Свет, что затмевает солнце

Такие, как Танджиро, долго не живут. Слишком добрые, слишком чистые для этого мира. Погибают от лап демонов, или от людской жестокости в совсем юном возрасте. Томиока это знает, как никто другой. Сколько он видел таких, как Камадо? Готовых пожалеть даже врага, искренних в своих чувствах и смотрящих на этот мир по-детски невинным взглядом. И все они теперь — под толщей земли. Вот только на них Гию было наплевать — ну умрут и умрут, сами виноваты. А вот на Танджиро было не наплевать совсем. Парнишка словно был весь соткан из света, что куда ярче даже солнечного, со своей этой извечной улыбкой (Томиока считал, что, будь он демоном, сгорел бы только от одного её вида) и всепрощающим взглядом. Задерживать на нём взгляд дольше обычного давно уже стало нормой, стремиться уберечь — тоже. А ведь Камадо так и лез в неприятности. Но самой главной проблемой была невозможность всё время находиться рядом. Как же он защитит его, если будет от Камадо слишком далеко? То, что защита Танджиро была не шибко-то и нужна, Гию старательно опускал. Впрочем, позже он понял, что расстояние — проблема тоже не такая уж и важная. Потому что первое место в списке заняли столпы. Конечно, Танджиро нравился почти всем, кто находился с ним рядом хотя бы пару минут. Но понять, как желающие смерти его сестры и наказания для самого Танджиро столпы разом прониклись к нему симпатией, Томиока искренне не мог взять в толк. Ладно ещё Канроджи — девушка любила вообще всех, кроме, разве что, демонов (хотя Незуко в это правило не вписывалась, и потому Мицури любила и её тоже). Можно понять и Кочо, с наследницей которой Камадо успел сдружиться; Рэнгоку, которому Танджиро казался очень способным. Да даже вечно рассеянного Токито. Но почему к парню постоянно лезут даже Шинадзугава и Игуро, Томиока понять не мог. Или что, грубияны и змеи любят, где потеплее? Эти дурные мысли столп воды старался от себя отгонять. Негоже плохо думать о ком-то только из-за банальной ревности. А что это была именно она, Гию всё-таки нехотя признавал. На горизонте снова замаячило его солнце — Танджиро возвращался из дома бабочек вместе с друзьями. Томиока наблюдает за этим с дерева, и так хочется спуститься, чтобы просто стиснуть мальчишку в объятьях, показать, что он принадлежит только ему… Сердце трепещет от переполняющих его эмоций, а лицо всё такое же равнодушное. Гию уже надеется, что его никто не заметит, но разве это возможно с таким обонянием, как у Камадо? — Господин Томиока! — глаза парня на солнечном свету сверкают рубинами, и столп воды невольно задерживает дыхание. Спускается вниз, не меняя выражения лица, и приветствует истребителей тоже. От яркости Танджиро слезятся глаза. Томиока отворачивается и молча уходит под удивленный и немного расстроенный взгляд. Если бы Гию только мог сказать о своих чувствах… Но, кажется, он умрет, унеся эту тайну с собой в могилу. ***** Всевышний в сговоре с судьбой все решают за него. Сказать о своих чувствах все же приходится. Потому что если не сейчас, то когда? Возможно, кто-то из них не доживёт до рассвета. Демон изначально сильным не казался. Даже в дюжине не состоял. Потому они решили, что легко с ним справятся. Но как бы не так. Магию крови демон имел на редкость скверную и опасную — сводить с ума людей. И, конечно, и Танджиро и Томиока были сильны в духовном плане и всячески сопротивлялись, никто не мог знать, сколько они ещё продержаться. Приходится держаться за руки, чтобы не потерять друг друга в обволакивающем местность тумане, и, не будь они на волосок от смерти, Томиока бы даже подумал, что это весьма романтично. Танджиро явно взволнован, его дыхание учащенное, и даже не имея такого же острого слуха как у него, столп воды слышит, как громко бьётся чужое сердце. И Танджиро наверняка слышит сердце Гию тоже. С каждой волной тумана картинки в голове становятся всё хуже — окровавленные, истерзанные тела друзей и дорогих людей, собственная кончина в пасти демона… Пока держаться помогает только тепло чужой ладони. И, видя перед собой картинку мертвого тела Танджиро, Гию не выдерживает. — Я люблю тебя. Слова даются на удивление легко, и повисают в тумане. Чужая рука вздрагивает, и ее пальцы чуть сильнее сжимают ладонь Томиоки. Камадо старается вглядеться в чужое лицо и выдыхает — рвано, быстро, и, кажется, потом улыбается, столп воды точно не знает, в тумане не разглядеть. — Это… Хорошо. Я тоже. Эти слова заставляют сердце Томиоки остановиться на несколько секунд, а потом забиться ещё чаще. — И я надеюсь, что ты скажешь мне это снова, когда мы выберемся отсюда. Голос Камадо слегка дрожит от напряжения, но остаётся все таким же теплым. — Обещаю, — Томиока крепче сжимает катану другой рукой. И они оба одновременно отпускают ладони друг друга, бросаясь вперёд, в самую гущу тумана.