We're all living in Amerika Весь наш мир уже Америка Amerika ist wunderbar Америка наш Божий дар We're all living in Amerika Весь наш мир уже Америка Amerika, Amerika Америка, Америка Wenn getanzt wird will ich fuehren Все танцуют как угодно, Auch wenn ihr euch alleine dreht Выбирают стиль свободно, Lasst euch ein wenig kontrollieren Но контроль и чуткий глаз Ich zeige euch wie's richtig geht Нужен каждому из нас. Wir bilden einen lieben Reigen Мир в едином хороводе Die Freiheit spielt auf allen Geigen Рассуждает о свободе, Musik kommt aus dem Weissen Haus А Микки Маус — янки-мышь, Und vor Paris steht Mickey Maus Как мягкий сыр грызёт Париж
Rammstein — AMERIKA
Изматывающие тренировки день за днём. Безвкусная еда. Беспокойные ночи. Чёрные сны. Удары ремня. Калейдоскоп боли, которая уже стала наркотиком. Весна внезапно сменяется зимой, а Питер только с первым снегом соображает, что он не заметил лета и осени, пребывая долгие месяцы в цепком оцепенении. Он так и не запомнил лиц других несчастных, с которыми он проходит унизительные тренировки и делит скромную камеру. Кажется, их постепенно становится всё меньше? Но Паркер не уверен в этом. Он уже ни в чём не уверен, он даже не знает, первая ли эта зима после попадания на базу Гидры. А вдруг он здесь уже годы? — Зачем Гидра организовывает всё это странное БДСМ-обучение? Не легче ли с помощью датчика заставить нас следовать указаниям? — неуверенно спрашивает Паркер после очередной зубодробительной сессии. Этот вопрос давно вертится в голове, но он не решался задать его Старку. Они вообще мало говорят, мужчина лишь отдаёт приказы, а Питер не перечит и смиренно всё исполняет. Любое общение с этим Старком — как игра с острым ножом, рано или поздно лезвие больно ранит. Легче просто молчать и иногда принимать хоть какие-то крохи заботы. — Видишь в чём дело, — усмехается мужчина. — Чтобы получить максимально лояльного солдата нужно подавить его волю, иначе рано или поздно он начнёт выказывать неповиновение. Всё обучение выстроено на том, чтобы сломить волю будущих солдат. Их психика меняется, они становятся податливыми, как глина, а уж из этой глины с помощью датчика или других способов можно вылепить идеальных бойцов. — Х-м-м, Гидра начала делать эту подготовку после провала с Зимним солдатом? Разливается тишина, и так тихое дыхание мужчины замирает, его стальные объятия сжимаются тугим кольцом. Фантомно перестаёт хватать воздуха. Питер понимает, что сболтнул лишнего. — Да, — каменные мышцы мужчины немного расслабляются. — Его разум всё время одолевали сомнения, приходилось раз за разом стирать память, но его воля оставалась крепка, как сталь. Рано или поздно он бы вышел из-под контроля. С тех пор командование не берёт в ряды солдат людей с крепкой неподавленной волей. В высшее руководство попадают только те, кто поддерживают идеологию Гидры. Как я. Паркер вздрагивает. Сердце мужчины под его ухом размеренно стучит, доказывая, что любимый жив и здоров. Только разум и душа Старка пропитаны чёрным ядом Гидры. — Я специально отстал от вас на той миссии и сдался без сопротивления. На дальнейших допросах я только твердил, что хочу присоединиться к Гидре. Тогда они сказали, что в качестве доказательства своей преданности я должен буду пожертвовать своими воспоминаниями. Конечно же я согласился. Чтобы что-то получить, ты должен что-то отдать. Питер хочет покачать головой, но только досадливо тихо вздыхает, чтобы мужчина не услышал. — Ты сказал про идеологию Гидры. Мне интересно, что в ней тебя привлекло? — продолжает интересоваться Паркер пока у Старка есть настроение на разговоры. Чаще всего Тони тихо рыкает на вопросы и перестаёт отвечать, если не нравится тема. — Этот мир нуждается в крепкой руке. Паршивые овцы больше не слушают своих пастырей, а мнят себя волками, которые могут загубить соседнее стадо, — говорит задумчиво Старк. — А Мстители? Кучка тех самых овец, которая не способна справиться с наступающим хаосом. Пандемии, горящие поля и леса, одни жируют, другие доедают крохи со стола незваных господ. Люди умоляют о крепкой руке, которая поведёт их дальше. Я стану этой рукой, как только возглавлю Гидру. — Поведешь дальше посредством сломления воли? — не выдерживает Паркер и вскакивает с крепкой груди Старка, не чувствуя больше его тепла. — Ограничишь свободу, навяжешь свои мысли, сделаешь всех одинаковыми? — Детка, этот мир не готов к свободе. Неужели ты не видишь, к чему свобода приводит? Люди больше не боятся законов, их Бог — деньги, — качает головой мужчина. Окрашенные красным глаза отнюдь не безумные, в них ледяная уверенность. Он спокоен, на губах снисходительная улыбка. В комнате полумрак, на лице Старка танцуют тени от свечей, из-за этого его выражение меняется от злорадного к голодному и обратно. — Твоим Богом тоже всегда были