***
— Так. Хорошо. А теперь подними руку. Выше. Отлично, Энди, — доктор улыбнулась, продолжая осмотр. — Что ж, всё очень неплохо. Думаю, мы сможем восстановить полностью функции даже быстрее, чем я думала. Ты делаешь упражнения? — Конечно, — девушка кивнула. — Молодец. Боль сохраняется? — В плохую погоду чертовски тянет. — Да. Распространённая проблема. С этим вряд ли что-то получится сделать. — Переживу, — девушка улыбнулась и поднялась с кушетки. — Могу идти, док? — Погоди, — доктор села за стол и стала задумчиво перебирать медкарты, — присядь сюда, пожалуйста. Девушка пересела к столу, выжидательно глядя на неё. — Послушай… Ты ведь знаешь, что нам приходится отслеживать все локации, связанные с тобой? — Знаю. И что? — В общем, я хотела тебе сообщить… В этом нет ничего опасного, но я по опыту знаю, что тебе лучше быть в курсе. — Да о чём речь? — девушка заметно напряглась. — В одной из локаций… Эмм… Всё время появляется одна и та же девушка, — доктор мягко положила перед пациенткой фотографию. Та взяла её в руки и нахмурилась: — Чёрт… — она на мгновенье закрыла глаза, потом снова положила фото на стол и потёрла виски. — Как я должна реагировать, док? — Можешь никак не реагировать. Просто… Ты помнишь, о чём мы говорили в самом начале? — Мы много о чём говорили. — О том, как важно выдержать. — Я прекрасно знаю, как это важно! — вспылила девушка. — На кону слишком много жизней, чтобы об этом можно было просто забыть! — Жизнь близкого человека может стоить тысячи прочих, — мягко возразила доктор. — Я не собираюсь всё разрушить из-за одного трогательного фото! — Хорошо. Но ещё мы говорили о том, что будет дальше. — Я помню. И я уже всё озвучила, док. — Я хочу, чтобы ты подумала ещё раз. — Это ничего не меняет, — девушка перевернула фотографию и отодвинула её от себя. — Это многое меняет. У тебя есть выбор. Такой шанс выпадает крайне редко. Когда всё закончится, ты можешь вернуться к прежней жизни или оставить всё, как есть…. — Мне не к чему возвращаться, — она равнодушно пожала плечами. — Я уже говорила. — Послушай меня… Я давно курирую такие дела… Некоторые из моих подопечных, которым повезло так же, как тебе, делают тот же выбор. Из страха или из желания перечеркнуть прошлое… Но это редко хорошо заканчивается. Стать другим человеком на год или два — это одно, а остаться им на всю жизнь — совсем другое. И если есть хоть малейший шанс вернуться, лучше это сделать. — Док, мы это обсуждали! — Николь! Эта девочка ездит на твою могилу каждую неделю уже больше полугода! — доктор накрыла ладонью пальцы девушки. — Я думаю, тебе есть к чему возвращаться. — Док! — она дёрнулась и откинулась на спинку кресла, угрожающе складывая руки на груди. — Этот разговор мне здорово надоел! Не вы ли убеждали меня в том, что всё произошедшее не могло сложиться как-то иначе?! Доктор спокойно кивнула: — К сожалению так оно и было. Твоё состояние тогда не позволяло… — Да к чёрту мое состояние! — огрызнулась Хот. — Меня лишили тогда хоть какого-то выбора, поставили перед фактом, а сейчас вы мне тут читаете нотации по поводу слезливых фотографий?! Это похоже на издевательство! — Ники, я лишь хочу… — Нет больше Ники, док! — закатила глаза девушка. — Сами же нарушаете свои идиотские инструкции! — Ладно, — доктор успокаивающе подняла ладони, — я согласна, что есть определённая непоследовательность в моих действиях, Энди. Я тоже человек, пойми. Я не могу просто оставаться в стороне, когда… — У вас неплохо получалось оставаться в стороне, когда меня перевозили в Техас, и копали эту дурацкую яму под покровом ночи, — усмехнулась Николь. — А сейчас