***
Каким-то образом Такаджи вышел на Дуйгу. Ее часто видели рядом с Пилотом возле его склада, а сам он часто шатался около аптеки и дома девушки. Как-то вечером их вместе встретила Асуман, возможно, произвольно или нет, эта шлюха и сдала информацию Такаджи. После того, как Ведат сбежал за границу, Дуйгу была единственной болевой точкой на теле Пилота, и Такаджи все же сумел ее нащупать. Но денег у него не было. Прошло больше месяца с того дня, как Пилот необдуманно, повинуясь сиюминутной прихоти, сжег товар наркоторговца, и дела пошли под откос. Желая вернуть утраченное, Такаджи похитил и тяжело ранил Ведата, тому лишь чудом удалось сбежать. Все свободные деньги Пилот потратил на то, чтобы раздобыть поддельные документы для себя и брата, а затем чтобы перевезти Ведата через границу и устроить его в Италии. Им обещали приют, лечение и новую жизнь, новое дело, с которым можно было все начать с чистого листа. Самого Пилота от переезда что-то удерживало. Не только то, что убийца Эрнико разгуливал на свободе — была еще причина. И эту причину звали Дуйгу Сельвин. Пилот не был наивен, он прекрасно знал, что она никогда не примет его, если узнает о его роде деятельности. Она ни за что не сбежит с ним в Италию, не бросит семью, родные края, привычный уклад жизни. Тогда он еще не знал про основное препятствие, из-за которого она так не сделает. Пилот пригласил Дуйгу в кафе просто поговорить — так он рассчитывал. У него не было четкого плана беседы. В мечтах он представлял, что вскользь упоминает о предстоящем переезде, а Дуйгу со слезами на глазах умоляет взять ее с собой. Пилот раз за разом пытался унять расшалившуюся фантазию, но упрямое сердце часто-часто стучало, когда он вспоминал бездонные зеленые глаза, заглядывающие ему прямо в душу. Конечно же, все пошло совсем не так, как представлялось Пилоту. Он даже рта не успел раскрыть, как Дуйгу выпалила сбивчиво: — Я должна тебе кое-что сказать… — Приказывайте, — проговорил он бодро, хотя на сердце стало неспокойно. — Я… Было видно, что слова даются ей тяжело. Она опустила прекрасные глаза, но усилием воли вновь заставила себя взглянуть на собеседника. На этот раз взгляд был холодный и жесткий. — Я чувствую, что должна объясниться, иначе буду чувствовать себя плохо. Господин Пилот, я… — Пилот ощутил, что еще одна пауза убьет его. — Я люблю другого. Поначалу он даже не осознал смысл сказанного. Смотрел на нее, как полоумный ишак, впрочем, это был его обычный взгляд на Дуйгу. Ее лицо исказилось горечью и сожалением. И тут Пилот понял. Хозяйка его сердца влюблена в другого мужчину, а его, Сулеймана Кемаля, просто жалеет. Ей жаль… — Мне жаль, — эхом повторила его мысли Дуйгу. — Я не хотела причинить тебе… — Неважно, — почти выкрикнул Пилот, не давая договорить. — Я понял. Вы только не расстраивайтесь. В зеленых глазах упрямо блеснула влага. — Нет, нет, госпожа Дуйгу, не стоит из-за меня грустить. Я не заслуживаю ваших слез. Она не сказала, кто он, не назвала имени, но Пилот понял. Только один человек был в ее поле зрения все это время. Зеленые глаза были обращены на него, пока Пилот обнажал перед Дуйгу душу, пока косноязычно, запинаясь, пытался объяснить ей свои чувства. Учитель Али. Если бы Пилот не был влюблен как безумный, то давно бы уже понял, почему настроение Дуйгу всегда портилось, когда она видела учителя и Севду вместе. Каким же идиотом он был! Пилот рассеянно попрощался и вышел из кафе. Куда идти, а главное — зачем, он не знал. Только и смог поразиться контрасту: еще пару минут назад его жизнь была полна радужных надежд, а сейчас чернота топила с головой. Он понял, что в таком состоянии попадет сейчас в переплет, и если его никто не убьет и не покалечит, то он сам может сделать это, а уж в тюрьме ему долго не протянуть… Поэтому Пилот решил напиться. Это был простой и относительно действенный метод перетерпеть адскую боль внутри. Он сделал первый, самый обжигающий, глоток, а дальше — пустота…***
