Монстры тоже нуждаются в милосердии

Они встречаются, когда Ангела только заканчивает учёбу и приступает за работу в одной из больниц Цюриха. Ей всего восемнадцать лет, а её светлой наивной душе не терпится приступить к работе, которая спасёт мир. Когда они встречаются, Мойра смотрит на все это сияющее невинное чудо и предвкушает, как будет наблюдать за падением ангела. На самом деле, это то, чем Мойра занималась уже пару лет. Тогда ей снова пришлось уволиться из исследовательского центра в очередной стране и заняться поиском нового места работы, Швейцария была рада её принять. Их не сильно смущала её врачебная этика, а точнее, периодическое отсутствие оной, когда они могли похвастаться таким известным именем в своей организации. Тем более, к лечению доктора О’Доран не допускали. Договор был таков: Мойре предоставлялась лаборатория и финансирование, а она лишь должна была обучать новоприбывших интернов. Тогда-то, она и научилась извлекать приятное из своих обязанностей. А именно превращать жизнь молодых специалистов не то, чтобы в ад (начальству бы не понравилось), а просто усложнять. Хоть оправдания доктору не нужны были, спроси кто, она бы ответила, что ведёт себя так во благо, ну, чтобы подготовить к взрослой жизни, полной неблагодарности. Никто не спрашивал. Но Мойра представляла это совсем по-другому. Сломать яркую Ангелу Циглер казалось слишком легко, но вот они работают вместе уже несколько месяцев, а будущее светило медицины (по мнению самой Ангелы), не гаснет ни на миг. Мойра бы заподозрила, что теряет хватку, но остальные коллеги продолжали побаиваться её и держаться в стороне, как и было задумано, поэтому свои способности устрашения она признала годными. Однако, новой подопечной, казалось, совсем безразличен грубый тон наставницы, ругань по поводу и без (скорее без, потому что иногда Ангела казалось идеальной), и отказы на каждодневное предложение пообедать вместе. Не то чтобы доктор О’Доран пропускала обеды, просто тяжело поддерживать имидж страшного и неприступного гения, когда ты ешь за общим столом в буфете. Поэтому золотым правилом Мойры было всегда брать пищу с собой. С чем она успешно справлялась, до тех пор, пока интерн не начала беспокоиться за неё. Объяснять, что принимать обед посреди столовой противоречит её образу не хотелось. Да и не пришлось, после того, как однажды Ангела вернулась немного пораньше, как раз в то время, когда доктор складывала пустые контейнеры с едой. Нет, Мойра ведь не скрывала свои одиночные трапезы, но после печального взгляда подопечной, стало как-то стыдно. Поэтому спустя пару дней, во время которых Циглер перестала предлагать присоединиться к ней во время перерыва, Мойра, мысленно посылая все к черту, сказала: — Постой. — Ангела, уже подходя к дверям из лаборатории, остановилась, ожидая сорванного перерыва и новых заданий. Но только раскрыла глаза от удивления, когда женщина начала доставать из своей сумки контейнеры и раскладывать на свободном столе, — Можешь пообедать сегодня со мной, приготовленного оказалось слишком много для одного человека. И села за стол, как ни в чем не бывало. Ангеле оставалось лишь присоединиться к наставнице и скрывать радостную улыбку за жеванием. * Но в последнее время, все совсем стало ухудшаться. Эта наглая девчонка начала вести себя совсем уж за гранью приличия. Чего стоили все её комплименты в сторону Мойры. Начиная от простого «Ваше лицо, кажется, стало только прекраснее сегодня. Новая укладка?» до вопиющего «Простите, я отвлеклась, ваши глаза притягивают все мое внимание», и даже вводящего доктора в искреннее недоумение «я не видела такого завораживающего почерка за всю свою жизнь, готова читать ваши инструкции вечно». Конечно, на эти вопиющие замечания Мойра сначала возмущалась. Потом, поняла, что ничего не изменится, стала молчать и подавить энтузиазм подопечной игнорированием. Естественно, это не сработало, иначе Ангела не была бы собой. Напряжение между ними спадало. Мойра больше не притворялась, будто её совершенно не интересует юная девушка. За совместными обедами слишком неловко было бы просто молчать на рассказы Ангелы, поэтому, поневоле, доктор начала включаться в беседу. Нет, конечно, она бы ни за что не дошла до панибратства со своими интернами, но и вечно