деньги. Сколько ты изготовил оружия, с помощью которого «овцы»… — Питер показывает пальцами кавычки… — мнили себя волками и убивали других «овец»? — Я отказался от всех денег, памяти, свободы. И вот я здесь, теперь мой Бог — это моя цель стать главой Гидры. А доказательством моих слов являешься ты! — Вот ещё! — отодвигается ещё дальше от мужчины Питер. — Моя воля такая же крепкая, я не ловлю кайф от нахождения здесь, я сюда не просился, в отличие от тебя. Старк вскидывает бровь, лукаво смотрит пару секунд, а потом закидывает голову и хохочет. Сначала Питер растерянно хлопает глазами. А потом понимает, как глупо звучит этот выпад от него, обнаженного, в ошейнике, к которому прикреплен поводок. — Не ловишь кайф? Точно? — тихо рыкает вдруг Старк, но по его лукавой ухмылке видно, что он лишь забавляется. — О, ты попал сюда как раз по своей воле. Ты же искал меня, и вот, я рядом. Ты даришь мне свои волю и тело взамен на мою снисходительность. Я же говорю, чтобы что-то получить, ты должен что-то отдать, — будто в качестве доказательства своих слов мужчина сильно дёргает за поводок к себе. Питер сначала пытается вскочить, хватается за ошейник, хрипит, потому что воздуха слишком мало, но сильная рука впивается в плечо и заставляет повиноваться. — Мне так интересно посмотреть на твои ложные воспоминания о наших несуществующих отношениях в прошлой жизни, — опасно шепчет голос около самого уха. — Дрожь берёт, когда я представляю, что ты себе там надумал, — горячий язык ныряет в ухо, а затем зубы несильно прикусывают мочку. Питер по-прежнему держится за ошейник, только больше не пытается сбежать, он дрожит от ужаса и первобытного возбуждения. Будто рядом не человек, а вожделеющий злой зверь, заглядывающий прямиком в душу. Старк продолжает, низко порыкивая: — О-о-о, ты всегда был таким стеснительным и робким в моём присутствии, так забавно краснел, это было так жалко, но так умилительно наблюдать. Чувствовать твой возбуждённый запах и смущать ещё больше. Я мог бы накинуться в ту же секунду и растерзать тебя. Как же я сейчас жалею, что тогда не сделал этого. Меня останавливали остатки совести, — зубы прикусывают нежную кожу на шее. — Но Бог свидетель, иногда ты меня так выводил, показывая свой ершистый характер. О, в какой я был ярости, когда ты вдруг решил уйти от меня в ученики Роджерса. Поверь, тебе повезло, что в тот день за стеной были другие люди, и я смог сдержать себя, — мужчина уже рычит на одной ноте в конце своей тирады. — Ты находишься здесь, потому что твой Бог — это я, — ещё раз резко и сильно дёргает за ошейник, точно завтра будут всем видны багровые полосы. Эти слова жуткие, мерзкие и тошнотворные. Никак не признание в любви. И ещё более противно от того, что мужчина прав. Каждое слово больно бьёт, как и его гладкий кнут, но попадает точно в цель. Но есть одно но, которое заставляет сердце торжествующе ликовать: — Вот ты и попался, — тихо хрипло смеётся Паркер, потому что ошейник по-прежнему передавливает шею. Тишина. Кажется, Старк перестаёт дышать. — Я тебе никогда не был безразличен, — заключает злорадно Паркер. Он широко улыбается, наверное, в этот момент он похож на безумца. — При любом раскладе я тебе не безразличен. Хоть в моих воспоминаниях, хоть в твоих, даже когда ты был без воспоминаний, я всё равно был тебе не безразличен. Мужчина снова громко рычит, в рокоте его голоса неприкрытая ярость. Питер замирает в ожидании цунами. Хотя Старк в сто раз хуже. И оно обрушивается, яростное и беспощадное. Мужчина больше не расшаркивается на длинные сессии и изощрённые приказы, он хватает за загривок и опрокидывает животом на кровать. Питер уверен, что если он сейчас скажет стоп-словосочетание, то Старк всё равно не остановится. Тони его даже не готовит, да и не страшно, потому что у них только был секс. Он сразу яростно входит, не заботясь о комфорте пары. Паркеру не то что больно, но и не сильно приятно от грубого отношения. Он глухо и тихо стонет в кровать, потому что сильная рука по-прежнему прижимает его лицо к простыням. Старк вдруг замирает, прислушивается. Тони убирает руку с загривка, давая возможность нормально дышать. Он вновь толкается, но уже не так сильно, осторожнее и плавнее. — Ты должен мне говорить, если тебе неприятно, — вдруг жёстко выдаёт Старк. — Для чего тебе стоп-словосочетание? — продолжает отчитывать мужчина, будто читает мысли Питера. — Угу, — неопределённо смазано соглашается Паркер. Тони только вздыхает, прижимается лицом к загривку Питера. Их секс хоть и остаётся каким-то диким, без обычных человеческих нежностей, но теперь юноша чувствует себя хотя бы в относительной безопасности. Старк не шлёпает его, не меняет позы, не старается оттянуть удовольствие, только продолжает жёстко двигаться в одном быстром темпе, навалившись телом, будто хочет