Дым сигарет с ментолом

- Ты хорошо на английском гутаришь, - цедит сквозь зубы Денис. - А-а-а, что? – опять я туплю. Я уже привыкла тупить. А тут ещё ситуация такая, что грех не затупить. - Общаться с ними будешь. Отвлекай их, как можно дольше, - произносит он и натягивает на лицо дежурную улыбку, когда к нам подплывает катер. - Хэллоу, - улыбаюсь я и показываю им все зубки, я такая сейчас наигранно дружелюбная, самой противно. - Хэллоу… - и куча слов на местном наречии. - Ви ар турист фром зэ Раша, - произношу я на ломанном английском. – Отпустите нас пли-и-и-из, - добавляю шёпотом. Надеюсь, они услышат, надеюсь, они поймут. - Ю… - а дальше я не понимаю, но говорит он с невероятным надрывом. Я что, по интонации должна догадаться, что он хотел мне этим сказать? Чёрт, хоть бы английский выучили, вы же были колонией Британии столько лет. Бросаю беглый взгляд на Дениса, а он сидит тихо и считает их. Меня прямо в ужас берёт от мыслей о том, что он собирается с ними сделать. - Бегите отсюда, пли-и-и-из, он убьёт вас, - одними губами шепчу я, но они меня не слышат. - Ты что-то там сказала? – по-дружески хлопает меня по плечу Денис. А напряжение такое, что лучше бы я умерла, чем сносить его. Убейте меня поскорее, пожалуйста. Но тот с катера снова повторяет: - Ю… - и опять эта куча непонятных слов. Господи сделай так, чтобы люди понимали друг друга. Хотя Ты же, по-моему, наоборот сделал, когда наши предки начали Вавилонскую башню строить. Короче откатай обратно, хотя б на несколько минут, а то я чувствую, что сейчас случится непоправимое. И тут (о чудо) он говорит: - Окей, - и уходит на другую сторону катера. - Они отпускают нас, вроде как отпускают, - с надеждой в голосе бормочу я. - Оружие держи наготове, - шепчет мне Денис. Сейчас он похож на программу, на робота терминатора, на что угодно, только не на живого человека. Катер делает небольшой клюк и прижимается вплотную к нашей лодочке, а тот, что разговаривал со мной, подтягивает нас багром. - Ю… - повторяет он и опять эта тарабарщина на хинди. Господи сделай так, чтобы я резко выучила этот язык, чтобы я хоть эту фразу могла понять. И тут я слышу бормотание, из-за которого кровь стынет в моих жилах, я, наверное, поседею за сегодня и стану платиновой блондинкой. У меня душа уже давно в пятках или даже ниже. Господи только не это. А меж тем Денис всё громче бормочет: -… ты только не молчи когда мне страшно, товарищ Вечность, товарищ Вечность, - он смотрит на меня и улыбается улыбкой Берии. «Отче, Наш, сущий на небесах», только и успеваю я подумать, как слышу выстрелы и тот, что до этого пытался объясниться со мной, падает в воду замертво. Следом падает рулевой, что стоял на корме. - Оружие наизготовку! – Ревёт Денис и выхватывает свой автомат. Я так привыкла во всём ему подчиняться, что действую почти без раздумий, я поднимаю пистолет и стреляю в третьего, что остался на катере. Лишь в последнюю секунду я замечаю, что он выхватил дробовик. Звучат выстрелы, при этом два или три раза выстрелила я сама. Но от нервов я ни звука ни отдачи не чувствую, только дрожь и холодные капли пота на спине. Господи, как же я перенервничала, не удивлюсь, что я уписалась в этот момент. Денис бегло перезаряжает автомат и делает последний выстрел. Человек с дробовиком падает на катер, чтобы больше не подняться. - Молодец солдат, - хлопает меня по плечу Денис, выводя из секундного ступора. – Если бы он выстрелил из дробовика, сто процентов попал бы в нас. И в эту секунду меня рвёт, я едва успеваю добраться до борта нашей моторки, чтобы не заблевать здесь всё вокруг. Меня выворачивает прямо в воду, хотя