Дым сигарет с ментолом

Я не помню, как уснула, видимо просто отрубилась в очередной раз от этой непрекращающейся качки, от которой меня ещё и мутит. Во сне мне снилась всякая зараза: тюрьма и тараканы размерами с цыплят, а ещё снилась сколопендра. Она вылезла из дырки в полу и посмотрела на меня своими шипящими усиками. Мерзость. Я протираю глаза и вижу перед собой какого-то человека. Я сразу понимаю, что он русский, хотя он и загорел как местные и причёска короткая, волосы чёрные, но почему-то я вижу, что он наш. - Денис Владимирович, Юлечка, - почтительно обращается он к нам. – Ваша лодка подана. «Куда мы плывём? Куда мы ещё плывём», замирает в моей голове вопрос, но вслух я его не озвучиваю, я вообще привыкла не задавать лишних вопросов. - Пошли, - дёргает меня за руку Денис и ещё и гладит меня пальчиком по ладошке. Улыбается мне гад такой, ненавижу. Всё ненавижу, что с ним связанно, себя ненавижу. Его ненавижу, дурацкую эту страну ненавижу, климат, ненавижу сколопендр, и прочих местных гадов презираю. Всех, всех, всех. Сдохнуть хочу, чтобы не жить никогда. Господи, как же мне херово. Опять тошнит, долбанная интоксикация. Только бы не вырвать, только бы не вырвать. Выхожу из трюма и резко склоняюсь за борт. Я блюю в воду, пока никто не видит, не хочу, чтобы у Дениса были хоть какие-то подозрения о моём нынешнем статусе. Не хочу, чтобы он знал, не хочу, чтобы давил на меня и заставлял сделать аборт. Я сама его сделаю. Я это только что поняла. Даже если мне не суждено больше родить – не хочу рожать ребёнка этому убийце, не хочу продлевать его род, даже если мой собственный оборвётся. Не-хо-чу. Господи, за что мне это всё? Господи, за что! - Юль, с тобой всё в порядке? – заботливо смотрит на меня Денис. «Ненавижу этого упыря». - Да, - зачем-то вру я. «Нет, сука, со мной не всё в порядке, я должна была там сдохнуть. Должна был сгнить в этой тюрьме, а ты превратил меня в убийцу, заставил пройти через всё это и ещё и лыбишься». Только что я была уверенна, что больше всего на свете хочу родить, но сейчас почему-то сомневаюсь, во всём сомневаюсь. Только бы случился выкидыш, лишь бы ребёнок не выжил, главное чтобы и я при этом сдохла, и не жила больше. «Так что тебе мешает покончить с собой. Приблизить этот сладостный миг расставания с опостылевшим телом, с этой бренной жизнью?» «Это грех перед моим любимым Господом. Последний лучик света во всём этом тёмном царстве, в этом аду. Я, кажется, догадываюсь: никакого ада-то по сути и нет. Мы все в нём живём, мы сейчас в нём, и нам остаётся лишь пройти через эти смерть, чтобы сбросить бренную оболочку и возвыситься к Господу. А грешник в новой жизни в очередной раз попадают на Землю и вновь влачат это жалкое существование». Господи, я же так любила жизнь, я же так её любила… Ну, почему теперь я всё ненавижу? Моторка подъезжает к берегу, где нас уже ждёт микроавтобус. Мы садимся в фургон и долго-долго куда-то едем. Я из последних сил стараюсь не смотреть на Дениса, стараюсь с ним не заговорить. Но, слава Богу, он не разговорчивый, а кроме того он же видит, что со мной что-то не так, и понимает что лучше ему сейчас помолчать. Он давно это понял и давно молчит, хотя и по жизни он такой задумчивый. Лишь один раз он нарушает тишину, чтобы задать повисший в воздухе вопрос: - Что дальше будешь делать? - Я не знаю, - качаю я головой и опускаю взгляд, не хочу отвечать, да он и не собирается меня