поскорее удовлетворить свою похоть. А Паркер уже давно не рассчитывает на серенады о любви и какие-то проявления любви, но, наверное, слова Старка о стоп-словосочетании можно назвать неким подобием заботы. Во время своего оргазма Старк глухо рычит в шею Питера. Всё же этот Тони хотя бы проявляет эмоции во время секса, а не жутко молчит. Мужчина жёсткой ладонью помогает закончить юноше — достаточно всего пары неаккуратных рваных движений по истекающему члену. Оргазм сухой и даже раздражающий, ведь суть не в нём, а в признании Старка. Хочется всё обдумать, но мысли не идут в голову. Они валятся на кровать, Тони автоматически чуть откатывается, чтобы не задавить своим весом более хрупкого партнёра, но сползает Старк не полностью, чуть прикрывает сверху тяжёлым горячим телом, это лишь акт доминирования, показать, что вся власть в его руках. Они так лежат и пытаются успокоить сбившееся дыхание. — Надо будет завтра утром тебя как следует причесать, приезжает оберфюрер с каким-то донесением до меня, будет заодно осматривать наш отряд. — Оберфюрер? — не понимает Паркер. В голове до сих пор бухает тяжелыми ударами кровь, после такого дикого секса он не может никак прийти в себя, а тут ещё Старк грузит новым терминами. — Да, это чин в Гидре, его носитель руководит нашим территориальным подразделением. — А кто руководит всей Гидрой? — отвлеченно спрашивает Питер, глаза неумолимо слипаются, поэтому он задаёт этот вопрос не из интереса, а просто чтобы Старк не подумал, что ему всё равно. — Фюрер, — отвечает мужчина. — М-м-м, понятно, — Паркер окончательно проваливается в сон.Ich kenne Schritte die sehr nuetzen Всё ОК, всё Кока Кола — Und werde euch vor Fehltritt schuetzen Всех детишек учит школа, Und wer nicht tanzen will am Schluss А Санта Клаус учит, как Weiss noch nicht dass er tanzen muss День Рождества встречать Ирак. Wir bilden einen lieben Reigen Всем приятно, все довольны, Ich werde euch die Richtung zeigen Всем народам танец сольный, Nach Afrika kommt Santa Claus Стоит свобода, как стена, Und vor Paris steht Mickey Maus И только иногда война.
Вокруг кружат крупные хлопья снега, морозец цепляет щёки и заставляет их гореть. Сегодня им выдали новую форму и более тёплые куртки. Их заставили построиться в два ряда, все стоят подстриженные, выглаженные, уложенные волосок к волоску. Как сказал Старк, высшему руководству можно показываться только при полном порядке, предстать растрёпой — выказать неуважение, за которое можно отхватить смертную казнь. Питер рад, что его поставили во второй ряд, подальше от двери. Надзиратель стоит к ним спиной, руки в замке на пояснице, ноги широко расставлены. Дверь во внутренний двор распахивается. Первым входит мужчина в чёрной броне близко к телу, она очерчивает каждую мышцу, а щитки лакировано блестят в тусклом зимнем пасмурном свете. На груди красуется зловещий знак гидры — череп и щупальца, будто красная зараза тянется в самое сердце. Когда Питер кидает взгляд на лицо вошедшего, то чуть не кричит. Прямой мужественный нос, волевой подбородок, светлые волосы, вот только голубые глаза теперь отливают опостылевшим красным — Стив Роджерс выглядит зловеще в форме Гидры, но, признаться честно, внушающе и грозно. Он бледен, под глазами тени, золотистый блонд превратился в холодный, почти пепельный. Питер сжимает кулаки, чтобы не выдать дрожь. Спина Старка остаётся прямой, он ничем не выдаёт своих эмоций, но бывшего друга он уж точно узнал. Следом входит высокий худощавый седовласый мужчина в чёрном пальто, идеальных брюках со стрелками и лакированных туфлях. На его плечах красуются погоны с тем же знаком Гидры. Скулы на лице такие острые, что, кажется, тронь их только, сразу порежешься, глаза ледяные, голубые, отрешённые, как у акулы, которая бродит по океану в поисках жертвы. Весь его вид так и кричит о том, что он принадлежит к высшему классу группировки. Старк почтительно склоняет голову перед вошедшими, Питер тоже это делает, как и остальной отряд. Не время сейчас показывать характер, сразу лишишься головы. Сердце стучит громко-громко от ужаса и волнения. Если уж главный борец с Гидрой угодил в её щупальца, то террористическая группировка сломила, считай, последний оплот надежды. — Старк, — обращается седовласый мужчина. — Вольно. — Оберфюрер, — кивает надзиратель и принимает более расслабленную позу, поворачиваясь вполоборота. Стив Роджерс не встаёт рядом с говорящими, а подходит почему-то к отрядам. Он начинает вглядываться в несчастных курсантов в первом ряду, рассматривая их лица красными голодными глазами, словно коршун. Роджерс никогда так жутко не смотрел, наоборот, весь его вид располагал к себе, а аура успокаивала и давала ощущение защиты. Теперь же Стив похож на зверя, рыщущего в поисках жертвы — он придвигается к курсантам слишком близко, будто