Живой камень

Величественный город каналов полнится тайнами. Миллионы путей пронизывают его, петляя по широким улицам, пересекая изгибающие спину мосты и сплетаясь в конечном итоге в золотую паутину событий и вероятностей, окруженную ореолом божественного сияния. Живой бог — центр этой паутины, и ему ведомо все сокрытое. Каждый отпечаток стопы, что когда-либо касалась его мощеных площадей; смех и слезы, что впитали в себя эти древние стены. Все истории, что они слышали. Он знает, куда нужно смотреть и где предназначение ищет его присутствия. Нижние ярусы Храма надежно укрыты от пристального внимания двух лун, однако от Вивека не скрыть такой знакомый аромат тайны, что источают обезоруживающе безлюдные залы. Есть нечто особенное в мягком шелесте воды, ласкающем старые камни. Как и в шорохе одеяния каноника Андрано, неторопливо спускающегося по плохо освещенной лестнице. Служители ревниво экономят дорогое топливо. Да и кому взбредет в голову приходить сюда ночью?.. Желтое пламя его факела мечется и дрожит, чувствуя внезапное движение воздуха, однако гость не придает этому особенного значения, списывая на обычные сквозняки. Двери святилища поддаются тяжелее, чем обычно. Ллевул упирается в деревянную поверхность плечом и толкает изо всех сил, демонстрируя скудные возможности его по-монашески хилого тела. Как бы то ни было, двери этого вполне хватает и, удовлетворенно скрипнув, она в конце концов открывает заветный проход туда, где в бархатном полумраке мягко мерцает статуя его господина. Ллевул подходит ближе и опускается на колени, как делал уже бесчисленное количество раз. Однако именно сейчас что-то побуждает его почти недоверчиво всматриваться в хорошо знакомые черты, будто бы стремясь выискать одному ему известное несоответствие. Возлюбленный образ уже успел отпечататься на обратной стороне его век, и при малейшем касаний ровного божественного свечения — начинает оживать, распуская лепестки чувственных значений. Присутствие лорда Вивека ощущается здесь особенно остро. На несколько мгновений Ллевул даже теряет способность к дыханию и спешит расшнуровать тугой ворот, чтобы хоть немного облегчить свое состояние. Проводит рукой по волосам, так неосмотрительно тревожа аромат ивового пыльника, дремлющий в их медной глубине. Из растрепавшейся за день косицы в ладонь внезапно падают несколько засохших цветков. Откуда они только взялись?.. Каноник стягивает простой черный шнурок, и освобожденные пряди огненной лавиной растекаются по его плечам. Вместе с этим простым жестом меняется его самоощущение. Он как будто скидывает с себя все условности, возвращаясь в начальную точку понимания того, где и с кем хотел бы сейчас быть. Лорд Вивек. Его господин, живущий среди смертных и дарящий им свое слово, полное чистейшей, пронзительной мудрости, ни на мгновение не оставляет мыслей Ллевула Андрано. Благородный лик, искусно отраженный в камне, выжидательно взирает с каменного постамента. Пляшущие тени создают иллюзию полуулыбки, играющей на мягких губах. Он знает, зачем пришел его верный каноник, и взглядом длинным и томным сулит неизбежное удовлетворение всех желаний. Нужно лишь решиться. Подойти. Тронуть… Горячая ладонь Ллевула ложится на каменную щиколотку и медленно скользит вверх по матово поблескивающей икре. Какие восхитительные изгибы! — Ты так красив, мой повелитель. Ты манишь к себе, подобно спелому плоду, чей аромат дурманит изголодавшийся разум. ..И пробуждает нечестивые помыслы. А может именно таким образом лорд Вивек и пытается показать своему служителю его скрытые грехи? Как прошлые, так и столь невыносимо возможные… Ллевул легко касается пальцами каменной лодыжки. Лепестки цветов, принесенные утром, уже подвяли, и он сметает их с алтаря резким движением руки. Гладит стройную стопу, обегая пальцами тонкую вязь браслета. Припадает губами и ощущает не холодный камень, но отражение его собственных желаний, внезапно обретших физическую форму. Скользит по изгибам до колен и выше — туда, где тщательно проработанная скульптором набедренная повязка коварно скрывает дальнейшие перспективы. Осознавать это почти больно. Ллевул глухо рычит, потираясь обнаженной грудью об упругие бедра своего божества. Мало, слишком мало. Бурлящая внутри страсть требует немедленного выхода, а его возлюбленный так призывно улыбается, взирая со своего пьедестала… Каноник решается на неслыханную дерзость — скидывает туфли и мантию, представая перед лордом Вивеком в первозданной наготе. Взгляд его алых глаз голоден и горяч. Безукоризненно ровная корка из смирения и терпимости уже хрустит и трескается под напором алчущего