***
После поступления в Юэй, Тодороки встретил множество интересных личностей со своими характерами, замашками и интересами. Но, что в особенности не давало покоя – так это милый парень с зелёными волосами и глазами того же цвета, в которых, казалось, плескалось столько живости и невинности в перемешку со счастьем, что Шото невольно засматривался, пропуская через себя всё связанное с этим мальчиком. Его имя – Мидория Изуку, и, как подумалось гетерохрому, это имя ему целиком и полностью подходило. Тодороки даже не заметил как стал зависим от присутствия Мидории, и это его даже взбудоражило. Ведь внутри скопилось столько ранее неизвестных чувств, от которых по телу пробегали приятные мурашки, когда зеленоглазый одаривал своей улыбкой. Сын второго героя – звучит почётно, вселяет уважение и долю страха, учитывая, как быстро разлетелась новость о нелюдимости самого младшего ребёнка. На деле же сейчас если посмотреть на него, то можно увидеть на его лице лишь растерянность и непонимание ситуации, так как он был ошарашен всеми переживаниями, что были в нём. Можно сказать, что Шото – неженка, раз такая простая вещь, как влюблённость, выбила его из колеи. Но на самом деле, кто будет не удивлён совершенно непонятному беспокойству при виде определённого человека, трепету в душе и приятному покалыванию в грудной клетке, если такого никогда не было?***
До гетерохрома доходило долго. Две недели. Две недели ему понадобилось, чтобы понять, что он влюбился, а когда понял, то выпал в осадок. Он же парень. И Изуку парень. Никто не говорил Шото, что такое может произойти. На руку ему сыграл тест, который Деку успешно завалил, а Тодороки получил балл выше среднего. После небольшой заминки Мидория всё-таки подошёл к двупричудному с просьбой объяснить материал и ошибки. Шото в шоке посмотрел на засмущавшегося зелёноволосого, подмечая каждое, даже самое маленькое изменение на лице с веснушками. Сначала он обратил внимание на изумрудные глаза, часто бегающие в разные стороны в попытке не смотреть на гетерохрома, дабы не покраснеть ещё больше. Затем перевёл взор на чуть розовые щёчки, усыпанные веснушками, которые под влиянием яркого цвета стали ещё отчётливей. И в самом конце он уставился на губы, те расплылись в неловкой сдержанной улыбке, отчего сердце замерло, а затем ускорило свой ритм в три раза сильнее, чем было до этого. После, он сказал: «Хорошо» — и... улыбнулся. Не сильно, буквально приподнял уголки губ. Но сердце тут же прострелила такая боль, от которой Тодороки чуть болезненно застонал, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. От Деку этот жест не укрылся, и он сразу же начал с беспокойством в голосе расспрашивать. — Тодороки-кун! С тобой всё в порядке? Что произошло? Тебе больно? Тодороки ответил на все вопросы разом, стараясь сделать более-менее спокойное и умиротворённое лицо. — Всё хорошо. По лицу Мидории можно сделать вывод, что он не поверил, однако предпочёл ничего не говорить больше. А гетерохром решил для себя, что не сможет не улыбаться этому солнцу, которое так беспокоится о других. И если Шото и будет выражать то, что никогда не выражал, то сделает всё возможное, чтобы никто не догадался о его болезни.***
После вечера, проведённого в комнате Тодороки, Изуку понял для себя две вещи: первая – это то, что Шото довольно умён, и вторая – двупричудный не такой уж нелюдимый. С ним есть о чём поговорить, а потому, после завершения школьных дел, они принялись обсуждать всё подряд: причуды, злодеев, учебную программу, жизнь до Юэй. И всё-таки Тодороки рассказал зелёноволосому слишком много о том, откуда шрам и об отношениях в семье, хотя до этого совершенно ни с кем этого не обсуждал. Деку лишь поддержал и приободрил одноклассника. Они беседовали ещё очень долго, но день не вечен, и настало время расходиться. На следующее утро Мидория вновь подошёл к сыну Старателя, но с более весёлым и интересным предложением. — Как насчёт похода в кино на этих выходных? В прокат выходит новый фильм, который я бы очень хотел посмотреть. Ну так что? Шото оценивающе взглянул на Изуку, прищурился, а затем с чистой улыбкой на лице ответил: — Конечно Без лишних слов понятно, что гетерохром испытал невероятную боль, она была острее и сильнее предыдущей, и, как думал Шото, из-за выразительности улыбки. Оказалось, что чем ярче и ослепительней улыбка, тем больше страданий она приносит. Как жаль...***
