Blissout

      Обчистить дом Флиппи не удалось, тот был сплошь утыкан ловушками на каждом проклятом углу. Повезло, что ушли живые и относительно целые.       Тела ныли от побоев: старых, новых, полученных от драк друг с другом и полученных от других, например, от Лампи или Флиппи. Почти каждое прикосновение к синяку вызывало тягучую, такую привычную боль, особенно к самым свежим, к новым. Но близнецам было в кайф лапать друг друга, специально давя на каждый темно-фиолетовый след, чтобы лицо брата искажалось в гримасе боли.       Им было в кайф зажимать друг друга где-нибудь в углу их квартиры, вжимая в стену, оставляя в ней микро вмятину. Вот как сейчас.       Шифти провел пальцами по подбородку Лифти и задрал его, заставляя затылок упереться в стену, а брата выгнуться. Он пачкал руки в крови. В родной крови. Крови Лифти. Уебок Флиппи устроил им неплохую карусель, изрядно испохабив лица, оставив на них кровоточащие раны и разбитые к чертям губы и носы; один глаз Лифти, кажется, даже немного залило кровью. Но это ничего. Приторный запах крови приятно дурманил сознание.       Шифти лишь слегка прислонился лицом к шее близнеца и выдохнул на кожу горячий воздух, обжигая. Лифти шумно выдохнул, его тело уже пробивала дрожь, а перед глазами скакали разноцветные точки. Хотелось большего и прямо сейчас. Но Шифти не даст даже проявить инициативу, сразу подавит — он слишком любит тянуть время, чтобы его умоляли как можно больше, как можно жарче и самозабвенней. Это было каким-то своеобразным элементом игры. Игры, от которой они ловили кайф. Шифти и Лифти давно послали к чёрту всякую мораль. Послали к чёрту, что они братья, что они близнецы. Послали всё к чертовой матери, наплевав с высокой колокольни. Главное — им в кайф.       Лифти вцепился в плечи старшего брата и услышал тихое шипение. Он невольно улыбнулся.       — Поцелуй меня, — потребовал Лифти, блаженно щурясь от горячего дыхания на своей коже.       — Забываешься.       Голова была задрана еще сильнее, сглатывать больно, отчетливо чувствовалось, как кадык ходит вверх-вниз.       Шифти тёрся бедром о плоский живот, об выступающие даже сквозь одежду тазобедренные кости, об пах. Это сводило с ума. Но дёрнуться невозможно — Лифти чувствовал, как руки брата до боли сжимали бедра, чувствовал, как руки с трудом задирали рубашку вверх, а потом почти рвали её. На пол летели пуговицы. Уже заранее по коже ходили мурашки, а по венам волнами растекался экстаз, словно наркотик.       Впереди жаркая, до зубного скрежета чертовски приятная ночь, а потом — снова зализывать раны, по ходу разрабатывая очередной план.       Лифти щурился, пытался извиваться, но его только сильнее прижимали лопатками к стене. А он лишь усмехался, ловя себя на мысли, что для них трахаться вместе — это норма. Делить одну девушку на двоих, когда она попадалась в их руки, — это нормально. Границы морали стерты под ноль. Но им и так нормально.       — Поцелуй меня, — настойчивее повторил Лифти.       Рубашка была с остервенением брошена на пол. Разгоряченное тело обжег прохладный воздух. На шею легли руки Шифти, в бледную кожу вцепились тонкие, худые пальцы. Чуть сдавили шею. Лёгкое, приятное удушье. Перед глазами медленно плыло.       — Не сейчас.       Шифти сомкнул пальцы сильнее. Лифти невольно закатил глаза, он дышал шумно, хрипло, рвано. Руки Лифти потеряли хватку, больше не впивались в плечи близнеца, медленно сползли по его торсу, а потом беспомощно повисли вдоль тела, как у куклы.       Шифти ослабил хватку, через пару секунд и вовсе убрал руки от шеи младшего брата, дал ему дышать. Лифти жадно глотал воздух ртом, прикрыв глаза, чтобы раздвоившаяся картинка не плясала у него перед глазами.       