обнюхивает их. — Я пришёл с добрыми вестями. Подготовленные тобой отряды показывают отличные результаты, — вещает этот самый оберфюрер. — Никто из новобранцев не высказывает сопротивления, часть принесла уже клятвы верности. — Это прекрасно, оберфюрер. Роджерс вдруг, словно его толкнули, поднимает голову и вперивается своими дикими глазами в Паркера. Стив тремя большими шагами подходит к нему, не сводя пристального взгляда. Питер прикладывает все силы, чтобы рефлекторно не отскочить назад. Секунда — лицо Роджерса напротив, он шумно втягивает воздух. Его глаза прищуриваются, а губы растягиваются в кривой неприятной улыбке. Ни слова, но Паркер весь обмирает от страха перед бывшим боевым товарищем, который превратился в монструозное тёмное подобие себя. Сердце заходится галопом, всё плывёт перед глазами, ноги подкашиваются. От Роджерса пахнет угрозой, горечью и будто бы кровью. Снег бьёт в лицо, но не охлаждает раскалённые щёки. Стив разворачивается и также стремительно уходит. — Хочу сообщить, что через пару дней вы выезжайте в главный штаб, где и останетесь нести службу. Вам выдадут погоны члена Высшего состава. Поздравляю, вы доказали, что полезны Гидре. Будете двигаться в том же направлении, сможете, думаю, присоединиться к Правительственному совету, — неприятно улыбается оберфюрер, его зубы острые. Питер встряхивает головой, хоть это и запрещено. Благо, Роджерс уже стоит около оберфюрера, как верный цепной пёс, готовый броситься на любого, кто только посмеет дёрнуться в сторону его хозяина. — Спасибо, сэр. Ничего приятнее этих слов для меня нет, моя преданность безусловна, — почтенно наклоняет голову Старк, выказывая несомненную благодарность. — Думаю, наш разговор закончен, — отворачивается оберфюрер, кидая быстрый невыразительный взгляд на стоящего рядом с ним Роджерса, а тот, кажется, только этого и ждал. — Сэр, — хрипло говорит Стив. — Да, — скользит взглядом оберфюрер по мужчине. — Позвольте с вами переговорить наедине? — голос Роджерса больше похож на низкий рык, будто бы он не говорил много дней. Оберфюрер внимательно нечитаемо смотрит на своего телохранителя, но кивает. Старк чуть поднимает бровь, но его лицо тут же превращается в прежнюю непроницаемую маску. Оберфюрер и Роджерс удаляются к стене, о чём-то очень тихо переговариваясь. Надзиратель стоит в своей привычной позе — руки за спиной — смотрит куда-то вдаль. Снег мягко падает с низкого клубящегося неба, воздух искрится морозной чистотой. Из-за волнения Питер не испытывает холода, всё его тело пылает будто в лихорадке, особенно щёки. Проходит не более пяти минут, как оберфюрер шагает назад к надзирателю. — Старк, мой верный охранник кое-что попросил… — Я весь во внимании, сэр, — отвечает почтительно Тони. — Мы заберём мальчишку, — поднимает руку оберфюрер и указывает на Питера. Земля будто медленно уходит из-под ног, ледяная волна стремится вниз, омывая всё тело, поднимая вверх мелкие волоски. — Оберфюрер, вам успели доложить об успехах Паркера? — тон Старка не меняется. — Хотите забрать в главный отряд? — О нет. Стив попросил… — причмокивает оберфюрер, будто не знает, как мягче сказать, -… новую игрушку. К сожалению, старая сломалась. Что ж, я не думал, что Зимний солдат так быстро отдаст концы. Я стараюсь баловать своих сотрудников за верную службу, — разглагольствует оберфюрер, — Кнут и пряник, ну вам этого ли не знать? — Конечно, сэр, — лицо Старка остаётся непроницаемым. — Хотя я предпочитаю исключительно кнут. — Забирай мальчишку, — небрежно бросает оберфюрер Роджерсу. Стив вновь смотрит на Питера своими жуткими красными глазами, там плескается липкая похоть, он криво и плотоядно улыбается — готов растерзать свою жертву в сию же секунду на глазах у остальных. — Думаю, долго не протянет, — кидает небрежно оберфюрер, отворачиваясь. — На самом деле он крепче, чем кажется, — коротко хохочет Старк, мельком скользит безразличным взглядом по Паркеру и тоже отворачивается. И вместе с этим сердце юноши падает и разбивается на тысячи окровавленных осколков. Стив стремительно подходит, небрежно и больно расталкивая остальных членов отряда. Питер в панике ловит на себе сочувствующие взгляды, но он знает, что на этот раз никто не заступится. Гидра уже всех сломила, заставила быть серой массой, которая и слово боится поперёк сказать. — Нет! — вскрикивает Паркер, когда рука Стива впивается в его плечо. — Что такое? — оборачивается оберфюрер. В этот же момент по лицу прилетает звонкая пощёчина, адресованная рукой Роджерса. — Простите, сэр, я ещё не до конца их выдрессировал, — тут же извиняется Старк, отчуждённо рассматривая Питера. В его глазах нет ничего — там холод багровой пустыни. В Питере же кипят боль и обида из-за предательства. Он же может хотя бы попытаться ещё раз закричать, выдать Старка, рассказать об