Карамель

Джефф всегда считал себя довольно сдержанным человеком. Да, он порой заводился на ровном месте, мог начать громко орать, пугая своих сотрудников, но чаще всего это было связано с работой, а она в его случае априори предполагала эмоциональные всплески. В обычной жизни подобные срывы случались реже. Когда на протяжении многих лет взаимодействуешь с преступниками разной величины и калибра, учишься чуть лучше контролировать себя. Методика допросов, безмолвные гляделки с потенциальными клиентами тюремных камер, давление на болевые эмоциональные точки и в первую очередь самоконтроль — Джефф в идеале освоил эти умения, вполне удачно применяя их в жизни ровно до того момента, пока на горизонте не замаячила особа, одним своим видом доводящая его до белого каления. Сейчас, сидя у себя в кабинете и в упор уставившись на блондинку, удобно устроившуюся на стуле для посетителей, Джефф пытался понять, каким образом она всё ещё жива и даже дышит не через трубочку. Ему столько раз хотелось придушить её собственноручно, что он уже и считать перестал. — Так и будем молчать? — звонкий голосок в тишине кабинета прозвучал подобно гонгу, выводя Джеффа из раздумий. Прикрыв на пару мгновений глаза, он вновь распахнул их и посмотрел на Эмму. Она лёгким взмахом руки откинула густые пряди пшеничных волос за спину, обнажая ключицы, не прикрытые серебристой тканью коктейльного платья. Эмма припёрлась к нему в участок после очередной вечеринки, и Джеффу оставалось только удивляться, как её печень до сих пор не отвалилась и вообще функционирует. — А о чём ты хочешь поговорить? — Джефф очень старался, чтобы голос звучал нейтрально. Ему пришлось задействовать все остатки своего и без того не резинового терпения, которое давно трещало по швам. — О твоём очередном провале? — он скептично приподнял брови, с удовольствием замечая, как Эмма морщится. Кривит свой аккуратный носик и поджимает пухлые губы. — Я делаю всё, что в моих силах, — как-то вяло ответила она, буквально за секунду растеряв всю свою уверенность, когда голубые глаза Джеффа окинули её таким взглядом, что моментально стало холодно. Захотелось накрыться тёплым одеялом и выпить чашку горячего какао, чтобы избавиться от невидимого инея, который плотным слоем оседал на коже. — Ты права, Эмма, — согласился капитан, резко оттолкнувшись руками от стола и принимая вертикальное положение. Теперь он возвышался над ней, смотрел сверху вниз и будто пригвождал взглядом к полу. При всём желании Эмма не смогла бы пошевелиться, застигнутая врасплох тем самым холодом, заставляющим предательские мурашки целым табуном маршировать по позвоночнику. — Ты делаешь всё, что в твоих силах, чтобы окончательно меня довести. Джефф обошёл свой стол, остановился напротив Эммы и неожиданно наклонился вперёд, оказываясь к лицу блондинки вплотную. Жалкая пара сантиметров, разделяющие их, являлись легко преодолимым препятствием, если бы они захотели податься навстречу друг другу. Но ничего не происходило. Время вокруг будто замерло, а воздух в кабинете стал таким густым и липким, что при желании в нём можно было застрять и подобно муравьям в киселе дрыгать лапками. — Иногда мне хочется убить тебя, — тихо сказал Джефф, и прозвучало это до того искренне, что Эмме вдруг стало страшно. Впервые за то время, что они были знакомы, она ощутила реальную опасность, исходящую от капитана полиции. Чёрт, он мог просто вытащить пистолет из кобуры и нажать на курок, раз и навсегда прекращая эту мазохистскую игру, которую они вели уже больше года. Эмма сглотнула. Она знала, что не просто ходит по острию ножа, а буквально пляшет на нем. Вертит такие пируэты, что балеринам из театра остаётся лишь завистливо вздыхать. И каждый