мне и рвать-то по сути нечем. Я же почти ничего сегодня не ела, желудок считай-что пуст. Может это нервы, а может интоксикация. - Ничего, ничего, солдат, бывает, - подбадривает меня Зотов. – Когда я своего первого убил - меня тоже трясло. Правда, меня тогда не вырвало. А я слушаю его и продолжаю блевать, правда уже в пустоту, просто напрягаю горло и диафрагму, а ничего не выходит. Мне так хреново, что я сразу начинаю рыдать. А меж тем Зотов сбрасывает багор с нашей лодки, спокойно вырывает чеку одной из своих гранат и забрасывает её им на борт, прикрывает меня собой. Через пару секунд звучат взрыв. - Зачем это, а если там остался кто живой, - бормочу я, сплёвывая остатки мерзкой слизи и желудочного сока. - Вот именно, солдат, - он врубает мотор, разворачивает нашу лодку на сто восемьдесят градусов от катера, и мы на полном ходу уносимся прочь. Меня даже укачивает такая скорость. Но блевать-то уже нечем. Зато плакать осталось чем, и я начинаю всхлипывать. - Зачем, Господи, ну зачем, - давлю слезу я. Случайно роняю пистолет, и он бьётся о твёрдое дно лодки. - Отставить, солдат! – слышу командирский тон Зотова. – Оружие в руки. - Что, - хлюпаю носом я. - Оружие в руку взять! – Дико ревёт он, так что мне страшно. - Нет, не хочу, не буду. Я не стану больше никого убивать. - Оружие в руки, - нависает он на меня. Мне страшно, мне дико страшно, лучше бы он меня расстрелял. Нехотя подбираю свой пистолет. - На людей не наводить, - продолжает давать мне инструкции Зотов. – Проверить патрон в стволе. Поставить на предохранитель. Я делаю всё, как он говорит. Я не хочу, но делаю. Как будто моё тело больше не принадлежит мне, а всецело подчинено ему. - Отдай мне пистолет, - протягивает он руку. – Рукоятью вперёд. «У тебя же есть оружие, зачем ты ему подчиняешься?» Глупая мысль, я боюсь её едва не больше чем самого Зотова. - Умница, - улыбается Денис, забирая пистолет. – Поздравляю с боевым крещением, боец. А я дрожу и не знаю, что ему ответить. «Я ненавижу тебя», всё, что мне хочется ему сказать, но я боюсь. Я так боюсь его, что меня буквально запирает. - Эй, эй ты чего, - поднимает он мой подбородок и в глаза мне смотрит. А я уже не скрываю слёз, они текут ручьями. – Юлечка, ласточка моя, солдат, отставить плачь. - Я ненавижу тебя, - сквозь слёзы бормочу я, раз за разом всхлипывая. - Это пройдёт, - отмахивается Зотов, я знаю, что сейчас тебе надо. Он хватает меня за грудь. Я чувствую, как его сильные пальцы буквально впиваются в моё нежное тело, но я не могу ему сопротивляться. - Нет, нет, не надо, нет, - но он быстро срывает с меня одежду и буквально силой валит на дно лодки, свободной рукой расстёгивая себе ширинку. Его огромный член уже стоит и смотрит мне прямо в лицо. Другой рукой он при этом ведёт лодку, а этой… два пальца вставляет мне в рот, заставляя, разомнут зубы. А после вставляет туда свой набухший, как стальная боеголовка, член. Секунду и он уже давит мне на горло, постоянно провоцируя рвотный рефлекс, но рвать-то мне особо нечем. Я всё уже вырвала, что во мне было. А Денис продолжает меня насиловать, он грубо хватает меня за волосы и буквально насаживает ртом на свой челн. Он просто дрочит мной, а я не могу ему сопротивляться, хотела бы, но не могу. У меня не осталось ни сил, ни воли, у меня вообще ничего не осталось. Я задыхаюсь, я хочу задохнуться, чтобы поскорее потерять сознание, но не выходит. В последнюю секунду Денис вынимает из моего рта свой член, давая отдышаться. Он нежно убирает с моих глаз слёзки и целует меня нежно в губы, а после переворачивает на живот, стягивает с меня штаны и трусики и буквально силой входит в