их связи, что, конечно же, запрещено. Это должно существенно подпортить его репутацию и тогда никакого повышения. Но Питер смиренно замолкает под взглядом красных безразличных глаз. Он лукавит перед собой, потому что, будучи преданным сам, никогда не сможет предать в ответ. Тяжёлая рука тянет за плечо, а Питер опускает голову и следует за Стивом, потому что не хочет ещё раз получить по лицу. Щёку жжёт, а во рту чувствуется вкус крови. Или это ей смердит от Роджерса? Только когда они равняются со Старком, Паркер осмеливается взглянуть в его лицо. Мужчина смотрит на него в ответ, молчит — ничего не меняется, полная отрешённость. Приходит окончательное понимание, что всё, баста, его безразлично отправляют на верную мучительную смерть. Чтобы что-то получить, надо что-то отдать. Старк отдаёт его, а получает новый чин в Гидре. И это уж точно не станет для него трагической потерей, такая же малость, как деньги, свобода, честь, что он отдал ради своей грандиозной цели. Вот только сам Питер отдал всё, даже жизнь, а в ответ получил ничего. Но одно он знает точно, его воля была не сломлена, он боролся за Тони до самого конца, не растерял свою честь и не предал самого близкого человека. Не предал себя, свои воспоминания, не потерял душу. Снег вокруг мягко кружится, пальцы больно впиваются в плечо, будто Стив боится, что Паркер растворится в воздухе. Ему даже не дают забрать свои жалкие пожитки, сразу ведут прочь с базы Гидры. Огромные главные ворота распахиваются, являя бескрайнее поле, засыпанное снегом. Вокруг только пустота и вьюга на километры, вот именно поэтому никто и не мог найти этот испытательный полигон. Как мечтал Питер все эти месяцы покинуть это место, и как он теперь страстно желает вернуться обратно и дальше участвовать в унизительных состязаниях. Его толкают к чёрному огромному джипу. Он выглядят таким зловещим и чужеродным в этом королевстве девственной белизны. Стив хватает его грубо за волосы, наклоняет, открывает дверь и бросает на заднее сиденье. Сила у Роджерса будь здоров, Питеру уж точно с ним не потягаться. Остаётся только задаваться вопросом, откуда взялось настолько сильное желание садизма в этом некогда дружелюбном и самом правильном человеке на свете? Не значит ли это, что в Капитане всегда сидела злая тварь, которая прикрывалась лживыми благими намерениями? Стив садится следом, захлопывает дверь, отрезая все пути отступления, будто ставя точку. — Руки! — гаркает Роджерс. — Протяни! — Капитан, — зачем-то говорит Питер. Может быть, надеется докричаться до того Стива. Но это глупые бесплотные надежды. Роджерс глядит также пристально и тяжело, а затем скалится, и чуть ли не шипит. Тяжёлая рука замахивается и вновь бьёт по лицу наотмашь, по тому же месту. Паркер был готов к этому, поэтому даже не стонет от боли. — Молчать, сука! — рявкает Стив. — Или ты сдохнешь сегодня же! — Стиви, сломаешь же раньше времени, — садится на переднее сиденье оберфюрер. — К своим вещам надо относиться бережно. Следующий подарок сделаю не скоро. Роджерс хмуро смотрит в затылок своего хозяина, будто бы что-то решает. — Спасибо за вашу благосклонность, сэр, — отвечает через пару секунд он. Оберфюрер только коротко хохочет. — Руки! — вновь гаркает Стив. На этот раз Питер протягивает свои ладони, решая про себя, что этому пидорасу точно не дастся — сам убьётся любыми способами и постарается ублюдка Роджерса уволочь за собой на тот свет. Машина плавно трогается, а Стив остервенело стягивает верёвкой руки юноши, слышится неприятный хруст — ладонь обжигает огненной болью. Но проверить, сломано ли что-то, не удаётся, потому что Роджерс затягивает узел. Вновь вспышка боли, Питер тихо шипит. — Привыкай, — придвигается близко Роджерс, чутко принюхиваясь, от чего Питера пробирает дрожь до самых костей. Этот Капитан ведёт себя, как одичалый зверь, до жути мерзко и неприятно чувствовать на себе его «лапы». Пальцы Стива касаются подбородка юноши, на что тот дёргается. Рука мучителя скользит ниже, дёргает за ошейник, а затем проворно заглядывает за ворот, гладит острую ключицу. В глазах Роджерса разливается удивление, когда он видит багровые подтёки на коже Питера. Они ещё не успели зажить после вчерашней ночи. Стив плотоядно и торжествующе улыбается, облизывается, как хищник перед тем, как впиться клыками в добычу. — Я чувствовал запах, — отдёргивает руку Роджерс и откидывается на своё сиденье. — Дорога долгая, — вдруг говорит оберфюрер. — Хочу отдохнуть, так что прекратите пререкаться и шуметь. В машине разливается тишина, Питер отодвигается как можно дальше к окну, но Стив, демонстрируя своё доминирование, кладёт ладонь на бедро юноши и поглаживает. Паркер возмущённо смотрит, но не дёргается и молчит. Кто знает, что прикажет оберфюрер, если нарушить его покой. Юноша, чтобы больше не видеть мерзкую