:24
Он всего-то взглянул на экран на одну секунду и уже готов мчится к адресанту сообщения. Юнги чувствует как с алкоголем по телу растекается и его сердце, лопнувшее только что. А Хосок только и делает, что смотрит на друга и восхищается той, кто на него так действует, кто делает его таким счастливым, кто показал, что даже этот зверь может любить. Я скоро буду, малыш22:25
— Я очень восхищаюсь ей, — слышит Мин, когда отправляет сообщение и поднимая глаза на друга натыкается на легкую угловатую улыбку. — А я надеюсь, что ты наконец найдешь ту, которой по-настоящему должен и будешь восхищаться, — мужчина подходит к Чону, хлопает по его плечу два раза и подмигивает. А тот грустно опускает голову, но уходящий Юнги этого не замечает. — Уже нашел, — совсем тихо говорит Хосок. — Что? — брюнет ничего из сказанного не расслышал. — Да так, мысли вслух. Нет, Юнги необязательно знать, что завтра один человек из клана Пак выживет. Та девушка, что свела с ума Хосока сразу как только он увидел ее. Он знал, что нельзя, но он любит брать все то, что под запретом. Чеён он тоже возьмет, подарит ей свою фамилию и будет охранять её всю жизнь. Чон тоже хочет счастья, тоже хочет сообщения от любимой, тоже хочет ложится в специально для него разогретую постель каждую ночь. Даже если перед этим ему надо будет выдернуть глотку каждого в городе, стране, мире. Завтра блондинка будет уничтожена новостью, что всей ее семьи больше нет. Нет никого, кто носил бы с ней одну фамилию и при этом делил с ней одну кровь. Но ничего, палач ее же семьи спасет ее, сделает ее своей. Клан Пак всегда играл не по правилам, но Чон с Мином терпели, ждали, а вдруг когда-нибудь у них отрастут мозги, но нет. Пора значит идти за их головами с их же оружием.***
Юнги мчится по городу на огромной скорости на своем черном матовом бугатти. Мчится так, словно может не успеть, словно она может исчезнуть. Знает, что она никуда не уйдет, но он хочет побыстрее. Побыстрее увидеть, потрогать, всю искусать, попробовать. Поэтому он игнорирует все вокруг: светофоры, людей, темноту. Ему не страшно, потому что он бессмертный, потому что сама ночь боится его, шугается, и правильно делает. Мин держит руль совсем свободно, одной рукой. Несмотря на огромную скорость он расслаблен, особенно когда включает The Neighbourhood — Sweater Weather и открывает над собой крышу полностью оголяя бриллиантовое небо для себя. И в тысячный раз убеждается, что даже оно не сравнится с красотой его малышки. Через двадцать минут он уже паркует машину во дворе рядом с остальными и идет к своим мальчикам — Американским бандогам. Три красавца, которых останавливают только толстые серебряные цепи. Те, кто без особой сложности могут отгрызть руку ради кости сейчас льнут к ладони Мина словно котята, просят погладить их, похвалить. — Давайте потом, дорогие, меня ждут, — сказал мужчина и, убрав руки с приятной шерсти, направился в дом. Особняк Мина всегда был холодным и слишком пустым, особенно под вечер, когда вся прислуга отправляется домой. Но с недавних пор все стало по-другому. Теперь здесь далеко не так пусто, далеко не так холодно и серо, даже ночью. Особенно ночью. Юнги небрежно кидает свой черный пиджак на трёхместный диван, туда же летят и ключи от машины. Он поднимается по лестнице и его губы расплываются в улыбке, в настоящей улыбке. — Малыш, я пришел, — первое что он говорит войдя в спальню, но никого там не находит. Выражение его лица сразу меняется, он... напуган? Он действительно боится когда-нибудь прийти в абсолютно пустой дом. Каждый день Юнги думает, что всё это только сон, что всё не по-настоящему. Нельзя любить кого-то так, как любит он, но ему можно, и он доказывает это когда видит на балконе свою любовь. — Я так скучала, — слышит он любимый голос, когда притягивает ее к своей груди. Юнги кладет на ее голову свой подбородок и они вместе смотрят куда-то в темноту, в неизвестность. Где-то там летают раздражающие насекомые, а в кустах прячутся маленькие ёжики. Дует не особо холодный ветер, но он притягивает её так, словно они где-то