что? Привязались ко мне что ли? Ладно ещё у меня мог стокгольмский синдром развиться. Вы-то куда со своей заботой? — Стокгольмский синдром чаще всего развивается у заложников и военнопленных, — назидательно возразила доктор. — Ты не являешься ни тем, ни другим. — Ооо, — Николь запрокинула голову и уставилась в потолок. — Спорный вопрос на самом деле. — Ты думаешь, что… — Я думаю, что, если почти год нечем заняться, то и думать начинаешь чаще, — отрезала Хот. — Мы ведь уже говорили об этом. Твоя свобода… — начала доктор. — Никак не ограничена, ага, — с усмешкой закончила за ней Николь. — Бросьте. Вы перескакиваете с заботы на инструкцию и обратно по пять раз за разговор. Конечно же, моя свобода ограничена. Я не могу просто взять и уехать, не могу ни с кем связаться, не могу даже напиться нормально, потому что по инструкции не положено. Прошу вас, док, давайте уже закончим этот психологический спектакль. За всё это время вы должны были понять, что я не стану делать глупостей. Можно уже перестать разыгрывать эту сценку по ролям. — Это не спектакль, а поддержка, — возразила доктор. — Я здесь в том числе и для этого. Ты это знаешь. — Ни к чему мне эта поддержка, док, — Хот поднялась на ноги и нацепила на себя кепку. — Знаете, как на самом деле всё происходит?! Я вам могу рассказать! Сначала ты не можешь прийти в себя, потому что всё рухнуло, потом мучительно изобретаешь варианты, как хоть что-то исправить, а когда не находишь их, то начинаешь принимать решения, которые убеждают тебя в том, что ты всё делаешь верно. Перестаёшь стричь волосы, начинаешь носить идиотские кепки, покупаешь себе в неприметном магазинчике мешковатые армейские штаны вместо привычных узких джинсов, меняешь дорогие рубашки на футболки с символикой местных спортивных команд, о которых знаешь только то, что они отстой, заводишь себе собаку, способную свести с ума и тебя, и соседей, даже сажаешь в саду грёбаные цветы! И однажды наступает момент, когда ты просто принимаешь, что именно так всё и будет. И всего этого становится так до хера много, что уже с трудом можешь вспомнить подробности прежней жизни! — Ты забыла эту девушку? — ровно спросила доктор. — «Эту девушку», док?! — взорвалась Николь. — Что за шоу?! Вы прекрасно знаете, кто эта девушка! Прекрасно знаете её имя! «Эта девушка» была основной причиной, по которой, — она резко сдернула с себя кепку и с отвращением продемонстрировала её доктору, — на мне это! — Это было вовсе не обязательно. — Мне с этим как-то легче, — пожала плечами Хот, снова водружая кепку на голову. — Вы сейчас мне показываете это фото, будто оно лишь досадная случайность. Непредвиденное обстоятельство. Хотя на самом деле не только за мной всё это время наблюдали, но и за ней! — Значит не забыла, — удовлетворённо кивнула доктор, и Николь снова закатила глаза. — Вы знаете предысторию! Ну для чего все эти уловки?! — Знаю. Просто некоторые вещи ты должна осознать самостоятельно. — Не помню, чтобы записывалась на сеанс психоанализа. Вы мой куратор, а не психотерапевт. — Считай, что я два в одном. — Вот же повезло, — саркастично протянула Хот. — Мне небезразлична твоя судьба, Ники, — с успокаивающей улыбкой проговорила доктор. — Энди, — поправила её Хот. — Ники осталась вот на этих самых фотках. Видите такой небольшой гранитный камушек, док? Прямо вот здесь! — она снова резко перевернула фотографию и театрально ткнула пальцем в изображение. — Вот он — всё, что от неё осталось. Вашими стараниями в том числе. — Это несправедливо, — женщина покачала головой. — Ты прекрасно знаешь, что ни у кого не было выбора тогда. — У меня было