допрашивать. Сам-то он уже придумал свою Гватемалу. В этом я ему даже завидую, по крайней мере, он искренен, в своём желании убивать, в своём желании дарить смерть. А я по природе своей должна дарить жизнь, но я не могу. А если получится так, что я приведу в этот мир ещё одного убийцу. Нет, не хочу. Я уже почти уверенна, что собираюсь сделать аборт. Меня это слово больше не пугает до дрожи в коленках. «Прости кроха, что твоя мамка такая дура, раз повелась на твоего папашу. Прости», я уже почти плачу. - Юлечка, всё в порядке? – заботливо гладит меня по лицу Денис. - Не прикасайся ко мне, - шиплю на него. - Юль, что случилось? - Ненавижу тебя, отвали, - вырываюсь из его объятий и отсаживаюсь на противоположный край лавочки. - Ладно, - спокойно откидывается он спиной на стенку фургончика. – Как скажешь. Захочешь - поговорим. - Будь уверен – не захочу. Никогда не захочу, - «Я что это вслух только что сказала. Чё-ё-ё-ё-рт». Мне так безмерно жаль того что я сейчас разрушаю. Жаль наших дурацких отношений, жаль его объятий, и больше всего на свете я боюсь больше никогда не увидеть его глаз, не услышать его голоса. Но так будет лучше для всех. Чёрт я сейчас заплачу. - Юль, - как не в тему говорит он. Ещё чуть-чуть и я готова буду разрыдаться и броситься в его объятия, но отвечаю я почему-то другое. Просто пока в меня остались ещё силы сопротивляться ему, и я буду это делать. - Иди нахер! – сжимаю я зубы. – Не хочу ничего связанного с тобой, не хочу тебя ни видеть, ни слышать, не хочу твоих прикосновений. Ты не человек, ты мразь, ты изверг, ты сделал меня убийцей, своей соучастницей. Ещё и тянешь в эту дурацкую Гватемалу, хочешь, чтобы мы там на пару вспарывали животы местным жителям. - Я ничего такого… - запинается он. – Ладно, ты права, мы разные. Мы совершенно из разного теста и нам никогда не быть вместе. - Не надо было даже пробовать. Я-то думала. - Что? - резко перебивает он меня. – Ты думала, что я респектабельный мэн, у которого дорогая тачка, куча костюмов и вилла за городом. Нет, я убийца, я зверь и мне это нравится. И той кто будет рядом, тоже должно это нравиться. - Только не мне. - Это я уже понял. - Я никогда не буду рядом с тобой, и никогда не буду рядом с таким как ты. - Можешь не повторять, не утруждаться, я всё усёк. «Прости, Денис. Прости меня, дуру, но мне просто надо сейчас выговориться». - Подонок, тварь, ты убил тех людей просто ради удовольствия… ты просто не можешь жить без крови. - Конечно, – даже не пытается оправдываться он. – Кто-то же должен её проливать. - Ненавижу тебя. Ненавижу. - Всхлипываю я. Сижу и рыдаю, толи от того что всё это ему наговорила, толи от бессилия, что накрыло меня с головой. Мне сейчас плохо. Мне так сейчас плохо. Мне нужна поддержка, я хочу прижаться к нему, хочу, но не могу. А ещё он ведёт себя как джентльмен, позволяя леди самой выбрать, с кем она останется. Я выбираю одиночество. Одиночество сволочь, надо поставить эту музыку себе на рингтон. Когда вернёмся, когда я куплю себе новый телефон. Я поднимаю заплаканные глаза и смотрю на обшарпанную стенку фургона. Мне кажется, мы никогда отсюда не выберемся, мне кажется, я всю жизнь тебе вынуждена буду скитаться по этому аду рядом с тем, кого люблю и ненавижу одновременно больше жизни и смерти. - У-у-у-у, - беззвучно стону я. Господи как же мне плохо. Фургон останавливается, и мы выходим, я иду отдельно от Дениса, и даже не беру его за руку, когда