рожу Роджерса, отворачивается и глядит отрешенно в окно. Вокруг по-прежнему белая пустыня и, судя по всему, она кончится не скоро. Холодно, руку ломит, скулу сводит, во рту полно крови. Но гаже всего на душе — его сердце окончательно разбито и растоптано. Нет, он не сомневается, что поступил правильно, не предав Старка, лучше себе бы он этим не сделал, а остатки чести точно бы растерял. Поэтому Питер с ледяным спокойствием думает о том, как быстрее и ярче совершить самоубийство. Хорошо бы выхватить оружие, но вот когда это сделать, если рядом невооруженный, но и без этого чертовски опасный Роджерс? Паркер прикрывает глаза, только бы не натыкаться взглядом на лицо Стива. Мысли вяло текут в голове, он всеми силами пытается не думать о том, что его сердце разорвано в клочья, что душа его горит в агонии, что так сильно больно ему ещё не было никогда. А ведь он падал на землю с большой высоты на самолёте. И почему говорят, что из-за любви болит только сердце? Нет-нет, ощущение такое, будто органы медленно переламывают в мясорубке. За окном настоящий шторм, хоть машина вроде и звукоизолирована, но глухо слышно, как истошно воет ветер, а мощный джип иногда кренится от сильнейших порывов. Внезапный удар в бок автомобиля справа, там, где сидит Роджерс. Питер тут же распахивает глаза. — Что за чёрт! — выругивается оберфюрер. Справа за окном лишь белая пелена снежной бури. Джип сбрасывает немного скорость. — Кажется, это был мотоцикл. Не вижу ничерта из-за бури, — буркает Стив. Чёрный мотоцикл вновь появляется справа. Кто-то встаёт на сиденье, а затем ловко запрыгивает на крышу. Питер только и может выдать из себя слово «охереть», даже ему такие трюки недоступны. Глухой удар сверху. — Это что за акробат? — чёртыхается оберфюрер. — Как он там держится? Он же должен слететь! Пару секунд ничего не слышно, но ведь не мог же этот кто-то улететь в небо? Резкий удар и жуткий скрежет, крышу пробивает что-то. Питер видит прямо перед собой окровавленную изрезанную до кости металлом руку. Паркер кричит от неожиданности, чувствуя себя участником глупого ужастика. Раны на руке тут начинают затягиваться, мышцы вновь сплетаются друг с другом, обрастают кожей, и всё это за секунды. Рука исчезает. Рядом появляется вторая дыра, а затем и третья. — Блять! Тормози! — рычит Роджерс. Водитель бьёт по тормозам, Питера бросает на спинку переднего сиденья, он только успевает подставить плечо, но всё равно больно ударяется. Машину несёт ещё довольно долго вперёд по скользкому снегу, она пару раз поворачивается вокруг своей оси. Теперь Паркер уже спиной бьётся о дверь, а при следующем повороте ещё и головой. Перед глазами искры, он почти теряет сознание, в последний момент хватаясь усилием воли за нить реальности. Машина наконец-то тормозит, а Питер не уверен, что не переломал к чёрту все рёбра, с губ срывается резкий хрип боли. Дышать невыносимо трудно. — Он даже не свалился, — рыкает Роджерс, который хотя бы мог держаться руками во время торможения, в отличие от связанного Паркера. Водитель и оберфюрер были пристёгнуты, поэтому особо не пострадали. Некто спрыгивает с крыши на капот, ставит руки на лобовое стекло. Порыв ветра — Питер видит лицо Старка. Паркер на секунду зажмуривается, не веря своим глазам, думая, что он потерял сознание и теперь видит волшебные сны. Но Тони остаётся на месте, смотрит пристально только на него. Сердце останавливается, наверное, в этот момент Питер умирает и возрождается заново. Старк вернулся за ним, несмотря на то, что это перечеркнёт все его планы, он не бросил и пришёл спасти. — Какого… — не успевает договорить оберфюрер. Тони замахивается и пробивает кулаком лобовое стекло, осыпая осколками салон. Питер успевает спрятаться за сидение, прикрывая связанными руками, как возможно, лицо. Только сейчас он замечает, что правая кисть окрасилась багровым и в некоторых местах чёрным. Слышится щелчок разблокировки салона. Паркер сразу же понимает знак. Он тянется вбок и, не смотря, на жуткую боль в руке, одними пальцами подцепляет ручку и открывает дверь. — Вернулся за своей шлюхой! — ревёт где-то сзади Стив, но Питер уже вываливается в снег. Он тут же поворачивается резко на спину — перед глазами вновь цветные пятна от боли в груди и спине. Из машины выглядывает разъярённый Роджерс. Питер реагирует мгновенно, толкает ногой дверь и точно бьёт ей по лицу Стива, а затем ещё раз, захлопывая машину. — Пошёл на хуй! — вырыкивает Паркер, чувствуя злорадное удовлетворение. Бить бы и бить его этой дверью часа два. Слышатся выстрелы, а затем распахивается дверь спереди — выскакивает водитель с пистолетом. Старк слитым прыжком бросается на него сзади, спрыгивая с капота, выбивая сразу же оружие. Правой рукой Тони обхватывает шею врага, дёргает. Секунда — слышится противный хруст, сводящий