много времени, чтобы обдумать это. И я пришла к выводу, что было приличное количество вариантов, при которых этого, — она снова указала на фотографию, — можно было избежать. — Возможно, — согласилась доктор. — Но тогда времени подумать не было. И спросить твоего мнения возможности не было. К тому же, если ты не забыла, ты не посчитала необходимым посвятить хоть кого-то в подробности своей личной жизни. — Не было никакой личной жизни, — огрызнулась Николь. — Так что эта информация не была столь существенна. — Тогда почему ты так психуешь сейчас? Обвиняешь всех вокруг, в том, что приняли решение вместо тебя? Если тебе всё равно? — Мне не всё равно, — Хот потянула за козырек ненавистной кепки. — Но не настолько, чтобы что-то менять, когда всё это закончится. Мы снова пришли к началу разговора, док? Я уже сказала, что мне не к чему возвращаться. Да и желания как-то нет. — Ты сама себе противоречишь. Да и эта фотография свидетельствуют об обратном. — Эта фотография свидетельствуют только о том, что кому-то не совсем на меня наплевать, — хмыкнула Хот. — Или даже скорее, что этот кто-то просто чувствует свою вину. Не более. — Хм… — женщина опустила взгляд на папку, лежащую перед ней. — Я сейчас нарушаю инструкцию… Но думаю, ты никогда меня не простишь, если я скрою это… А ещё я надеюсь, что ты всё-таки примешь верное решение. — Вы опять… — начала Хот, закатывая глаза, но женщина вскинула руку, заставляя её замолчать. — Послушай меня… Это куда больше, чем просто чувство вины. Здесь, — она прикоснулась к папке, — есть кое-какая информация, которую мне удалось собрать. Благо моих связей в медицинских кругах вполне достаточно… — В медицинских? — нахмурилась Николь и потянулась к столу. — Да… — доктор положила руку на папку, не позволяя Хот забрать её. — Но сначала ты мне кое-что пообещаешь. — Что же? — растерянно переспросила Николь, совершенно запутавшись в происходящем. — Ты не сделаешь глупостей, пока всё не закончится. — Мы же вроде уже… — недоумённо начала Хот. — Я знаю, что ты здорово держишься, — кивнула женщина. — И так и должно продолжиться несмотря ни на что. До слушания осталась пара месяцев. После этого ты поступишь так, как посчитаешь нужным. — Док… — засомневалась Николь, ломая голову над тем, что в этой загадочной папке. — Дай мне слово, Николь! — строго потребовала женщина. — От этого слишком многое зависит. Тебе нужно решить вопрос с личностью в ближайшее время. Эта бюрократическая чепуха не так быстро делается. И если бы я не была уверена, что ты совершаешь ошибку… Этих документов здесь сейчас не было бы. Но ты всё равно должна дойти до конца. Дай слово, что ты справишься! — Чёрт! Ладно! — выпалила Хот. — Я даю слово, что справлюсь! Мать вашу! Давайте уже эту грёбаную папку! Что в ней такого невероятного?! Доктор подняла руку, и Хот схватила папку со стола. Первым желанием было сразу же открыть её, но что-то удержало Николь от этого. — Я могу забрать это? — спросила она, внимательно глядя на напряжённое лицо доктора. — Да. Так будет даже лучше, — в глазах женщины промелькнуло облегчение. — Только никто не должен знать об этом. — Я поняла, — Хот развернулась к двери. — До понедельника, док. — Ники, погоди! — женщина вскочила и сделала шаг следом за Николь. — Энди, — уже машинально поправила Хот, не оборачиваясь. — Энди… Пожалуйста. Не забудь, что дала мне слово. Николь поморщилась: — Я об этом никогда не забываю, к сожалению.***
