Мертвая душа

Вэй Усянь стоял неподвижно, внимательно рассматривая свое отражение в зеркале. Голова казалась тяжелой от бегущих вихрем одним за другим вопросов, так и не находящих ответа. Пятью днями ранее они с Лань Ванцзи прибыли в резиденцию Пин по просьбе местного главенствующего клана — Вэй Усянь испытывал смешанные чувства, ибо именно здесь когда-то раньше находилась деревня Мо. По прибытии, глава клана поприветствовал их и ввел в курс дела: после гибели семьи Мо главенствующее место в деревне занял клан Пин. Заклинателей в нём не было, поэтому сил простых людей было недостаточно, чтобы справиться с напастью озлобленных духов неподалеку от деревни. Вэй Усянь и Лань Ванцзи дождались вечера и отправились на ночную охоту. Дело было пустяковым: на местное кладбище позарились расхитители могил, потревожив покойных. Призраки, не находя себе места, начали бесчинствовать и нападать на всех, кто оказывался поблизости. А их жуткие вопли в ночи наводили ужас на местных жителей. Усмирив покойников и расспросив их, мужчины узнали, кто был нарушителем — им оказался крестьянин, решивший то ли отомстить усопшим, то ли подзаработать на награбленном, а может и все сразу. Услышав о двух прибывших заклинателях, он попытался сбежать из деревни ночью, но не успел — его поймали и привязали к столбу у деревенских ворот, чтобы с утра отдать вора главе клана. Когда они вернулись в деревню, Вэй Усянь не спешил идти к господину Пину, тем более, что солнце еще не взошло — он потянул Лань Ванцзи за рукав и произнес: — Лань Чжань, Лань Чжань, давай-ка навестим одно место. Лань Ванцзи послушно пошел следом, не сказав ни слова. Они проследовали вдоль деревенских стен, минуя дворы и дома клана Пин, выйдя почти за пределы резиденции. Вдали от остальных построек стояла ветхая лачуга, до боли знакомая Вэй Усяню. Он подошел ближе, пытаясь через щели рассмотреть внутреннее убранство — если бардак и разруху, творившиеся внутри, можно было так назвать. Наконец, решившись зайти в чужой дом (чужой ли?), он аккуратно отодвинул дверь, но та с треском сломалась надвое и упала на землю, сведя все старания мужчины на нет. Сколько прошло времени с тех пор, как он очнулся в этой хибаре? Лет пять? А выглядит так неприглядно, будто прошли все двадцать. Он осмотрелся: все лежало примерно на своих местах, и почти ничего не изменилось с тех пор, как он покинул это место. Да, пыли добавилось немало, то тут, то там валялась разорванная бумага, да и вообще внутри творился сплошной хаос. Если бы Вэй Усянь захотел здесь что-то найти, то это удалось бы ему с трудом, несмотря на то, что вещей здесь было очень мало. Однако он пришел в лачугу без цели обнаружить что-то конкретное. Вэй Усянь рассматривал полки и сундуки, проходя по скрипучему полу от одного угла к другому. Брал вещи, вертел их в руках и аккуратно клал обратно — ничего не вызывало у него интерес. Лань Ванцзи все это время смиренно наблюдал за своим спутником у входа в ветхое жилище. Когда объект наблюдения все-таки остановился, он спросил: — Вэй Ин? Тот перешагнул через порог навстречу Лань Ванцзи, держа что-то в руках. Он протянул предмет своему спутнику. Лань Ванцзи: — Пудра. Вэй Усянь: — Да, когда-то ей пользовался Мо Сюаньюй. Да и я разок. Он усмехнулся и засунул коробочку в рукав. Вэй Усянь, увидев вопросительный взгляд мужа, пояснил, не забыв натянуть неизменно широкую улыбку: — На память. Ты же не против, Лань Чжань? Тот отрицательно помотал головой. Они не спеша вернулись на постоялый двор, к тому моменту утреннее солнце уже освещало крыши первыми лучами. Всю обратную дорогу до Облачных Глубин Вэй Усянь провел в раздумьях. Когда они прощались с господином Пином, одна часть Вэй Усяня хотела поинтересоваться: не осталось ли после гибели клана Мо еще каких-либо вещей Мо Сюаньюя? Но он быстро отбросил эту мысль — глупо было полагать, что нынешний клан занялся хранением вещей другой семьи, чтобы однажды кто-то мог на них посмотреть и взять себе в коллекцию. Скорее всего, их уже давно ритуально сожгли в надежде задобрить усопших. Однако это все равно тревожило душу Вэй Усяня. Он надеялся найти что-то еще, что-то, что могло бы рассказать