Хотелось быстрее перейти к основному, к самому сексу, но прелюдии — тоже хороши. Лифти уже точно и не помнил, когда был его так называемый "первый раз", лет в пятнадцать или в шестнадцать, но он и Шифти точно учились в старшей школе. Помнил только то, что ещё тогда спокойно промышляли воровством в стенах школы, что влезали во всякое дерьмо вместе и спасались чаще всего по одиночке, но лучше всего этого он помнил жаркий заговорщицкий шёпот "давай попробуем" и горящие глаза брата. Кажется, тогда Шифти был под кайфом и зажал наркоту для любимого младшего братишки. Тот момент какой-то особой близости в проклятой лаборантской, где их заперли отрабатывать долг уборкой, отпечатался в памяти Лифти навсегда. Отпечатался, врезался в память и остались следами на теле: яркими, заметными и слишком вызывающими. Но на следы плевать. Плевать, если кто их увидит, пусть смотрят и ломают глаза, пусть сворачивают шеи.       Вдруг поцелуй, такой желанный. Ради этого можно забыть про все неудобства, про ноющее от боли тело. Лифти чувствовал, что добился своего, тело расслаблялось, удовольствие медленно разливалось вниз, от головы, согревающей тягучей субстанцией. В черепной коробке теплилась только одна мысль — близость. Больше прикосновений, больше внимания. Кратковременная мания, сосредоточенная исключительно на старшем брате.       Тягучий поцелуй прерывался. Лёгкие горели от нехватки воздуха, но это мелочи. Перед Лифти, прямо напротив, в сантиметре от его глаз, — затуманенный взгляд нефритовых глаз Шифти. Под этим взглядом можно было расплавиться, потому что "растаять" — слишком неправильное слово.       — Не тяни, — сбивчиво шепнул Лифти, мелко подрагивая.       — Терпи.       Лифти тукнулся лицом в собственное плечо и тихо взвыл. Сколько можно было терпеть он не знал, в брюках было ужасающе тесно, член болезненно тёрся об бельё. Голова снова задрана, оттянутые волосы ныли, появилось мимолётное желание начать трепыхаться, но Лифти послушно терпел всё. Шея снова покрывалась следами от укусов, засосами. Яркими, болезненно-приятными. Старые сошли буквально неделю назад, а теперь появились новые — их можно будет рассматривать в заляпанном зеркале в ванной комнате, пока брат не видит и не подгоняет.       Лифти стал судорожно вытаскивать рубашку брата из-за пояса дрожащими руками. Следом — ремень. Сильный укус заставил подавиться воздухом и хрипло застонать выгнувшись.       — Что ты делаешь? — ровный, спокойный голос Шифти сводил с ума — Ещё раз увижу подобное и ты пожалеешь.       Лифти лишь слабо кивнул, зажмурив глаза и впившись пальцами в бока Шифти, так было легче. Легче физически, легче морально. Шифти шипел и щурился, но пальцы брата не убирал.       Снова укусы, на этот раз всё ниже и ниже. По комнате разносились приглушённые стоны: Лифти кусал губы в кровь, утыкался лицом в свои костлявые плечи или в плечи брата. Тело била дрожь. Лифти лихорадило, а в черепной коробке крутилась только одна мысль, словно бред: «секс».       — Да трахни меня уже, чёрт возьми! — прошипел Лифти и зажмурился, почувствовав трение у паха и горячее дыхание на коже.       — Раз ты так торопишься, то ладно, нагну, — Шифти мерзко захихикал и подхватил брата на руки, заставляя того впиться пальцами в худые плечи. — Только потом не жалуйся.       Лифти прижался к старшему брату. Сердца бились в безумном темпе, совершенно невпопад и до такой одури, что близнецам казалось, что ещё-чуть чуть и сердца заглохнут. А раз конец близко, значит надо успеть сделать всё задуманное.       Наконец поцелуй. Сладкий, страстный и такой долгожданный, с безумно приторным металлическим вкусом. Но Лифти было плевать. Он жался к брату, обняв руками за шею и закинув ноги на бёдра. Он целовался не открывая глаз — боялся встретиться взглядом с близнецом, с этими проклятыми глазами, в которых всегда теплилась злоба. Он боялся этой злобы. Лифти не знал, на кого именно всегда был направлен этот злобный насмешливый взгляд. Поэтому лучше держать глаза закрытыми, чтобы страх где-то внутри вновь не закопошился, не вызвал очередной приступ паники.       