холодной оставаться не хотелось. Во имя силы, они принимают пищу вместе, а это уже предполагает какой-то уровень доверия и расположения со стороны Мойры. Комплименты остались, а вслед за ними пришли подарки. Что-то обыденное. Вроде полной пачки любимых сигарет в кармане пальто. Оставленная на столе, будто невзначай, плитка предпочитаемого Мойрой горького шоколада — «пациентка подарила, а я такой не ем». Со временем подарки становились очевиднее: подаренные на годовщину их совместной работы (а что, кто-то считал?) серьги сопровождались пояснением и непринятием отказа. Хоть Мойра никогда от подарков и не отказывалась. Но знала ведь, чертовка, что выбрать, ведь одеваться экстравагантно доктор любила. Проигнорировать радостную улыбку Ангелы на следующий день, когда она увидела надетое украшение было сложно. * Все сложилось в абсолютно обычный день. Это не был какой-нибудь праздник, тем более не день всех влюблённых. Просто за одним из их совместных обедов Ангела сказала: — Я вас люблю. Не было никаких «мне кажется» или «возможно». Она не сказала «вы мне нравитесь» или «я влюблена». Слова были четкими и произнесены при взгляде прямо в глаза. И Мойра не подавилась своим салатом (никаких сэндвичей или чего хуже! если хочешь есть со мной за одним столом, питайся правильно). Все же, навыки сохранять холодное лицо в любой ситуации у неё были на высшем уровне. Нет, конечно же, она не могла не заметить этот восторженный взгляд, разве что зрачки в форму анатомически неправильных сердец не превращались. Её удивила лишь яростная решимость, с которой были произнесены эти слова. Но, как и все порядочные люди с яркой фантазией, а у Мойры такая имелась, она не могла не представить себе такой разговор раньше, в одну из бессонных ночей. Что, в прочем, было довольно необычно для неё, ведь раньше в такие случаи её мысли занимала лишь работа. Хотя, признаться, Ангела занимала её не только по ночам. Поэтому, к тому моменту, когда громкие слова были произнесены в небольшой подсобной комнате лаборатории, где, в общем то, все дела, связанные с едой, происходили, Мойра решила ответить: — Я знаю. Тут уже подавилась Ангела, которая, абсолютно точно не ожидала такого ответа. Честно говоря, она вообще ничего не ожидала. Это была одна из тех черт в докторе, что привлекала девушку — действия и слова Мойры было сложно предугадать. Хотя, конечно, Ангела не раз думала о том, как признается. Это, кстати, было общее у них двоих — думать друг о друге. И представляла всевозможные варианты от ответного признания, до увольнения или чего похуже. Что делать с таким поворотом событий, она не знала, поэтому спросила: — Что это значит? — Абсолютно ничего. Кроме того, что тебе стоит поработать над маскировкой своих эмоций. — То есть, мои чувства безответны? — Да, ожидать простого диалога не стоило. — Я не допущу никакого нарушения профессиональной субординации. До тех пор, пока ты находишься в моем подчинении, между нами не будет никаких более отношений, кроме рабочих. Несмотря на то, что этот короткий разговор морально потрепал Ангелу, она не собиралась ставить на этом точку. Согласившись, сделав вид, что этого разговора не было, обе продолжили жить обыденно. Несмотря на то, что знаки внимания со стороны подопечной никуда не делись, возможно даже усилились, после того, как Ангела успокоилась и поняла, что это ничего не меняет. И вообще, доктор прямо и не ответила, значит шанс есть, ведь девушка не всегда будет её интерном. Не знала она, что и Мойра глубоко в мыслях ждала окончания совместной работы не для того, чтобы поскорее снова оказаться в одиночестве. Именно с таким настроем все шло своим чередом. * Но однажды в пятницу доктор О’Доран публикует злополучную научную работу. Следующие два дня для неё нерабочие, но жизнь продолжается, и коллеги по всему миру успевают изучить её труды и написать свои гневные ответы. «Это не этично!» — читает она в каждой такой статье и усмехается. Конечно, её методы изучения не были слишком гуманными, но видимо именно эти исследования повергли научное сообщество в шок. Как жаль, думает она, люди мечтают найти лекарство от всего, но когда предлагаешь его — они становятся моралистами. Все они смотрят так поверхностно, лишь она проникла в саму человеческую сущность, открыла