о жизни Мо Сюаньюя чуточку больше. Его не покидало чувство, что он теряет какую-то неуловимую связь с прошлым. С тем, что было раньше. С тем, что было до него. Точнее, с тем, кто был до него. *** В комнате был только он один. Мужчина смотрел в зеркало, уставившись в глаза своему отражению. Это были не его глаза, хотя Лань Чжань и утверждал, что с их первой встречи они изменились и напоминают глаза Вэй Усяня до гибели. И все же… Руки потянулись к ленте, что держала его волосы. Вэй Усянь потянул за нее, и теперь хвост оказался ниже макушки. Точно как когда-то у Мо. Он развязал пояс, распахнул ханьфу и оголил свой торс. Вэй Усянь внимательно смотрел на это тело. За прошедшие годы он мало задумывался над тем, что теперь выглядит по другому — ему было все равно. Вот только теперь, спустя столько времени, он начал задавать себе один и тот же вопрос, снова и снова: кем был Мо Сюаньюй на самом деле? Рука скользнула ниже ключицы. Никакой раны от клейма там не было, да и не могло быть. Он немного повернулся, осматривая спину: тоже ничего такого, что могло бы рассказать ему о шрамах предыдущего владельца. Вэй Усянь знал, что Мо часто подвергался избиениям, но, судя по всему, увечья были несерьезными — все давно зажило, не оставив и следа. Мужчина с досадой вздохнул, когда вдруг увидел белоснежную фигуру в отражении, что стояла у входа в цзинши. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать вошедшего. Никто сюда не мог зайти без стука — кроме, разумеется, Лань Чжаня. Однако, вопреки обыкновению, Вэй Усянь не поприветствовал его: лишь устало смотрел в светлые глаза. Он больше не мог держать эти переживания в себе; ему нужно было с кем-то поделиться. Ему нужно было поговорить об этом с его Лань Чжанем. Вэй Усянь заметил напряжение в лице Ванцзи и, с трудом натянув дежурную улыбку, тихо позвал: — Лань Чжань… Лань Ванцзи подошел к Вэй Усяню, остановившись поодаль от зеркала, чтобы не мешать ему рассматривать отражение. Вэй Усянь продолжил: — Лань Чжань, я тут подумал... Точнее, если быть честным, думал над этим уже долгое время. Кем был Мо Сюаньюй? Он посмотрел на Лань Ванцзи и поспешно добавил: — Да, он учился в Ланьлине, да, говорят, он был обрезанным рукавом. Но я задаюсь вопросом: каким он был человеком? Повисла тишина. Лань Ванцзи не отводил взгляда с лица обнаженного по пояс мужчины, внимательно рассматривая его, но в глаза не смотрел. Вэй Усянь вдруг вспомнил, как Лань Чжань несколько раз твердил ему “ты — это ты”, и это невольно вызвало у него смешок. Но в этот раз все было иначе. Он не сомневался в том, что остался все тем же Вэй Усянем, или, по крайней мере, переродился им. Теперь его волновала бедная душа, которую пожертвовали ради возвращения в мир живых злого духа исключительной жестокости и ярости — Старейшины Илина. Вэй Усянь продолжил задавать вопросы: — Как его встретил Цзинь Гуаньшань? Как он проходил обучение? Прилежно ли он учился? Как он подружился с Цзинь Гуанъяо, и были ли у него другие друзья? Что ему наговорили? Во что он в итоге ввязался? — Вэй Усянь громко вздохнул. — Был ли он хорошим человеком? Не отводя от мужчины взгляд, Лань Ванцзи подошел ближе. Его прекрасное лицо вызвало у Вэй Усяня неподдельную улыбку, а тепло волной прошлось по его телу. Он понимал, что если его что-то тревожило, Лань Чжань не мог оставаться бесстрастным. Вэй Усянь: — Ничего страшного, Лань Чжань, я просто… Он запнулся, когда руки Лань Ванцзи сжали его запястья. Не грубо, а очень нежно. Он произнес: — Мы можем отправиться в Ланьлин Цзинь и расспросить старших о Мо Сюаньюе. Посмотрим его отчеты, домашние задания, рукописи — все, что осталось в архивах. От услышанного Вэй Усянь просиял. Лань Ванцзи так уверенно говорил об архиве, будто знал наверняка, что записи существуют и ждут часа быть однажды прочитанными вновь. От радости Вэй Усянь обхватил руками его шею и притянул к себе, попутно заметив, как во взгляде Лань Чжаня появилось молчаливое смущение, и, не удержавшись, прыснул со смеху. Простояв в объятиях друг друга какое-то время, Лань Ванцзи, наконец, прервал тишину и твердо произнес: — Я отправлю письмо главе Цзинь и предупрежу о нашем прибытии.