в Сибири, и она не уступает — все льнет и льнет. — Почему ты снова пахнешь этими ужасными женскими духами? — задает вопрос Дженни и поворачивается к Юнги, показывая недовольное лицо. Она чувствует эти духи последнюю неделю настолько четко, что ей кажется, что женщина, которой они принадлежат, трется о Юнги как карандаш об лист. Дженни это не нравится. Дженни не нравится, что из-за этого запаха она не может почувствовать его собственный. Дженни не нравится думать, что кто-то находится с Мином на близком расстоянии. Одна только мысль о том, что чьи-то женские руки могут касаться этой так любимой ею кожи — уничтожает. Но она своему мужчине верит. — Ревнуешь? — этот вопрос брюнетке тоже не нравится. Ей очень не нравится, когда на вопрос отвечают вопросом. Особенно он. Особенно на такой. Дженни лишь смотрит на него молча, не позволяя себе моргать целую минуту. — Я хочу во внутрь, здесь прохладно, — она наконец-то опускает голову, моргает часто-часто, и идет в теплую просторную спальню. — Я сказал Соне, чтобы она выкинула их, — Юнги идет за ней и взяв за локоть притягивает к себе, садясь на мягкое кресло рядом с кроватью. Дженни оказывается у него на коленях и сразу утыкается носиком в шею. Вот этот запах ей уже нравится. Никогда нельзя было сказать чем конкретно он пах, может это была корица? Или вообще мята? Или кофе? Апельсин? И еще хотя и немного, но точно отдавало алкоголем и табаком. — Любимый, ты пьешь каждый день, — девушка игралась с его серебряной цепочкой подаренной ему мамой несколько лет назад. — а потом садишься за руль. Будь осторожнее, ладно? Эти слова лекарства для его ушей. Он любит слушать ее переживания о нем, любит, когда она звонит Хосоку и ругается на него потому что Юнги до сих пор нет дома. И все равно, что Хосок чаще всего по локоть в чужой крови во время таких звонков, он все равно переключает телефон на громкоговоритель и наблюдает за тем как его железный друг, который оказывается не такой уж и железный, снова и снова обнажает зубы и дёсны, слушая любимую. — Хорошо. — Пошли ляжем, — Дженни выпрямляется и дарит Юнги короткий поцелуй в щёчку. Она идет к шкафу с зеркалом и ищет там свою багровую шелковую ночнушку. Мин ни на что вокруг не отвлекается, только следит за каждым движением брюнетки, слушает как она топает босиком по полу. Видит как она медленно снимает с себя его же большую белую футболку, за которой на кровать летят и джинсовые шорты. Дженни никогда не стеснялась перед ним. Она знает, что он любит ее тело, любит смотреть, трогать, лизать, кусать, любит все и всю. Она остается только в бежевом нижнем белье и всем своим нутром чувствует взгляд Юнги на себе. Ей нравится этот взгляд, и чтобы его ощущать не обязательно его видеть. Достаточно стоять перед ним, и неважно одета она или нет — он всегда смотрит так, словно нет. Юнги смотрит на этого хрупкого ангелочка и вспоминает самый первый раз, когда увидел ее. Это было где-то год назад. Мин с Чоном тогда открыли новый клуб «Significant», который сейчас лидирует по всем параметром и считается самым престижным клубом в городе. Они решили, что будет идеально, если его открыть в нескольких кварталах от университета. Университет этот был дорогой, и там учились только дети самых богатых семей, которые вряд ли вообще учились. Которые предпочли бы пойти в клуб вместо учебы, даже днем. Именно в день, когда Юнги едет на открытие клуба, он видит Дженни выходящую из здания. Она была одна. Вокруг было очень много шумных ребят, которые выходили из университета группами по несколько человек. Но она была одна. Она была настолько красива, что Юнги даже не раздумывая повернул машину и вернулся в то место, что так быстро проехал, будто сталкер. Он увидел как какая-то группа парней почти что окружили её и Юнги сразу же вышел из машины, сразу направился к ним, а эти парни ведь было просто ее одногруппниками. Дженни двумя руками обхватывала массивный учебник по английскому языку и смотрела только вниз. Эти четверо ушли сразу как узнали Юнги, ему не пришлось даже открывать рот. А вот Дженни его не