Дым сигарет с ментолом

Стук в дверь снова спасает меня: – Можно? – стервозный голос Алёнки. – Да, да, заходи, – отвлекается на неё Денис. Алёна аккуратненько открывает тяжёлые двери и машет перед боссом каким-то листиком: – Я резюме нашла, – улыбается она. Все зубки ему показывает. Ведёт себя как сучка на случке, всеми силами его охомутать пытается. Это так очевидно со стороны и так противно. – Давай сюда, – снова возвращается к своим бумагам Денис. Алёна подходит к нему и аккуратненько кладёт моё резюме на край стола. А там фотка, мягко говоря, неудачная, и почему Катюха решила, что это моё лучшее фото. Она бы меня ещё на кухне в бигудях и старом халате сфоткала и ему на стол положила. Алёна стоит не шелохнётся, боится его, как и я. – Можешь быть свободна, – поднимает он на неё глаза. – Там в приёмной никого нет? – Нет, только с производства звонили… – она из кожи вон лезет, изо всех сил пытается как можно дольше рядом с ним задержаться. – Знаю, – коротко отвечает Денис. – Перенеси все встречи на два, я сейчас уезжаю. – Хорошо, – улыбается Алёнка и нехотя покидает его кабинет. Денис берёт листик с моим резюме в руки и несколько секунд его изучает. А после рвёт его на две части прямо у меня на глазах. Поднимает с пола пустую мусорку и выбрасывает его туда. От волнения у меня на глазах выступают слёзы, но я не плачу, я просто перенервничала. – Я могу быть свободна? – Снова сглатываю я. – Можете идти, – отвечает он и возвращается к своим документам. Ни живая, ни мёртвая я встаю со своего кресла. Ножки не идут, внутри всё дрожит. Только бы сейчас не споткнуться и не расплакаться. Но плакать-то и не хочется. Наоборот, я чувствую какую-то свободу, радость от того что всё кончилось, пусть даже так. Дохожу до двери и бросаю прощальный взгляд на Дениса. Нет, я уже поняла, что никогда не буду работать в этом месте. Просто я хочу запомнить его черты лица, чтобы этой ночь думать о нём, о его скулах, бровях, о расстёгнутой пуговичке рубашки, о его могучем торсе и о его глазах. Он на секунду отвлекается от своих дел и внимательно на меня смотрит: – Вы что-то ещё хотели? – спрашивает он меня. А я даже не знаю что ответить. – Нет, – беззвучно, одними губами шепчу я. – Тогда, хорошего дня. Приятно было с вами познакомиться. – Улыбается он мне. Но это всего лишь дежурная улыбка, в которой нет ни грамма искренности. При этом он весь напряжён, как на иголках, как на войне. Я открываю дверь и выхожу. Алёны нет, она куда-то ушла. А я одна в приёмной. Хух, как камень с души свалился. Прислоняюсь спиной к стене обшитой деревом. Мне хочется радоваться и рыдать. Но только не сейчас, сначала доеду до дома, куплю себе фунт мороженого, побалую себя. Включу мультики и сяду смотреть. Я реально мультики люблю, я же маленькая. На ватных ногах выхожу через главный выход. На улице хорошо, щебечут птички, ветерок и солнышко. Жизнь прекрасна. Иду к своей машине, шаркаю, ножки реально не держат, так сильно я переволновалась. Сажусь за руль своего авто и выдыхаю. А на душе так светло и легко. Только обязательно надо не забыть поплакать. Меня же с работой прокатили. Смотрю на экран телефона. Один пропущенный от Катюхи. Перезвоню ей из дому, когда буду плакать и морожку есть. Куплю себе банановое. Так давно о нём мечтала. «И как мне теперь выезжать?» Включаю заднюю передачу, отпускаю сцепление и слышу резкий хлопок и скрип железа. «Я что в кого-то впилилась», разворачиваюсь и вижу джип, громадный белый с тонированными окнами и