— Так как вы меня нашли? — повторил он родителям мучивший вопрос. — Учитель Али помог. Кадык Пилота дернулся, как будто кто-то ударил по нему ребром ладони. Стало не хватать воздуха. — Учитель Али? — Учитель… он… — объяснения Мераль стали совсем путанные и сбивчивые. — Выяснилось, что он бывший спецагент. Все ясно. Кажется, женщина от горя совсем тронулась умом. Ну какой из учителя спецагент?! Пилот хмыкнул. — Вот телефон Дуйгу не смог отследить, а ваш — да. Ради Аллаха, помогите нам вернуть дочь! В конце концов, вы стали причиной того, что ее похитили! — Не волнуйтесь, госпожа Мераль, — Пилот склонил голову вправо, словно оценивая шансы Такаджи остаться в живых после всего, что он сделал. — Я верну вам Дуйгу. Времени было в обрез, ведь из трех суток, выделенных Такаджи на возврат денег, двое ушло на поиск Пилота. Без Ведата, без большинства своих людей, отвернувшихся с началом проблем, он был неполноценен, словно без рук. Пилоту предстояла самая сложная встреча в жизни. Учитель Али был тут же, в машине, он привез чету Сельвин к заброшенной типографии, в которой временно жил Пилот. Учитель не проявил никакого высокомерия, предлагая помощь. Это даже нельзя было назвать предложением, он просто поступал так, словно другого развития сценария не предусматривалось. — Я пойду с тобой, — сказал Али. — Главное — найти место, где ее держат. Где ее могли держать? Учитель смотрел так, будто ждал, что Пилот просто назовет адрес, учуяв каким-то шестым чувством местоположение заложницы. Негоже было Пилоту размазывать сопли и ныть, что он понятия не имеет, где Дуйгу. Было страшно, очень страшно, за нее и за то, что случится с ним, если ее не станет. Пусть любит кого угодно, но живет. Просто живет. А если Пилот станет причиной ее смерти… То… — Пилот, дружище, — вывел его из задумчивости голос учителя Али. — Не хочу давить, но времени нет. — В порту, в порту у него были склады, — прорвались вдруг наружу слова откуда-то из глубин памяти. Ведата там держали, теперь Пилот вспомнил. И приблизительное место знал, как будто и вправду почувствовал. — Поехали. Только стемнеет, пока доберемся. — Не проблема, — от учителя веяло решимостью и уверенностью в собственных силах, рядом с ним Пилот почувствовал себя жалким.***
Отдаленная портовая зона освещалась плохо. Как только на фоне сумеречного неба показались очертания проржавевших контейнеров для транспортировки, напарник приказал остановиться. — Можем наткнуться на охрану. Дальше — пешком. Они жались к стенам зданий, стараясь двигаться бесшумно, как кошки. Учитель прекрасно ориентировался в пространстве, словно много лет ходил сюда, как на работу. Зато Пилот спотыкался о каждую кочку, негромко матерясь и проклиная кочку, темноту и Такаджи за компанию. У самого моря стояла деревянная постройка, освещенная изнутри. По периметру они насчитали шестерых — более, чем требовалось для охраны рядового склада. — Здесь, — прошептала Пилоту внезапно родившаяся внутри уверенность. — Я отвлеку их, а ты вытащишь девушку, — проговорил Али сквозь зубы. — Нет! — Пилот его даже за рукав схватил. — Нет, наоборот. Я возьму на себя этих ребят, а ты найди Дуйгу, выведи ее отсюда живой и невредимой. — Пилот, не глупи, — нахмурился учитель. — Ты не уцелеешь в этой мясорубке. Делай, что говорю. — Учитель, посмотри на меня. Мое существование не имеет никакой ценности. Я никто, меня просто нет. А Дуйгу… Она сокровище. Величайшее сокровище в мире, в моей дрянной жизни. Если из-за меня… Нет, учитель. Ты пойдешь. — Ненормальный, — пробормотал Али. Пилот рассовал по карманам запасные обоймы. Он собирался задорого продать свою шкуру. Двоих охранников они с учителем "сняли" с крыши издалека. Потом, оглашая пространство вокруг себя отборнейшим матом, Пилот вышел из укрытия. Он палил из двух стволов по людям Такаджи, молясь, чтобы шальная пуля каким-то образом не задела его сокровище. Пот и ярость заливали глаза. Пилот автоматически вел отсчет трупов, оставшихся за спиной. Последний, четвертый, охранник дернулся и захрипел, прошитый выстрелом. Он надеялся, что к этому моменту учитель Али уже нашел Дуйгу и ведет ее из душного смрадного сарая на свежий воздух. На свободу. Пилот шагнул внутрь постройки, уклоняясь от града стеклянных осколков разлетевшейся лампочки. Проклятая темнота окутала его. Сквозь крошечные квадратики окон лился тусклый лунный свет. Краем глаза он уловил движение: по каменной насыпи взбирались двое — он узнал клетчатую рубашку учителя и светлое льняное платье Дуйгу. Пилота заполнило абсолютное счастье, и одновременно в грудь ткнулось неумолимое железное дуло. — Я сказал бы «добро пожаловать», — привычно растягивая слова, заявил Такаджи, — но не помню, чтобы звал тебя. В темноте ночи таяла хрупкая фигурка в светлом платье. Его душа, хозяйка его сердца, величайшее сокровище в его жизни. Теперь она будет жить в тишине и спокойствии, с надежным человеком, который никогда не даст ее в обиду, который ни за что не позволит, чтобы этот кошмар повторился еще хоть раз. Теперь она будет счастлива. — И не говори, говнюк, — улыбнулся Пилот, бросая последний взгляд в окно. — Я пожаловал не с добром.