челюсть, а водитель обмякает и падает в снег. Раздаётся опостылевший рёв, теперь уже Роджерс кидается в драку со Старком. Они падают в снег, колотя друг друга, пытаясь нанести как можно больше болезненных ударов, разбить лицо, выбить челюсть или сломать ребра. Питер немного отползает, в таком состоянии он может только помешать или отхватить ещё больше. Он прикидывает, что, наверное, силы Старка и Стива сейчас равны, и это будет сложный и напряжённый бой. Роджерс перекатывает Тони на спину, сам оказывается сверху, бьёт мощным кулаком по лицу Старка. — Ради какой-то шлюхи! — рявкает Стив, вновь обрушивая удары. — Из-за этой шлюхи ты сегодня сдохнешь! — выплёвывает Тони, стаскивая с себя Роджерса и нанося уже ему удары. Они рычат, шипят, катаются по земле, как одичалые животные, окрашивая окружающий снег в багровое. Это борьба на чистых инстинктах. Борьба за него, Питера. Стив перекатывается на живот и тянется за пистолетом, который лежит около тела водителя. Старк бьёт ногой по его лицу, а Паркер вновь злорадствует про себя, чувствуя сладкий вкус отмщения. Тони хватает Роджерса за волосы и бросает на машину, оставляя на ней вмятину. Тот соскальзывает в снег, но не медлит и уже пытается встать на ноги. Старк пользуется заминкой и хватает пистолет. Он быстро целится и разряжает в голову Стива целую обойму. Питер отворачивается и зажмуривается, но фонтан крови такой сильный, что противные горячие капли долетают даже до него. Роджерс обмякает и падает лицом вниз. — А вот я бы от этого не сдох. Ещё на что-то надеялся, — фыркает Старк и отбрасывает пистолет. — Но лучше перестраховаться, — открывает дверь около водительского сиденья Тони, тянется в салон. Выныривает назад он уже с огромным мачете в руке. — Я всегда знал, что он пидорас, строящий из себя святошу, — смотрит выразительно Старк на Питера. — Закрой глазки, принцесса. Буду отрезать голову злому дракону, — шутит Тони. Паркер тут же зажмуривается, потому что ой как не хочет видеть кровавый процесс. Юноша старается не вслушаться в мерзкие чавкающие звуки, он лишь наслаждается тем, как снежинки приземляются на воспалённые щёки, на два раза разбитую скулу, даря хоть какое-то облегчение. — Ну всё, шоу окончено, — отчитывается Тони. Питер смотрит перед собой. Старк стоит над ним и протягивает свою куртку. — Оденься, нужно тебя согреть. — Руки, — хрипит Питер, показывает искалеченные перевязанные конечности. Глаза Старка мгновенно становятся тёмно-багровыми, почти чёрными. — Ёбанный Роджерс, слишком легко сдох, — вновь подхватывает мачете Тони. — Сучок всё время на тебя покушался, думал, что и сейчас сможет тебя у меня отобрать. Мужчина осторожно режет верёвки, а Паркер стонет от боли, уже не сдерживая себя. Рука сильно опухла, поэтому процесс высвобождения доставляет жуткую боль. Когда падает последний лоскут, Питер уже плачет. Нет, боли Паркер давно уже не боится, сколько раз он чуть не умирал из-за ран. Наверное, этот момент становится последней каплей, и всё накопленные эмоции выливаются из него горючими слезами. Тони осторожно осматривает его кисть, бережно трогая кончиками пальцем, недовольно поджимая губы. Затем переводит взбешенный взгляд на лицо. — И по лицу бил? — выразительно глядит Старк. Паркер лишь кивает. — Надо нассать ещё на него. — Спа-спа-сибо, — икает Питер. — Я же обещал защиту, — тихо отвечает Тони и набрасывает свою куртку на юношу. — Вставай, ты уже застудил себе всё, что можно и нельзя. — И ч-что теперь будет? — шмыгает потерянно носом Паркер, кутаясь в тёплую большую куртку мужчины. Она пахнет Тони, это успокаивает и хоть немного приводит мысли в порядок. Снег по-прежнему сыпется с клубящегося неба, но ветер чуть стих и больше не воет, как подстреленное животное. Красные следы почти замело. Старк не отвечает, лишь настороженно смотрит вдаль, как волк, учуявший угрозу или добычу. — У нас гости, — отворачивается Тони и обходит машину. — Что? — семенит следом Питер. — Подкрепление из Бастиона. Успели всё же вызвать. — Бастион? — Ну да, наша база, где мы обучаем новичков, откуда мы и приехали, — распахивает багажник Старк. Питер удивленно ахает, потому что внутри куча разнообразного оружия. — Самоуверенно держать столько оружия в багажнике, но не брать с собой в салон практически ничего, — хмыкает Тони. — Но оберфюрер был уверен, что Стива вряд ли кто-то сможет победить. Как жаль, что на их пути встретился я с экстремисом, — ироничного разглагольствует мужчина, уже быстро заряжая армейский чёрный автомат в стандартной комплектации. — Я слышал, что бойцы гидры получили некий аналог экстремиса. — Некий аналог, да, — кивает Старк. Он так спокоен, уверен, движения чёткие и отточенные. — Они пытались извлечь сыворотку из моей крови, но получилась весьма урезанная версия экстремиса. Я не дурак, чтобы выдавать секрет