панорамной крышей. Он стоит ко мне боком, а я своей неповоротливой кормой протаранила ему задние двери. – Ты что творишь! – слышу я за спиной чей-то рассерженный крик. – Что не видишь куда едешь, дибил, бля! Я ни живая, ни мёртвая. Душа в прямом смысле в пятки ушла, а внизу живота похолодело. Сижу, вцепившись в руль, пошевелиться не могу. «Да что сегодня за день-то такой?» Чуть не плачу я. – Кто тебя водить учил!? Кто вообще за руль таких пускает!? Таких, как ты надо изолировать от общества, – я слышу мощный рывок, и моя водительская дверь едва не с мясом открывается. Испуганно поворачиваюсь и поднимаю виноватый взгляд. – Простите, – выдавливаю я из себя и вижу Катюхиного генерального Дениса Владимировича, это ему я только что собеседование провалила. «Господи, пожалуйста, умоляю, только не он. Только не его машина. Какое же я ничтожество. Нужно было сидеть дома и не вылазить. Меня вообще на улицу выпускать нельзя». – Простите, простите, – жалобно повторяю я, всхлипываю и заикаюсь. А он в бешенстве, он в ярости и это заслуженно. Его глаза уже налились кровью, и дыхание как дыхание дракона обжигает меня, и желваки играют на его красивом лице. А вторая пуговка на рубахе порвалась, ещё сильнее приоткрывая его загорелую грудь. – Иди сюда и посмотри, что ты натворила, – Денис говорит тихо, но у меня кровь стынет в жилах от его шёпота. Как будто вся его мощь и ярость в этих словах, в этих звуках. – Про-сти-те, – закрываю глаза, мне нужно хоть как-то успокоиться. Часто-часто хлопаю ресничками, чтобы не расплакаться и не выставить себя полной дурой. – Я всё компенсирую, у меня есть страховка… «Чё-ё-ё-ёрт… страховка просрочена! Бли-и-и-ин, ну как так-то. Только не сегодня, только не сегодня. Держись, держись, моя девочка… Тебе нужно домой, тебе срочно нужно домой». Поднимаю на него взгляд и понимаю, что мне его не разжалобить. Встаю и на ватных ногах иду за ним. Ещё и каблуки какие-то неудобные, и ножки едва волочатся. Иду как неживая, душа вся в пятках, и голова кружится, ещё и зрение как назло размыто. От нервов такое бывает. В висках какой-то гул, мне кажется, меня сейчас хватит удар. – Смотри, что ты наделала! Дура, кто тебя за руль пустил, эта дверь стоит как вся твоя машина, ещё и на покраску не хватит, – рычит он. Каблук попадает в ямку на асфальте, я спотыкаюсь и падаю, сбиваю коленку. Чёрт как больно. И тут меня прорывает на слёзы. – У-у-у, – сижу и ною я, ещё и ножка болит. Как же стыдно, как мне себя жалко. Бедная, несчастная, униженная, больная, никому не нужная. Господи ну за что мне всё это?! Сижу, рыдаю и всхлипываю, ничего перед собой не вижу, лишь круги перед глазами. А Денис стоит и на меня смотрит. И вдруг обнимает меня и прижимает к своей широкой груди и по голове гладит. Помогает мне встать. – Юлечка, ты чего? – Даже не верится что это Денис. Оказывается, он таким нежным может быть. А я рыдаю и уже не могу остановиться. И так мне себя жалко. А он гладит меня и гладит по волосам. – Ну не плачь, это же всего лишь машина. Она же железная ну что ей сделается. Поверить не могу, что он может быть таким нежным. – День сегодня какой-то дурацкий, – всхлипываю я, – собеседование провалила, каблук сломала, машину вам разбила… хнык-хнык, – всхлипываю я. – Да забудь ты про машину, – мне кажется, что передо мной другой человек, только с внешностью Дениса. – Ножку содрала, – нежно прикасается он к моей коленке. – Не больно? Идти можешь? – Я попробую, – Делаю шаг и опять спотыкаюсь, но он