меня сзади, я даже ничего не успеваю возразить, как он уже меня трахает. Грубо, жестко и болезненно. Я плачу, у меня из глаз градом катятся слёзы, и его, похоже, это только сильнее заводит. Своими ручищами он буквально облапывает всё моё тело. Он трогает мои губы, лицо, в рот мне лезет, шею, грудь, животик. Интересно, он хоть понял, что я в положении? Или же ему всё равно, лишь бы укротить свою невменяемую похоть. Он ещё и ревёт, как дикий зверь готовый разорвать беззащитную Юлечку. - А-а-а, - наконец-то кончает он. В ту же секунду я и сама кончаю, и лишь спустя мгновение чувствую, как по ногам стекает сперма. С отвращением натягиваю на себя трусики и забиваюсь заплаканная в нос лодки. - Хорошо-о-о, - улыбается Денис, таким счастливым я его в жизни не видела. Он сейчас расслабленный сидит и дышит полной грудью. А я натурально боюсь его, боюсь, что я стану такой как он рядом с ним. - Ну же. Ты чего молчишь и плачешь? – улыбается он. - Я ненавижу тебя, - шепчу я. - Это пройдёт… всё пройдёт, как вдаль плывут корабли, не сдаваясь бурям, спой о том, что ради нашей любви весь этот мир приду-у-уман. Спой о том, как биться не устаёт, сердце с сердцем рядом. Лишь о том, что всё пройдёт, вспоминать не надо, лишь о том, что всё пройдёт, так устроен Свет. Не уверена что слова все правильно, но у него довольно неплохо получается петь, и улыбка эта ему к лицу. Денис одной рукой ведёт лодку, а другой гладит меня по ножке. Это единственное до чего он сейчас дотягивается. Наконец он потягивается и вновь хищно на меня смотрит. - Отдохнула? – спрашивает он, и тянет меня к себе за эту же ножку. - Что, опять? Нет, не-е-ет, - но мои слова тонут в шуме работающей моторки. Он опять расстёгивает ширинку, а я сижу перед ним с обнажённой грудью (она, кстати, стала реально больше, он не мог не заметить). Денис шлёпает меня по губам своим членом, заставляя раскрыть рот, а после снова водит по груди и лицу своей громадной бардовой головкой. Я ненавижу его и хочу одновременно. Когда же это кончится? Я подчиняюсь, чтобы не провоцировать агрессию с его стороны, ведь я сейчас вся в его руках и деваться мне некуда. К вечеру мы достигаем устья реки и выходим в открытый океан. Всё тот же красивый закат, всё тот же тёплый ветер и всё те же летающие лисицы с громадными жёлтыми фруктами в зубах, что я видела на Мальдивах. А ещё океан здесь как будто светится, он подсвечивается из глубины планктоном. И я вижу, как по дну плавают огромные рыбины. Мне уже всё равно, что со мной будет, я за сегодня столько раз умирала и ожила вновь, что я это больше не я, а всего лишь пустая оболочка, тело, которое продолжает жить, когда душа давно умерла. Денис врубает какую-то подстанцию и отправляет радиосигнал, неизвестно кому адресованный, а после сразу выключает её. Сидит и ждёт, приготовил сигнальную ракетницу и всматривается в горизонт. А я молчу, мне не о чем с ним говорить. Я выскажу ему всё, когда рядом будут люди, которых он не прикажет мне убить. Хочу быстрее домой, хочу, чтобы поскорее всё это кончилось. Когда совсем темнеет, он достаёт из ящика бутерброды и протягивает их мне: - Ешь, - коротко и ясно приказывает он. И хоть я целый день не ела, да ещё и блевала, аппетита у меня всё равно никакого. Но это же Денис приказал, а я неспособна ему перечить, он убил мою душу, вырвал всякие силы сопротивляться, превратил меня в безвольную куклу. Я сажусь как примерная школьница и кушаю бутерброд. Ещё и в глаза ему смотрю, как дрессированная собачка, которая ждёт одобрения хозяина. - А ты почему не ешь? – спрашиваю я его. - Я потом поем, тебе важнее. «Неужели он обо всём догадался?»