пламени, стремящегося выжечь доверчивое нутро. Ллевул хватается за крепкую руку, протянутую будто бы специально для него, и взбирается на алтарь. Прижимается к Вивеку всем телом, потираясь и ласкаясь, как полный безумец. Небрежным движением ноги скидывает всю мешающую утварь. Покатившийся по полу подсвечник оказывается безнадежно погнут, но любовник не обижается. Его молчание многозначительно и призывно. Возможно ли остаться равнодушным к этой немой просьбе? Дрожа от нетерпения, Ллевул обхватывает губами упругий сосок своего божества — тот, что не скрыт зачарованным доспехом. Ох, как же удачно скульптор выбрал, какую часть тела не стоит отягощать хитином и латунью! Изогнутые наплечники окрыляют идеально ровные плечи, но не препятствуют Ллевулу изучать матовую поверхность горячими ладонями и вездесущим языком, после которого на камне остаются блестящие влажные дорожки. Он вспоминает, с какой поразительной гибкостью двигается лорд Вивек, какая изысканная грация живет в каждом его движении, каждом шаге, покачивании бедер, ласковом касании руки… Не в силах остановить себя, Ллевул начинает тереться членом о гладкую каменную кожу, уже вобравшую в себя тепло его тела. Хриплое дыхание достается беззащитному острому уху, и его изящные завитки мгновенно покрываются мелкими бусинами испарины. Ллевул восторженно выгибает спину, а сладостные вздохи постепенно сменяются громкими постанываниями и всхлипами. Хочется повалить Вивека на алтарь и взяться за дело по-настоящему; почувствовать сокровенный жар его тела, и его ласк. Ощутить запах, впиться ногтями и зубами, оставляя свой след на сияющей коже… Ох, как было бы славно! От одной лишь мысли о подобной возможности взгляд начинает плыть, а сам Ллевул впадает в состояние, близкое к эйфории. Все его конечности наполняются теплом и он кончает, срываясь с вершины величайшего напряжения в фантастическом оргазме, из последних сил выстанывая имя своего господина. Семя тонкими струйками стекает по его обнаженным ногам прямо на алтарь, но это причисляется к деталям, совершенно не заслуживающим его внимания. Что же действительно занимает, так это тихий вздох, прокатившийся по залу в момент освобождения. Ллевул абсолютно уверен, что слышал его! Неужели лорд Вивек сам явился сюда, чтобы одарить верного служителя наивысшим проявлением божественной щедрости? Статуя смотрит на него в ответ с тонкой, молчаливой улыбкой, и каноник не находит ничего лучше, чем благодарно поцеловать твердые губы на прощанье. Расставаться с Вивеком каждый раз непросто. Ллевул одевается и приводит в порядок алтарь, расставляя обратно упавшие свечи, чаши и… стирая оставленные следы. Он знает, что неизбежно вернется сюда снова, чтобы в неурочный час выразить своему господину всю ту любовь и неудержимое желание, что, не будучи озвученными, таятся глубоко внутри. ...Как и послушник по имени Варне, что в данный момент тщетно пытается отдышаться, привалившись к каменной стене в своем излюбленном месте за одним из алтарей. На этот раз они с каноником Андрано сумели кончить одновременно, и это было восхитительно! Даже не беря во внимание, что он едва не выдал свое присутствие, позволив полному неистового восторга вздоху сорваться со столь неосмотрительно приоткрытых губ. К счастью угроза обнаружения миновала, как и много раз до этого. Среди всех служителей Храма — от простых послушников и до самого архиканоника — принято соблюдать благочестивое воздержание. Смирять необузданный поток страстей, направляя его в более спокойное и мирное русло, полное служения и следования основным законам добродетелей… Другими словами — давненько Варне не представлялось возможности так вдохновенно подрочить! До момента их с каноником Андрано первой и абсолютно случайной встречи при схожих компрометирующих обстоятельствах, он знал своего наставника лишь как внимательного, улыбчивого, но при всем при этом довольно сдержанного и скрытного мера. Это никогда не умаляло его достоинств. Однако увиденное позволило этим качествам заиграть новыми красками в глазах обычного послушника, впервые в своей жизни открывшего для себя подобную страсть и… действительно возжелавшего кого-то. Нет, не кого-то. Его. Мера удивительно чувственного и страстного, рядом с которым даже каменная статуя готова вот-вот ожить, сдаваясь под напором этих потрясающих, самозабвенных ласк! Варне хочет его, но не смеет показаться, чтобы ненароком не разрушить то, что уже успел получить. Когда Массер и Секунда сменятся на небе достаточное количество раз, чтобы его горячо любимый каноник вновь почувствовал неутолимый голод обладания, Варне непременно вернется сюда снова.