подхватывает меня на руки и заключает в свои объятия, доводит до своей машины. Открывает заднюю дверцу и сажает меня в салон своего Инфинити. Я в таких шикарных тачках даже не сидела никогда. Здесь всё кожаное и запах новой машины как будто прямо из салона. Тонированные стёкла и климат контроль. Так свежо, у меня даже слёзки подсушивает. Я сижу заплаканная, а Денис разглядывает мою ножку и бережно снимает неё туфельку. – Не сильно подвернула? – Спрашивает он и смотрит мне прямо в глаза. Руками своими мнёт мою стопу, трогает пальчики, я уже возбуждаюсь. У меня даже в ушки отдаёт это возбуждение. – Нет, – беззвучно произношу я и хлопаю ресничками. – Девочка моя, Юлечка, прости что накричал, не знаю, что на меня нашло, – он нежно массирует стопу, трогает щиколотку и жмакает каждый пальчик. – Здесь болит? – Снова смотрит он мне в глаза своим пронзительным взглядом. – Немножко, – уже не плачу я, а просто хныкаю. Денис вынимает из кармана сухую салфетку и протягивает мне. А после достаёт из бардачка ватный диск и прикладывает к моей содранной коленке. Его рука чуть дольше задерживается на моей коленке, чем это надо, но мне приятно до писка в ушках. И я ничего не могу сказать или возразить. Он так внимательно рассматривает мои ножки, пока их массирует. – Какие же они гладенькие, – наконец произносит он. – Спасибо, – беззвучно шепчу я и ещё сильнее носочек тяну. – Просто идеальные, – добавляет он и нежно-нежно целует меня в щиколотку. А после поднимает глаза и улыбается, – прости, не сдержался, не надо было этого делать, – убирает он губы от моих ног. – Не надо извиняться, – томно вздыхаю я, – уже столько лет никто мне ножки не целовал. – Пока никто не видит, – улыбается он и целует их снова, поближе к пальчикам. От наслаждения я закидываю назад голову и улыбаюсь сквозь слёзы. – Всё, – он надевает мою туфельку назад. – Уже не болит? – Нет, – шепчу я в ответ, – ты же меня «полечил». А мне так хорошо сейчас, это лучшая награда за весь дурацкий день. – Вообще, я никогда не целуюсь, – пытается он застегнуть пуговичку на своей груди, но замечает, что порвал её. – И для меня ты сделал исключение, – писк в ушах, дурацкий писк в ушах, я так возбудилась, что уже почти ничего не слышу. – Не для тебя, а для твоих ножек, – уточняет Денис. – Они этого достойны. – Спасибо, – одними губами произношу я. Он смотрит мне прямо в глаза, и мы тянемся друг к другу, чтобы поцеловаться. Я уже не могу себя контролировать. Но тут всё разрушает звук полицейских сирен. – Сиди тут, – говори он и поворачивается к подъехавшей полицейской машине. А я наблюдаю за всем из салона его инфинити. Здесь так мягко, так удобно, не то, что в моём Ланцере. Навстречу Денису из полицейской машины выходит офицер. – Охранник парковки сообщил о происшествии… – слышу я начало разговора, а сама нежно прикасаюсь к месту на щиколотке, куда поцеловал Денис. Не буду теперь его мыть (шутка). – Ложная тревога, ничего не случилось. Всё в норме, мы здесь всё сами уладим, – разводит руками Денис. – Точно? – офицер заглядывает ему через спину и видит меня. Потом достаёт какой-то протокол и протягивает ему. – Подпишите ложный вызов. – Да, да, конечно, – что-то чиркает Денис и сразу возвращается ко мне. А я прижилась уже в его автомобиле. И почему мой Ланцер не такой шикарный? – Страховки я так понимаю, у тебя нет, – смотрит он мне прямо в глаза. – Я редко вожу, – оправдываюсь я. – Я всё отдам, честно-честно. – Да ничего не надо, моя машина застрахована в КАСКО.