Лекарь

Утро выдалось ненастное, льющий всю ночь дождь грозил переполнить озеро, которое, в свою очередь, грозило затопить захудалые лачуги, ютившиеся вдоль берега. Хмурый рассвет не принес облегчения. Дождь все так же размеренно отбивал дробь о кривые доски пирса. И озеро, издавна подпирающее сваи оного, бурлило, как кипяток в чане. Вскоре, однако, солнце, показавшееся из-за темной грозовой тучи, начало согревать еще не просохшую землю и ветхие, полуразвалившиеся домишки у озера, стали выглядеть уже не так уныло. Это скопище хромых, кривых и щербатых лачуг гордо именовалось Приозерьем. Нет надобности уточнять, что расположена эта деревенька в Красногорье. Даже сегодня, когда цивилизация и Смертокрыл стерли множество городов с лица Азерота, крыши домов Приозерья, заросшие мхом и цветущими кустарниками, хранят очарование, к которому не останется равнодушным ни один человек. Если взобраться ясным днем на одну из сопок, по склонам которых змеятся корни мелких кустарников, проложить себе дорогу сквозь густые заросли лишайника, кустов дикой ежевики, то можно охватить взором картину тихого поселения, полного благодати и гармонии. Приозерье, прочно слившееся с окружающей природой, было не столь беззащитно, как казалось. Ни Плети, ни Смертокрылу, ни даже самым истребительным войнам не удалось выкорчевать эти вечные основания домов. Однако, если вы романтик, вы увидите дикое и живописное скопление домов с простой незамысловатой архитектурой, с массивными деревянными лестницами и дверьми. С высоты поселение кажется маленьким, а плещущееся у его домишек озеро составляет практически единственный источник пропитания для его жителей. Приозерье – название говорит само за себя. Таков городок сегодня, и таким же, по всей вероятности, был он еще до наступления Плети. Покоем, безмятежностью и благодушием были наполнены сердца жителей, когда утром они спешили на общее собрание в покосившееся строение, гордо именовавшееся таверной. Изо дня в день, из года в год жизнь протекала для жителей тихо и однообразно; умиротворенность пейзажа и однообразие занятий наполняли необычайной кротостью невинные души жителей, чей покой не возмущали ни промышленность, ни торговля, ни политика, чья жизнь протекала на лоне все той же природы, среди деревьев и гор, которые испокон веков были такими же высокими, и домов, которые испокон веков были такими же дряхлыми. Ведя подобное существование, жители и сами, казалось, не менялись и не старели: всякий год горожане радовались празднику Сада Чудес, вселявшему в их сердца уверенность, дабы справиться с тяжкими летними трудами и докучным зимним однообразием. На самом отшибе стоит дом, стены которого плотно обступил дикий кустарник, в листве которого по вечерам устраиваются на ночлег, кажется, все воробьи окрестности. Птицы без опаски засыпают в своем убежище, вдоволь навозившись в его листве, а на рассвете поднимают шумный и веселый щебет - но, несмотря на это, дом пользуется дурной славой. Живет в нем двадцатитрехлетний жрец, три года назад переехавший из Штормграда. Что вынудило молодого, здорового, сильного и привлекательного юношу поселиться в городке, затерянном среди дикого пейзажа? Быть может, любовь к уединению и ничем не прерываемой работе? На самом деле молодой жрец руководствовался именно этим. Выбравший путь Света, он помогал жителям справляться с болезнями и напастями, и вскоре был принят ими за своего, что, однако, не помешало жителям прозвать его "таинственным лекарем".