секрет ДНК и рассказала его, а благодарить никто не собирается. В понедельник утром начальство обычной больницы в Швейцарии вызвало Мойру к себе. Директриса этого заведения — небольшого, но очень представительного вида женщина с абсолютно седыми волосами и неровным макияжем сказала: «Со следующей недели вы больше не имеете доступа к лабораториям, доктор. Вы сами понимаете, какой резонанс произвела ваша работа, это совершенно против политики нашей организации!» В этот день Ангела не пришла на работу. И в следующий. И в ещё два после. Она, конечно, знала, что происходит — у неё стояли уведомления на любую активность Мойры в интернете. И не сказать, что она до этого не знала чем занимается её наставница, всё-таки, они работали вместе довольно долго. Но ещё в начале своей практики она убрала эти размышления на дальнюю полку в своём сознании, чтобы ничего не мешало работе: несмотря на то, какую репутацию Мойра имела, она все ещё гениальна и нужно хвататься за возможность поработать с таким человеком. Теперь же игнорировать такую разницу во взглядах стало затруднительно и Ангеле пришлось остаться на несколько дней с самой собой, чтобы осознать свои чувства. Теперь любовь и уважение к доктору диссонировала с её собственной моральной позицией, которая, несмотря на юный возраст, была у Ангелы очень чёткой. И к концу рабочей недели, после официального больничного, отдохнув и разобравшись, она наконец-то вышла на работу. Весь день прошёл в напряжении и тишине. Ангела не знала, как высказать свою поддержку, Мойра же пыталась не поддаваться сантиментам, ведь только она знала, что это их последняя встреча. Уже на выходных она соберёт все свои вещи в лаборатории и исчезнет из жизни светлого ангела. Называть девушку своей она не позволяла себе даже в мыслях, да ведь и правдой это не было. Что будет, когда на следующей неделе Ангела придёт на работу и узнает об её увольнении, она не хотела думать. Разобьётся ли юное сердце или она вздохнёт с облегчением, как будто избавившись от ночного кошмара? Мойра уже была мысленно распрощаться со своей непостижимой мечтой в конце рабочей смены, в последний раз посмотрев в полумраке лаборатории на Ангелу, когда та, будто почувствовав неладное, наконец-то решила высказаться: — Я читала вашу работу. — Мойра, возможно, впервые в жизни, замерла в подобии страха перед следующими словами. Она не хотела, чтобы последние слова от непостижимого чуда оказались полны ненависти и разочарования, ведь с чего бы ещё Ангела весь день смотрела на неё своими большими печальными глазами. — Вы знаете, я не всегда поддерживаю ваши методы, но это… действительно раскрыло ваш гений. — Слышать такую сладкую похвалу было не впервой, но именно сейчас Мойра широко раскрыла глаза, потерявшись в стольких чувствах и забыв о важности держать лицо, а девушка была рада продолжать. — Я как-то сказала, что люблю вас. Так вот не переставайте сомневаться в моих чувствах ни на минуту! — Теперь уже она подняла свой полный не пролившихся слез взгляд на доктора. — Что бы вы не сделали, сколько бы людей от вас не отвернулось, я буду рада быть рядом. Щеки Ангелы уже стали мокрыми, когда после нескольких долгих минут разглядывания лиц друг друга, Мойра подошла к ней так близко, как она могла только мечтать в своих снах. Вытерла влажные дорожки на нежной коже, задержав руку на лице, и наклонилась над ней. А потом поцеловала. И был этот поцелуй нежный и долгий, повторяющийся и полный желания продлится вечно. И когда доктор отстранилась, но лбы их были прислонены друг к другу, глядя в глаза она тихо, своим глубоким голосом, сказала: — Спасибо, милая Ангела. Тогда Мойра развернулась, не желая больше задерживаться в этих сладостных объятиях, и пошла прочь. Обе думали о произошедшем всю ночь и весь следующий день. Пока О’Доран собирала свои документы и ценные материалы в лаборатории, то и дело останавливаясь у места вчерашнего случая. Пока Ангела занималась еженедельной уборкой в своей небольшой квартире. Пока ещё через день Мойра летела в самолете куда подальше от Швейцарии, планируя следующий шаг в своей жизни. Пока с началом новой недели Ангела не шла на работу в предвкушении и страхе, с надеждой на какое-то изменение в их отношениях, не узнала, что доктор навсегда покинула страну.