знала, наверное поэтому смело посмотрела ему в глаза. Это был день, когда он влюбился. Человек, который был эпицентром боли всю свою жизнь влюбился. Он узнал, что Дженни не из богатой семьи, она поступила туда исключительно благодаря своим знаниям. А еще, это был день, когда открытие клуба не состоялось, потому что именно Юнги нужно было его открыть, а он опоздал на почти что четыре часа. Ну, с кем не бывает. Мин по сто раз проезжал мимо университета под предлогом, что он хочет сам убедиться в успешности нового клуба. Когда ему удавалось где-то видеть Дженни, он не мог скрывать улыбку. Но когда он приехал в очередной раз, сидя в машине заметил, что у неё разбита нижняя губа. Притворившись тогда, что снова абсолютно случайно её встретил, Юнги пригласил брюнетку выпить кофе и тогда он стал на шаг ближе. Дженни рассказала, что у неё нет матери, она погибла ещё когда девушка была ребенком, что у нее есть только отец. И этот взгляд, который Мин заметил после слова «отец», произнесенным Дженни, он никогда не забудет. Секундный взгляд заставил его превратиться в песок и рассыпаться. Ей было больно говорить о нем, даже не так больно, как об умершей матери. После кофейни он предложил отвезти её домой, но она отказалась, а Юнги только кивнул. Он проследил за ней до самого дома, охранял, беспокоился. Тогда он увидел как она включила свет в своей комнате на четвертом этаже и подергала белые шторы. Тогда он увидел, как её так называемый отец ударил ее, ударил с размаху. Юнги больно стало самому. Он возненавидел этого мужчину в тот же момент, в ту же секунду. После этого он уже не скрывался от нее, наоборот, ходил к ней и говорил какая она красивая каждый божий день по тысячу раз. Совсем скоро Мин предложил ей переехать к нему, а она даже не раздумывая согласилась. Дженни боялась отца, а за возможность уйти от него была безмерно благодарна. Не вслух, но внутри себя благодарила каждую секунду. Да и не только в этом дело, она сама любовь и заботу спустя столько лет почувствовала, она уже не помнила что это. — Дорогая, почему у тебя тут покраснение? — конечно Юнги знал ответ, но он хочет выслушать какое вранье она придумает на этот раз. Дженни не врет Мину никогда, только когда он спрашивает о ранах. Ей приходится. Откидывая воспоминания в сторону, он подходит к ней и кладет большую ладонь на щеку, где розовое пятно, которое под слоем тональника болезненно красное, и придерживает ее обнаженную талию другой рукой. — Меня комары покусали, вот я и расчесала, — она улыбается сквозь обиду, сквозь боль, и он это отлично видит, но промолчит. Дженни кладет свою ладонь поверх его, а щекой льнет к ней плотнее и брюнет успокаивается. — Плохие комары. Дженни обратно возвращается к шкафу и ноет, что не может найти свою любимую ночнушку, которую, к слову, выбирал сам Юнги. — Ты уверена, что она нужна тебе сегодня? — Мин садится на мягкую кровать и притягивает девушку к себе за талию. — Не уверена, — слышит он, и эти слова мигом становятся для него, как красный платок для быка. Юнги одним движением избавляет от верхнего белья Дженни и выцеловывает ее грудь, ключицы, шею. В ответ она тихонько постанывает и только сейчас понимает как соскучилась за сегодня. Девушка легонько толкает любимого в грудь после чего он падает спиной на белое покрывало, а она садится к нему на бедра. Дженни дразнит его невесомыми короткими поцелуями в губы, а он берет и заставляет её не жалеть для него поцелуи. Юнги целует мокро и глубоко, словно что-то забыл у нее во рту и очень хочет зацепить это языком. Да даже если он это «что-то» когда-нибудь найдет, поцелуи свои не прекратит и ей тоже не даст этого сделать. Дженни тянется к пуговицам на рубашке и расстегивает их не отрываясь от губ своего мужчины. Но как только открывает перед собой вид на пресс парня, языком обводит каждый его кубик, опираясь руками на его бицепсы. Юнги слишком соскучился. Он знает, что он выиграл эту битву. Мин всегда будет скучать сильнее. Отвлекая ее поцелуем, он переворачивает Дженни и нежно кладет ее голову на большую подушку. Она