Поцелуй прервался, снова заныли волосы, отогнутая назад шея и ходящий вверх-вниз кадык. Лифти осторожно приоткрыл глаза и искоса взглянул на Шифти.       — Что случилось?       — Ничего, — Шифти отпустил волосы брата и внимательно осматривал его окровавленное лицо. Такой привычный вид. — Ты хотел секса? Тогда раздевайся.       Голос Шифти отдавался в голове эхом. Этот голос проникал в каждый темный угол черепной коробки и переворачивал всё вверх дном. Полнейший бардак. И Лифти нравился этот бардак.       Лифти засуетился, стал стаскивать с себя брюки вместе с бельем. Он не знал, что делать дальше — Шифти был непривычно спокоен и даже пассивен, обычно всё было немного иначе. Страстнее, быстрее и головокружительнее, наверное.       Шифти слабо усмехнулся, глядя на судорожно дышащего брата, хватающего воздух ещё влажными губами и с лихорадочным блеском в глазах. Он аккуратно пропихнул пальцы в рот близнеца и игрался ими с языком, с упоением наблюдал за жмурившимся Лифти, который с усердием сосал пальцы и будто бы пытался вобрать их как можно глубже. И именно это зрелище возбуждало — вид такого чертовски уязвимого младшего брата, а не его обнаженность.       — Давай, давай, старайся, от этого зависит, порву я тебя или нет.       Лифти невольно дёрнулся и, жмурясь, стал с большим усилием сосать пальцы, покрывал слюной и мысленно молил, чтобы его уже скорее трахнули. Он не хотел просить об этом вслух, слишком унизительно для него и слишком воодушевляющее для Шифти. Как бы он ни любил старшего брата, но эта любовь где-то очень тонко граничила с жгучей ненавистью. Чертовски хотелось убить этого мудака и отдохнуть от него, от этой проклятой жизни и всего, но кишка у Лифти для этого была тонка. Да и намного удобнее было подчиняться старшему брату, который, если что, брал на себя всё и разруливал. Или пытался это сделать.       Шифти вытащил пальцы из рта близнеца и прижал Лифти к себе. Его сердце билось настолько быстро, что Шифти на секунду казалось, что младший вот-вот схватит сердечный приступ или помрет прямо во время секса. Трахаться с трупом совсем не хотелось.       — Боишься?       — Нет, — Лифти дёрнул плечами и прикусил губу. Два пальца в заднице — это чертовски больно. — В-волнуюсь.       — Не верю.       Шифти улыбнулся, довольный собой и тихими стонами. Хотелось целовать младшего брата бесконечно долго, пылко, чтобы потом болели губы, но эти стоны слушать было приятнее. Шифти наклонил к себе Лифти поближе, осыпал его лицо и шею жаркими поцелуями, наплевав на липкость от крови. Стоны стали громче, Лифти подвывал, самостоятельно насаживаясь на пальцы. Плечи Шифти чертовски болели, но ему было плевать.       Старший отпихнул от себя близнеца и потянулся к тумбочке. Лифти немного завис, глядя на член, покрытый лубрикантом. В голове стелился сладостный туман, шестеренки уже не двигались, они тупо встали на месте. Шифти заметил ступор и воспользовался этим. Лифти «пришел в себя» только когда его начали насаживать на член.       — Без презерватива? — Лифти упирался, пытался приподняться и всячески сопротивлялся давлению на собственных бедрах. — Если я помру из-за какой херни — это будет на твоей совести.       Шифти расслабленно улыбнулся и одним рывком насадил младшего брата на член. Лифти вскрикнул и сложился пополам, сжимая плечи близнеца до боли в пальцах.       — У меня нет совести, ты же знаешь, — Шифти омерзительно захихикал и стал медленно толкаться. — А если ты меня заразишь, то конец будет уже тебе.       