коготь бога

      Все вокруг верят, что ее тело родилось из огня.       Обсидиан — хорошее, сильное имя.       Учитель дает ей его с надеждой, что она станет одной из опор их маленькой уютной школы, и Обсидиан улыбается в ответ, обещая помогать каждому в семье. Она делает это почти искренне, но за веселым смехом и хитрым прищуром скрывается страшная тайна, где ее имя — лишь ложь, а тело родилось вовсе не из горячей лавы.       Где-то там, далеко. В холодном космосе.       Обсидиан прищуривает глаза, а через них за школой наблюдает лунный принц.       Все ее существование — ложь, фальшивка. Она была рождена из кометы, что когда-то давно рухнула на поверхность Луны. Сверкнув ослепляющим хвостом, та приземлилась на белоснежный песок, и внутри упавшей звезды лунные духи нашли ее, спящую вместе с инклюзиями. Эхмея не мог выточить подобие жизни из синтетических камней, но ему было подвластно повторить деяния Учителя и подчинить себе чужие инклюзии — поработить их и заставить работать на себя. Вообразив себя богом, он воссоздал чужое...       Лунный принц называл это даром свыше. Он вложил ей в глаза информацию и бросил на Пуповине, где потом ее обнаружило это маленькое застывшее во времени общество. Обсидиан улыбалась новым знакомствам, Учителю, а все это время через ее глаза наблюдал Эхмея. Не нужно было слов, чтобы понять, чего желал лунный принц, а потому со своей напарницей одним летним вечером Обсидиан направилась на далекий утес.       Бедняжка говорила, что тут было слишком опасно, но Обсидиан убеждала ее в обратном. В том, что не будет там их поджидать лунный аппарат, ведь не было смысла прилетать так поздно за двумя загулявшимися напарницами. Она улыбалась и щурилась — чтобы Эхмея не догадывался об истинном значении ее улыбки.       Обсидиан была верна принцу, но любила новых сестер. И ей было жаль ступать на далекий утес, зная, чем завершится эта прогулка.       Тогда забрали Гелиодор.       И, видя, как ее осколки собирают в огромную чашу, Обсидиан испытывала лишь легкое разочарование. В себе ли, в напарнице ли? Гелиодор так глупо повелась на ее ложь, но всем им тут было свойственно доверять друг другу, и странное чувство — будто она была паразитом, уничтожающим организм изнутри — не покидало Обсидиан ровно до того, как наступил следующий день. Она закрыла глаза ночью, все еще вспоминая напарницу.       А открыв их, забыла о ней навсегда.       Эхмея говорил не держаться за прошлое — она следовала этому завету, полностью доверяя словам своего принца.       Обсидиан наблюдала. Она видела, как в Фосфофиллит зарождалось что-то иное, как та отправилась в зимний патруль. Наблюдала украдкой издалека за тем, как постепенно сближаются Антарк и глупышка Фосс, и все это видел Эхмея. Зимний сон не был необходим ей, ведь когда-то давно, в космосе, сплошная тьма окружала ее, закрытую в ядре кометы.       Они с принцем думали об одном. О том, что Фосс — это тот, кто был им нужен.       Потом Антарк разбили и забрали, а из Фосс постепенно лепили абсолютно иную, ту, кого Эхмея называл спасительницей. Обсидиан лишь украдкой наблюдала за ней, щуря глаза, — иногда, смотря на младшую свою сестру, она ощущала тоску от необходимости жертвы Фосс. Она так искренне радовалась Призрак, что было очень и очень печально давать принцу возможность увидеть подобное.       Ведь и Призрак не стало. Осталась лишь Каирнгорм.       Времена шли, менялись. Фосс уснула столетним сном, и время замерло — Обсидиан оставалось лишь ждать, когда пешка в игре лунного принца приоткроет глаза. И, когда это случилось, ей уже ничего не надо было делать — Фосс будто бы осознала все самостоятельно и сделала первый шаг навстречу принцу. Обсидиан оставалось лишь наблюдать с милой улыбкой за тем, как медленно рушится внутри их маленькой общины порядок, за тем, как Фосс объявляют предателем, за тем, как закапывают ее в землю.       Но она знала — это было не все.       А потому продолжала ждать, зная, что когда-нибудь, Фосфофиллит продолжит следовать желанию Эхмеи.