Я тебе нравлюсь?

***

      Ангел потянулся за бутылкой вина. Она была уже далеко не первая, и поэтому, наклонившись, Азирафаэль чуть не свалился на пол, но каким-то чудом удержался на ногах. — И всё-таки, знаешь, — продолжал пьяно бормотать Кроули, пытаясь сфокусировать взгляд на Азирафаэле, — мне нравится одеваться стильно. Я делаю только то, что нравится в первую очередь мне, и даже приказы из Ада я выполняю так, как больше нравится — они далеко не всегда говорят подробности, а я упорно этим пользуюсь.       Ангел наконец достал несчастную бутылку и плюхнулся в кресло. — А как же то, что это всё-таки приказы? Разве тебе всегда хотелось выполнять то, что говорят… оттуда? — А я и не всегда вообще что-то делал. Люди не обделены фантазией и садизмом, они прекрасно справляются и без всяких там демонов. Можно просто сидеть и наблюдать за тем, как они сами всё устраивают, а потом кому достаётся вся похвала? — демон взял бутылку из рук ангела и открыл её одним движением. — Неужели это так увлекательно — наблюдать за тем, как люди мучают сами себя и друг друга? — лицо Азирафаэля скривилось. — Они ведь не заслуживают… — Значит, не заслуживают? А кто изобрёл инквизицию? — Я всегда был уверен, что ты… — ангел смущённо насупился. — Это всё… Они. — Кроули обвёл рукой вокруг, как будто указывая на кого-то невидимого. — Я тут вообще ни при чём, но не отказываться же от благодарности Ада. Так о чём я… Ах да. Инквизицию придумали для того, чтобы убивать тех, кто думает по-другому. Только люди убивают друг друга с помощью хитроумных машин, ангел. — А есть ли вообще что-то в людях, что тебе нравится? — несмотря на степень опьянения, ангел смотрел прямо на Кроули. — Что тебе вообще нравится в других? — Фантазия. Их выкрутасы. То, что заставляет их придумывать это. Конечно, многие, очень многие — просто посредственности, но есть действительно выдающиеся индивиды. Например… — у Кроули столько всего одновременно крутилось на языке, что он не знал, что выбрать, и из-за этого запнулся на полуслове. Вместо связнного набора звуков у него вырвалось что-то, больше похожее на шипение.       И только в эту секунду демон остатками ускользающего пьяного сознания обратил внимание на то, что Азирафаэль как-то задумался, съёжившись или насупившись. Задумался, в общем. Кроули не разбирался в этих мелочах. И как-то сам собой он замолчал, просто не зная, какой вопрос задать, не зная, как дальше действовать. Ему было комфортно и просто молчать рядом с Азирафаэлем, но разговаривать на все существующие и несуществующие темы уже настолько вошло в привычку, что хотелось нарушить непривычное молчание. Но Кроули почему-то всё не решался. — А что тебе ещё нравится в других? — спросил ангел и, с трудом подняв одурманенный алкоголем взгляд, посмотрел на Кроули.       Кроули что-то прошипел. — Словами, пожалуйста, я тебя не понимаю.       Демон облизал раздвоенным языком сухие и тонкие губы. — Мне мало чего нравится. Я люблю соблазнять… — Но не каждого же ты готов соблазнить. И не каждого можешь. — Только сказав вслух последнюю фразу, ангел понял, насколько она абсурдна. Кого бы Кроули при желании не смог бы соблазнить?       И по прищуру жёлтых глаз ангел понял, что сказал лишнее. И пьяно икнул. — Интересно, кого бы я не смог соблазнить, ангел?       Азирафаэль прикусил язык. Ему вдруг самому стало это интересно. Осталось только остановиться на самых невозможных вариантах. — Как насчёт Гавриила? Или того демона, с жабой на голове?       Кроули хитро усмехнулся. — Мои похождения среди Канцелярий оставим на потом, это заслуживает отдельного… разговора.       Ангел удивлённо поднял брови, но решил пока не расспрашивать. Хоть и очень хотелось. В другой раз Кроули точно так просто не отделается. — А тебе какие нравятся, ангел? Кто нравится тебе?       Азирафаэль по-настоящему завис на этом вопросе. Он прекрасно знал, как распознать любовь, он был осведомлён о чувстве симпатии, но сам никогда не копался в себе и не пытался разобраться в том, как понравится ему, по каким критериям он понимает, что человек ему нравится — именно в романтическом плане.       Ему безумно нравился Кроули. Осталось только описать его так, чтобы сам демон этого не понял.       Для пьяного мозга эта задача оказалась сложнее, чем Азирафаэль мог предположить. — Ну… Мне нравятся смелые… Решительные…       Он ожидал любой реакции Кроули, но только не такой заговорщицкой улыбки. — И это всё?       Ангел опять замялся. — Жилистые, высокие… Резкие, грубоватые, но заботливые…       Азирафаэлю не нравилась улыбка Кроули. То есть, как не нравилась, он всегда восхищался ей, но сейчас она его напрягала — ему казалось, что демон всё понимает. — А я тебе нравлюсь? — Нет! — инстинктивно вскрикнул ангел и поднял глаза к небу, будто опасаясь, что прямо сейчас за ним оттуда кто-то наблюдает. И, смущённо покраснев, подмигнул Кроули.