он предлагает мне помощь, чтобы выйти из машины. Нас привезли прямо в аэропорт, где громадный лайнер с подъехавшим к нему трапом ждёт всего двух пассажиров – нас. Никаких тебе проверок. Никаких метало детекторов. «Проверьте Дениса – у него точно с собой автомат или взрывчатка. А может у него танк за пазухой, проверьте его». Мы заходим в салон, где уже полным-полно народу и садимся на смежные места. Но тут я подскакиваю и подхожу к случайно выбранному пассажиру: - Не поменяетесь со мной местами? - часто-часто взмахиваю я ресничками, улыбаюсь и злобно кошусь на Дениса. – Не хочу сидеть рядом с ним, - добавляю шёпотом. - Понятно, поссорились, - бурчит себе под нос пассажир и пересаживается к Денису. - Спасибо, - сажусь я на его место и поворачиваюсь к иллюминатору. В эту секунду плод внутри меня просыпается и начинает толкаться ножками. Не буду больше называть его ребёнком, чтобы не привязываться. Самолёт набирает скорость и у меня опять закладывает уши. Я вспоминаю наш с Денисом секс в самолёте и просто тихо рыдаю. Господи, как же я его хочу, как же я его люблю, Господи как же мне без него больно. Бросаю на Дениса высокомерный взгляд полный скрытой надежды. Денис, милый, дай мне в морду, выбей мне все зубы, но скажи, что никуда меня не отпустишь, скажи, что я твоя девочка, и что я навсегда останусь твоей. Я подёргаюсь чуток, но приму это как неизбежность. Как счастливую неизбежность. А так – снова дурацкое одиночество, и вновь разбитое сердце. Но знаю, он никогда так не сделает. Вот по отношению ко мне он сраный джентльмен, а это единственное место, где я позволила бы ему остаться зверем. Хочу, чтобы он схватил меня и ни за что не отпускал и тогда я точно не уйду от него. Но нет же, ему надо играть в это своё показное благородство. Самолёт заходи в зону турбулентности и его довольно сильно трясёт. А всё сижу и пытаюсь в себе разобраться. Ведь раньше я летать боялась. Наверное, теперь я боюсь чего-то другого. Я боюсь не смерти, я боюсь жизни. - Чай, кофе, кушать будете? – Отрывает меня от размышлений приятный голос стюардессы. - Да, да, спасибо, - при слове «кушать» у меня в животе урчит, как же давно я нормально не ела. Стюардесса ставит передо мной поднос с разогретым завтраком. - Спасибо, - улыбаюсь я ей, пока она наливает мне кофе. В эту секунду я смотрю на Дениса, и он одним движением губ желает мне приятного аппетита. - Пошёл к чёрту, - шёпотом отвечаю ему и откусываю кусочек булочки с маслом. Еда здесь пресная, но такая вкусная, мне кажется, я никогда не ела ничего вкуснее. Я бы и добавки попросила, но решаю пока не налегать на мучное. Знаю, что в период беременности многие девушки набирают лишний вес, который непонятно как потом сбрасывать. - Апельсиновый сок? – спрашивает всё та же улыбающаяся стюардесса. - Спасибо, - отвечаю я и беру из её рук стаканчик. «Хорошо хоть не манговой. Мне этот манговый ещё на Мальвах надоел». Допиваю сок, и стюардесса ловко забирает у меня пустой стаканчик. - Принести ещё чего-нибудь? - Да, конечно, ещё стаканчик сока, если можно, - улыбаюсь ей в ответ. - Есть ананасовый, яблочный… - Ананасовый, - я зажмуриваюсь, глядя в иллюминатор, за которым искристые белые облачка и ярко светит солнышко. Мне хорошо, я улыбаюсь, а кроха внутри меня опять стучит ножками. «Может и не стану делать никакого аборта». Не знаю, не решила пока. Просто у меня сейчас хорошее настроение, вот и не хочется думать о плохом.