Лифти что-то невнятно проскулил и уткнулся лбом в плечо брата, стиснул зубы и терпел. Задница чертовски болела уже сейчас, что будет дальше он и представить не мог. Лифти любил боль, но если она поступала дозировано, не как сейчас. Пришлось подстраиваться под медленные редкие толчки, расслаблять тело и пытаться получать от этого кайф.       — Ах, точно, у тебя же пять месяцев не было девушки. И традиционного секса тоже, бедненький, — а Шифти всё хихикал, зарываясь пальцами в волосы брата. — И тебя никто кроме меня не ебёт, какая жалость... Кстати, двигайся давай, с таким вялым сексом и уснуть можно.       Младший невольно вздрогнул и стал медленно двигать бедрами, жмурясь и постанывая. Хотелось чего-то другого, а не вот этого. Пьянящая пелена неожиданно спала, но приходилось подчиняться обстоятельствам. Подчиняться брату. Этот факт сводил с ума во всех смыслах. Но конкретно сейчас это нравилось Лифти, хотелось угодить Шифти и сделать ему приятно в ущерб себе.       Движения — резче. Стоны — громче. Лифти свыкся, Лифти привык, Лифти ловил ненормальный кайф от быстрых толчков на всю длину, Лифти нравилось всё это и он охотно насаживался на член старшего брата, тянулся за поцелуем и каждый раз получал обидную пощёчину. Следующий этап их странных игрищ, понятных только близнецам, — удушье. Шифти сомкнул пальцы на шее близнеца. Сначала слабо, это больше напоминало щекотку, а дальше всё сильнее, сильнее. Воздуха хватало всё меньше, потом перед глазами начали скакать цветные пятна, вместо стонов — жалкие хрипы. Резко наступила темнота, но Лифти чувствовал, что был в сознании, совсем чуть-чуть, скорее всего это было удачей, нелепой случайностью. Потом медленно картинка перед глазами начала проявляться, шея болела, всё расплывчатое.       Толчки до безумия быстрые, резкие, но такие приятные, что Лифти был бы рад, если бы его оттрахали так ещё раз, но он не чувствовал в себе моральных сил на продолжение. Его изнутри грызли тупые животные инстинкты и ненависть ко всей этой ситуации.       Толчок. Ещё один, резче прежнего. Внутри разлилась горячая сперма. В голове — колокольный звон, тело — мягчайшая материя, с губ — угасающие стоны, тело мелко бьёт в экстазе, непонятном никому.       Взгляд Лифти невольно скользнул вниз. Рубашка брата заляпана спермой. Немного неловко, но ни капли не стыдно. Только сейчас в голове стало чертовски пусто, а на душе — до отвращения приятно, как после очередной дозы внутривенно.       Лифти упал на кровать. Тело пробивала мелкая дрожь, безумно хотелось спать, пить (желательно что-нибудь покрепче, виски, к примеру) и пойти в душ. Взгляд бессмысленно заметался по комнате, по стенам и потолку, лишь изредка он останавливался на Шифти и потом продолжал бегать по кругу. Тело ныло ни то от побоев, ни то после секса. Но шею точно саднило после удушья и рук Шифти. Кровь давно засохла на лицах, волосах, руках и телах, осталась на кровати. Лишь изредка, во время поцелуев, чувствовался отвратительный металлический вкус крови.       Лифти прикрыл глаза и устроился поудобнее на подушке. В голове полнейшая пустота. Усталость и какое-то мазохистское блаженство медленно растекались по телу, заполнив собой каждую клетку уставшего и измученного организма.       — Эй, Лифти.       — Чего тебе? — прошептал Лифти совсем тихо и, приоткрыв глаз, взглянул на близнеца.       Шифти широко усмехнулся и зарылся рукой в волосы младшего брата, стал их перебирать, ерошить.       — Ты не засыпай, это ещё не всё.       Лифти лишь слабо улыбнулся, прикрыл глаз и окончательно расслабился. Он чувствовал, как медленно засыпает.       — Отъебись. Одним разом обойдёшься.       Лифти наощупь подобрался к близнецу и коротко поцеловал его в губы. Поцелуй — слабая, точечная вспышка кайфа, словно остаток после наркоты, который дал о себе знать после всей дозы, тот самый сладкий кусочек экстаза перед отвратительной ломкой и состояния вывернутого наизнанку кота.