такой танец мог стать для неё последним. Но, чёрт возьми, до чего же это было сладко. Совершенно уникальное и ни с чем несравнимое чувство - раз за разом доводить капитана до такого состояния, когда он готов вцепиться руками ей в шею и сжать до посинения. Готов, но не делает этого, потому что… что? Жалеет? Не хочет марать руки? Является блюстителем закона, в конце концов? — Прости, — едва слышно, на самом выдохе. Эмма почувствовала себя такой жалкой и ущербной. Одетая в своё жутко дорогое дизайнерское платье, с причёской от лучшего стилиста и с бриллиантами в дорогих украшениях, она казалась себе совершенно ничтожной, потому что все эти блага не имели никакого значения для одного единственного человека, который для неё самой являлся всем. Джефф был той постоянной величиной, некой точкой невозврата и спасительной соломинкой. Эмма цеплялась за него, чувствуя, что с каждым днём тонет всё глубже в океане лжи и грязи, в который себя же загнала. Сколько таких, как она, каждый год приезжают покорять голливудские холмы? И сколько судеб успел поломать Город Ангелов, манящий блеском софитов? А люди такие глупые создания. Подобно безмозглым мотылькам летят на фальшивый свет, утопая в болоте, не в состоянии из него выбраться. Эмма понимала, что постепенно затухает. Хотя со стороны могло показаться совсем наоборот — начинающая и вполне успешная актриса, покоряющая Голливуд семимильными шагами. А на деле же очередная жертва детских мечт и грёз, которые в реальности оказались пустышкой, никому ненужной пылью. Слава и деньги не принесли Эмме должного удовлетворения. Каждый раз стоя перед камерой или же позируя на красной дорожке, она задумывалась, в какой момент жизни успела свернуть не туда. Запуталась, потерялась. Ей было всего двадцать, а по ощущениям все пятьдесят. Она банально устала, выдохлась. Сгорела подобно бенгальскому огню — ярко, но быстро. Оказалась слишком слабой для того улья, в который полезла по глупости. Оказалась слишком человечной для театра, в котором значение и ценность имело лишь количество масок в наличии актёра. И единственное, что хоть немного удерживало её на плаву до сих пор — мужчина напротив, смотрящий на неё так, словно она являлась главным разочарованием в его жизни. — За что тебя прощать, Эмма? — Джефф тяжело вздохнул, ощущая, как голова начинает кружиться после очередного кульбита на этих горках. А он мало того, что добровольно уселся в небезопасный аттракцион, так ещё и пристегнуться забыл. Адреналиновый наркоман херов. — Я знаю, что ты обо мне думаешь, — прошептала Эмма, опуская взгляд и начиная рассматривать свои туфли, словно видела их впервые. Дорогие, между прочим. Из последней коллекции. Похвастаться такими может не каждая, но какое значение это имеет для Эммы? У неё душа по швам трещит, сердце в грудной клетке бьётся быстро-быстро, стремясь выскочить наружу. Прямо в руки человека, обжигающего своим горячим дыханием. — Вряд ли, — Джефф хмыкнул. — Даже я порой не знаю, что о тебе думаю. Чистейшая, абсолютная правда. Его отношение к ней менялось буквально со скоростью света. Она могла улыбнуться, пожать худыми плечами и невинно хлопнуть большими глазами. В таких случаях у него возникало желание обнять её, крепко-крепко прижать к себе до хруста в костях и вдыхать неповторимый карамельный аромат, исходящий от неё. Или же она демонстративно закатывала глаза, шипела ругательства себе под нос и смотрела на него так вызывающе, что Джефф с трудом сдерживался от необходимости подойти и со всего маху впечатать её в стену. Чтобы штукатурка потрескалась, а в голубых глазах застыли слёзы. Чтобы раз и навсегда закрыла свой очаровательный рот, который источал столько сарказма и насмешек. Если бы Джеффа