вируса Гидре, пока не встану во главе неё. — А как ты это объяснил? Не думаю, что им достаточно сказать, что не знаешь. — А я и не врал. Я стёр себе все воспоминания о создании экстремиса, я только помню, где можно достать свои записи. Всё просто, — посмеивается мужчина. — Господи, это стирание памяти сведёт меня с ума, — подкатывает мерзкая тошнота, ему так и чудится, что его мозг вновь зудит из-за переплетённых воспоминаний. Он все эти месяцы держал свои мысли на контроле, живя одним днём, не погружаясь в дебри видений и снов. Сработал, наверное, какой-то защитный механизм психики — не тронь, а то убьёт. — Тебе до сих пор интересно, чьи воспоминания являются правдой? — лукаво смотрит Старк, чуть наклонив голову. Он чужеродно смотрится посреди ледяной пустыни — смуглая загорелая кожа, яркие красные глаза, чёрные блестящие волосы, полная противоположность белому безмолвию вокруг. — А тебе нет? — буркает юноша. — А какая теперь разница? Ты добился своего, при любом раскладе ты мне не безразличен. Ещё что-то надо? — улыбка на лице мужчины становится печальной. Питер от удивления раскрывает рот, признавая, что Старк полностью прав. — Боюсь, мы действительно сойдём с ума, если продолжим копаться в воспоминаниях, — кивает мужчина. — Так что теперь? — тушуется Питер, зарываясь в куртку глубже, стараясь не замечать, как сильно ломит руку. — Буду драться, — спокойно отвечает Старк, кладя запазуху несколько пистолетов. — А мы не сможем оторваться на джипе? — задумчиво смотрит вдаль Паркер. Что за чутьё у мужчины, что он чувствует опасность за километры? Загадка, ведь сам юноша даже со своими способностями не чует пока ровным счётом ничего. — У меня другой план. Я перебью отряд, а затем мы вернёмся в Бастион. Вся охрана точно едет сейчас к нам, так что база останется практически незащищённой. Нужно подлечить тебя. — Я вытерплю. Тебе необязательно драться. Ты же открыто объявишь Гидре войну, если захватишь Бастион, — качает головой Паркер, прижимая к себе сломанную руку, от холода её ломит с каждой минутой всё больше, поэтому в душе он сомневается, что вытерпит долгие бега без медицинской помощи. — Детка, — придвигается ближе Старк. Раньше бы Питер отшатнулся, но сейчас он идеально выдрессирован бесконечными построениями. — Я уже объявил войну Гидре, когда убил оберфюрера. Теперь мне придётся идти напролом, чтобы стать фюрером Гидры. — Ты хочешь один захватить силой Гидру? — Питер округляет глаза. — Но это же невозможно! — Ты тоже совершил невозможное. И что? — вскидывает руки Старк. — И я не один. — Я буду с тобой до конца. Я люблю тебя, — вздыхает Паркер, смирение приходит к нему сразу же. Бороться с Гидрой вдвоём — это безумство, но почему бы и нет, если вся жизнь превратилась в сплошной водоворот безумства. К тому же, если Роджерс стал членом Гидры, то больше некому сопротивляться группировке. Уж лучше тогда попытаться взять её под свой контроль. И к чёрту все воспоминания, прошлую жизнь, других Старков, когда есть настоящее, за которое стоит бороться. Сквозь шум ветра прорывается рёв двигателей. Машин ещё не видно за стеной снега, но они уже близко. Потянуло тревогой и опасностью. — Я знаю. Ты увидишь, как я взойду на престол, — Тони наклоняется вперёд и дарит Питеру невесомый поцелуй в правый уголок губ. — А теперь быстро под машину и заройся в снег. Не хочу, чтобы ты словил шальную пулю. Питер торопливо отбегает, рык машин неумолимо приближается, их много, наверное, не меньше десяти. Он кидает последний взгляд на Старка, перед тем как забраться под джип. Тони идёт вперёд, не оборачиваясь, непоколебим и горд он перед надвигающимися чёрными машинами, которые уже заметны сквозь снежный буран.This is not a love song Слов любви не прозвучало, This is not a love song Слов любви конечно мало, I don't sing my mother tongue Закрой глаза и молча пей, No, this is not a love song Всё Кока Кола, всё ОК. We're all living in Amerika Весь наш мир уже Америка Amerika ist wunderbar Америка наш Божий дар We're all living in Amerika Весь наш мир уже Америка Amerika, Amerika Америка, Америка
Для тех, кто не понял отсылки, оставляю подсказки ниже * Название главы расшифровывает саму суть Тони Старка в этой работе. Он хочет сделать невозможное — захватить Гидру в одиночку, это как пытаться проглотить солнце. С другой стороны, этим зверем, проглатывающим солнце, может быть и Питер, потому что он тоже совершил невозможное — растопил сердце сурового Тони Старка, который ранее отдал всё ради своей цели, а теперь променял мечту на жизнь Питера. Момент с драконом и принцессой — это отсылка к легенде о Геракле и Лерне́йской гидре. В одном из своих подвигов Геракл убивает гидру. Тони перерезает горло Стиву, который собой символизирует всю идеологию старой Гидры, которой управляли злодеи под ликами благодетелей.