Зайдя в дом, Хот уже привычным движением отпихнула пса, который рванул в дверной проём на улицу. — Не беси меня, Спайк! Не до тебя, — пробурчала она, проходя в гостиную. Папка легла на стол, и Николь опёрлась о него, задумчиво нависая над этой таинственной стопкой бумаги. Предчувствие чётко подсказывало, что открывать её небезопасно для душевного равновесия. — Что вы там накопали, док? — пробормотала она, продолжая впиваться взглядом в пластиковую обложку. — Ладно… Посмотрим… Она достала бутылку виски, бокал, зацепила свою интригующую добычу и рухнула на диван. Папка на коленях распахнулась, и девушка пару минут всматривалась в текст, пытаясь сообразить что к чему. — Какого чёрта… Диагноз, симптоматика, течение, рекомендации… Перед ней была полная медкарта Вейверли Эрп за прошедшие десять месяцев. Глаза бегали по тексту, пульс всё сильнее ускорялся, кулаки непроизвольно сжимались… — Твою мать! Она вскочила с дивана, уронив папку и опрокинув открытую бутылку, и рванула к двери. — Ключи, мать их! Спайк! Где грёбаные ключи?! С тумбочки полетели журналы и какая-то мелочь. — Вот! — она схватила ключи от машины и развернулась к псу. — Ну что ты смотришь?! Давай собирайся! Щенок недоумённо наклонил голову на бок и растерянно заскулил, глядя на безумный взгляд хозяйки. — Вот давай сейчас без этого! Я прогрею тачку, а ты чтобы за это время был готов! Она снова повернулась к двери, берясь за ручку, и вдруг в памяти всплыло «Я даю слово, что справлюсь». — Чёрт, — Николь замерла и упёрлась лбом в дверь. — Чёрт, чёрт, чёрт… Пару минут она глубоко дышала, пытаясь успокоиться, а потом развернулась и медленно сползла по двери, садясь на пол. Щенок неуверенно подошел к ней и уткнулся носом в сложенные на коленях руки. — И что мне делать, Спайки?.. — пробормотала Хот, прикрывая глаза. Пёс улегся рядом, внимательно изучая девушку. Происходящее было весьма необычным, и в его взгляде любопытство смешивалось с осторожностью. — Мне нужно продержаться ещё два месяца… Целых два месяца… Иначе всё может рухнуть… Если со мной что-то случится, то всему конец… Слышишь? А если с ней что-то случится? То мне конец… Ну и всему остальному, соответственно, тоже… Как ни крути, а перспективы-то не очень… Боже… Да ещё и слово это идиотское дала опять… Столько проблем от этого, Спайки… Николь запрокинула голову, уставившись в потолок. — Почему всё время так, а? — спросила она в пустоту. — Почему всё не может быть просто и понятно. Без этих мозговыносящих решений? Щенок с тяжким вздохом уложил голову ей на колени. — Да, дружище… — девушка потрепала его по загривку и слегка улыбнулась. — Наворотили мы с ней дел, конечно… Две идиотки… А сейчас непонятно, как вообще быть… Она прикрыла глаза и вдруг всхлипнула: — Я не справляюсь, Спайки… Совершенно не справляюсь… Я убеждаю себя в том, что всё в порядке… Я даже поверила в то, что мне больше ничего от неё не нужно… Но стоило увидеть это, — она кивнула в сторону папки, валяющейся на полу, — и меня тут же сорвало… Если с ней произойдет что-то… Я, блять, просто умру… Как я вообще собиралась всю жизнь прожить без неё??? Даже если она не любит меня больше… Я всё равно не смогу её оставить… Я обещала не делать ей больно, а посмотри, что из-за меня случилось… Николь открыла глаза и опустила голову, задумчиво глядя на встревоженного пса: — Два месяца, Спайк… Или всё может рухнуть… На меня могут всё-таки выйти эти отморозки, всё дело развалится, полтора года работы псу под хвост, куча подонков так и останется на свободе… А если и не рухнет… Если даже сумею продержаться в одиночку, то всё равно могу попрощаться с карьерой… Щенок вдруг вскинул голову, недовольно зарычал и так звонко тявкнул, что Хот невольно вздрогнула. — Чёрт… — удивлённо пробормотала она. — А ты прав… Да пошло оно всё на хер!