попросили перечислить качества, которые ему не нравятся в людях, он бы просто молча указал пальцем на Эмму. Коротко и лаконично, понятно без лишних слов. Эмма сочетала в себе все характеристики, которые Джеффа вымораживали и доводили до бешенства. Она была взбалмошной, наглой и язвительной. Она была абсолютно уверена в своей правоте всегда и в любых обстоятельствах. Даже если бы её застали стоящей возле трупа с окровавленным ножом в руке, она бы всё равно нашла тысячу оправданий и аргументов. Просто шла мимо, просто оказалась не в то время и не в том вместе. Просто очередная пиздецовая ситуация. Просто ещё одно правонарушение в папку с её делами. Просто Эмма. Просто пуля в висок и могилка для нервной системы Джеффа. Глупая девчонка, умеющая притягивать к себе неприятности подобно магниту. Ему порой хотелось больно вывернуть ей запястья, надеть на них наручники и, не сдерживая торжествующей улыбки, затолкать её в камеру с железными прутьями. Она заслужила. Она сожгла ему столько нервных клеток, что суд обязан будет приговорить её к пожизненному. Но Джефф этого не делал. Раз за разом прокручивал в голове их первую встречу и все последующие, вспоминал каждый момент её близости и понимал, что без неё он банально подохнет. Она настолько впиталась в кожу, пролезла под самые нижние слои эпидермиса, что стала незаменимой. Стала для него необходимостью. Он больше не мог представить свою жизнь без её широкой улыбки и громкого смеха, напоминающего звон хрусталя. У него кончики пальцев покалывало каждый раз от желания коснуться её нежной, шелковистой кожи. Провести по ней рукой, чуть надавить, ощущая мягкость и бархатистость девичьего тела. Эмма была очень нужна ему рядом. На постоянной основе. И даже если он окончательно лишится рассудка из-за неё — это сумасшествие будет сладким. Как карамель. Как вкус её пухлых губ. Джефф резко обхватил рукой её предплечье и потянул девушку наверх, заставляя её рывком подняться на ноги. Не давая Эмме опомниться, он поцеловал её, касаясь мягких податливых губ и ощущая их неповторимый вкус. Эмма сама потянулась к нему ближе, сама обвила тонкими пальцами его шею, посылая по коже крохотные заряды электричества. Сама улыбнулась сквозь поцелуй, понимая, что в очередной раз прощена. Опасность миновала, её не выкинут пинком под зад из полицейского участка. Она всё ещё нужна ему. — Я с тобой сахарный диабет заработаю, — сказал Джефф, чуть отстраняясь и заглядывая в голубые глаза, на дне которых плясали хитрые огоньки. — Почему? — удивилась Эмма, пальцами поглаживая затылок капитана. — Ты слишком сладкая. Как карамель, — Джефф странно фыркнул, а Эмма не сдержалась и громко рассмеялась. Ей пора было привыкнуть к подобным комплиментам. Пора было смириться с жёсткостью капитана, который лишь изредка и только рядом с ней становился вот таким… простым. Без груза ответственности на плечах и долга за спиной. — Не волнуйся, я буду ставить тебе уколы инсулина, — Эмма хитро прищурилась и резко подалась вперёд, задевая губами шею Джеффа и чуть сжимая зубами солоноватую кожу, игриво кусая. — Я просто счастлив, — криво усмехнулся Джефф, понимая, что у него выбора-то по сути и нет. Единственное, что ему остаётся — терпеть её детские выходки и молиться всевышнему, чтобы в один прекрасный день он всё же не прибил её. Так уж они устроены, всё по шекспировским канонам. И с катушек слетели вместе, и умрут в один день. Возможно, в Голливуде даже расщедрятся и снимут ванильную мелодраму по их охерительно увлекательной истории. Коп-невротик со склонностями к мазохизму влюбился в начинающую актрисульку без инстинкта самосохранения. Аплодисменты, дамы и господа, тащите своего Золотого Адама. Лучше уже вряд ли что-то будет.