абсолютно обнажена перед ним, под ним. Дженни ангел для Юнги, нечто настолько белое, настолько невинное, что перед ней молиться каждый день надо. Пока Юнги играется с мочкой уха брюнетки, она тянется к его заметному стояку, который наверняка больно трётся о грубую ткань черных джинсов. Юнги от того, что чувствует её ручку на своем залитом кровью члене рычит ей прямо в ухо, а она тянется за ремнем. Хочет разорвать этот ремень побыстрее, но у нее слишком короткие руки. — Любимый, пожалуйста, — просит его Дженни и издает громкий стон, когда он касается ее груди, припадает к ней губами. — Пожалуйста. Юнги любит когда она просит, любит когда она показывает свою нетерпеливость, ненасыщенность. Он точно такой же рядом с ней, но Мин любит растягивать удовольствие. Он хочет пробовать её понемногу, не все сразу. Потому что она одна, такую больше ни за что на Земле не сыщешь, и она досталась именно Юнги. Он хочет об этом кричать, ногтями царапать бетонную стену, так же сильно, как она наманикюренными пальчиками царапает его спину. Юнги не больно, он только слышит ее стоны и чувствует сладкий вкус ее алых губ. — Малыш, — выдыхает он. — Чего ты такая нетерпеливая у меня? — Я просто хочу тебя, — сразу же отвечает она и вдыхает весь воздух в легкие, когда чувствует его руку под своим животом. — Я скучала будто не видела тебя вечность. Он играется с ней, а Дженни кажется, что ее пытают. Пытают, потому что не дают большего. Брюнетке хорошо, ей до безумия хорошо, но она хочет почувствовать своего любимого в себе. Она хочет, чтобы он безжалостно вбивал ее тело в эти белоснежные простыни, и он это делает. Юнги широко разводит тонкие ножки Дженни и с каждой секундой увеличивает темп. Её стоны становятся все громче и громче, почти что заглушают пошлые звуки соприкосновения их бедер. Юнги держит все ее маленькое тело в своих руках и с новой силой начинает двигаться в ней. В ней горячо, в ней узко, в ней до безумия приятно. Юнги знает, что он был первым у Дженни, и они оба знают, что последним будет тоже он, иначе никак. Легче спалить весь мир к чёртовой матери, чем допустить мысль, что это может быть не так. В постели они не жалеют друг друга, скорее отдают себя без остатка. Утренний секс у них всегда нежный и даже немного тихий, но ночью вырываются демоны и их никто не удерживает, никто и не пытается. — Как же я, сука, люблю тебя, — рычит он, когда смотрит на такое желанное извивающееся тельце под собой и вновь припадает розовыми губами к, кажется, прозрачной коже. Ночь долгая и они за нее еще не раз успеют поменять позы, он не раз еще поцелует каждый миллиметр ее такого красивого тела, которое на ощупь не сравнится даже с шелком, да ни с чем она не сравнится. Юнги и Дженни пойдут спать только тогда, когда увидят за окном рассвет, и это будет самый красивый рассвет в их жизни. Девушка будет мирно посапывать на груди любимого, а он как всегда тихо, боясь разбудить ее, пойдет в душ, а выйдя из него, Юнги наткнется на недовольный взгляд своей малышки, которая без поцелуя точно никуда его не отпустит. Он всю жизнь терпеть не мог слабых, но сейчас падает на колени не забывая преклонить голову перед самой слабой. Потому что она самое ценное что есть у него, самое любимое, самое сладкое. То, что он всю жизнь будет лелеять, невидимые пылинки сдувать каждую секунду. Дженни будет отвечать точно такой же заботой. Она уже отдалась ему вся, и она будет убеждаться в том, что и вправду до последней капли себя отдала, по-другому она не сможет. На следующий день, уйдя из дома Юнги сядет в свою любимую машину и когда будет махать рукой своей любимой, он позвонит одному доверенному человеку и прикажет, чтобы он бросил вчера убитое тело сорокапятилетнего Ким Тиена в кислоту, чтобы от этого тела, пропитанного дешевым алкоголем не осталось ничего. Пусть он будет числиться пропавшим без вести. И, нет, Дженни не надо знать, что её отец больше на глаза ей не покажется, не надо знать, что больше не прикоснется к ней, боль не причинит. Потому что Ким Тиен будет далеко. Зато Мин Юнги всегда будет рядом.