— Тодороки-кун, какие места выберем? — На твоё усмотрение... — Хорошо! Здравствуйте я бы хотел... Деку говорил что-то кассиру, но на этом моменте Шото перестал слушать то, о чём говорил зеленоглазый, он лишь смотрел. Оглядывал Изуку с ног до головы, подмечая то, как ему идёт пальто, как глаза особенно веселы сегодня, как кудряшка выбилась и хотелось заправить её за ухо. Что собственно гетерохром и сделал, под удивлённый взгляд обладателя причуды «Один за всех». Спустя пару секунд Тодороки опомнился, ошарашенно смотря в лицо парня. И это было самое лучшее мгновение в его жизни! Зеленоволосый до кончиков ушей покрылся красным, глаза его распахнулись в изумлении и в них можно было прочесть непонимание, удивление, смущение и толику испуга. Рот его слегка приоткрыт, и Шото задержал на губах свой взгляд, думая при этом, что они, вероятно, тёплые и мягкие. Затем он снова посмотрел в изумруды и выдавил из себя, опуская взгляд: — Прости... Мидория резко отмер и ожил, часто проморгавшись, забегал глазами по окружению, при этом судорожно выдыхая. — Д-да н-нет, в-в-всё в порядке! — ... — Да, точно! П-пошли занимать места! По итогу фильм таки им понравился. И даже Тодороки был приятно удивлён тем, насколько он хорош. Или же это всё потому, что Мидория был рядом? Над этим Шото предстоит думать всю ночь, ровно как и Изуку думать над тем, почему касания гетерохрома принесли такое приятное тепло. Оба они заснут только под утро с восходом солнца и пением птиц.***
Тодороки с Мидорией довольно сильно сблизлись, буквально каждую перемену проводили только в компании друг друга, и это заметили одноклассники. — Эй, Мидория! — крикнула Мина. — Что между тобой и Тодороки? От этого вопроса все сразу замолчали и устремили свои взгляды на прервавшую беседу парочку. Весь класс 1А стал свидетелем того, как Изуку краснеет со скоростью звука, а Шото переводит взгляд то на зелёноволосого, то на зачинщицу всей этой нелепой ситуации. И так как Деку ближайшее время будет пребывать в астрале, гетерохром первым решил подать голос. — Ничего. Вас это не касается. Такого не ожидал услышать никто, а потому все удивились ещё больше, быстро подходя и расспрашивая то Изуку, то Шото. Находиться в центре внимания было непривычно никому из опрашиваемых, поэтому двупричудный быстро взял за руку зелёноглазого и поспешил выйти из класса, чтобы затеряться в коридорах школы. От такого контакта сердце увеличило свои обороты и когда оба оказались в безопасной зоне, то Шото обернулся, встречаясь взглядом с этими глубокими глазами, такими притягивающими, прекрасными, словно художник задействовал невероятное количество оттенков зелёного и написал из них шедевр, вкладывая всего себя. Изуку же был пойман в плен цветных глаз – серого и бирюзового. Видеть разные радужки так необычно и увлекательно, сначала зелёноволосый посмотрел в серый глаз, было ощущение словно он оказался в зимнем лесу, холодном, но таком привлекательном, что не отрывал бы взгляд до самой смерти. А затем перевёл взор на радужку левого глаза и где-то глубоко внутри чуть не умер от этой красоты. Цвет был необычным, ненатуральным и казался даже каким-то ядовитым, но это и было его особенностью, где ещё можно встретить такое? Вероятно нигде, вот и Мидория окунулся с головой в этот океан, понимая, что не может перестать смотреть. Шото тоже не мог, но он и не пытался разорвать зрительный контакт наслаждаясь этим мгновением... Первым опомнился Деку. — А... а... Т-тодороки-кун! М-м-может отп-пустишь уже р-руку... — Изуку нервно облизал губы, переводя взгляд с пола на стены и потолок. — Да, конечно, — гетерохром потупил взгляд в пол и всё-таки отпустил запястье, после чего почувствовал, как до него дотрагиваются пальцем. — Спасибо. Шото медленно поднимает взгляд, скользя по телу одноклассника. — За чт... — и застывает, поражённый этой солнечной улыбкой, от которой глаз не оторвать. — Как за что?! За то, что утащил нас оттуда! — и смеётся. Так звонко и радостно, что двупричудный хочет улыбнуться. И делает это, превозмогая боль.***
— Шооотооо... — зовёт Мидория, выбегая из общежития и пытаясь догнать гетерохрома. — М? Что такое? — он ведёт глазами по привычным очертаниям друга и останавливает внимание на губах. С того момента, как эти двое стали обращаться друг к другу по именам, прошло не так уж и много времени, но теперь, даже спустя такой короткий промежуток, они не могли иначе. Уже привыкли. Любой человек, взглянувший на них, вероятно, скажет, что это пара. Хотя, ни Тодороки, ни Мидория не возражали. Они ведь и правда походили на влюблённых: постоянно держались вместе, делали всё вместе, общались на все темы, которые только можно придумать, свободно ночевали друг у друга, в общем, одним словом — спелись. Но... была и другая сторона монеты. Чем дольше они общались, тем больше улыбался сын Старателя, что пагубно на него влияло. Теперь он стал посещать врачей, чтобы они осмотрели его или прописали что-то. И что настораживало больше всего, так это усиливающаяся боль. В один из осмотров ему сказали, что такими темпами ему недолго осталось, в тот день отец Шото устроил ему нервотрёпку, в сотый раз напоминая, что он должен превзойти Всемогущего и умирать ему сейчас уж точно нельзя. Двупричудный слушал краем уха, ему не нужно было долго думать, чтобы прийти к выводу, что сделает он опять по-своему, вопреки упрёкам отца и докторов. — Ух... ах... сейчас... — пытался отдышаться Деку. — Хаа... Шото, открылся новый ресторанчик на улице XXX, пойдёшь? — Ммм, когда? — Завтра, в 5 вечера. — Хорошо, Изуку, — и снова улыбка. Милый жест, выражающий дружелюбие, а причиняет столько боли... На следующий день Тодороки выбирал что одеть: красную рубашку, подчёркивающую красные волосы, или синюю, идеально подходящую ему в размерах? Выбор пал на красную. Чёрные штаны или белые? Одинаково хорошо смотрелись обе пары, но всё же гетерохром предпочёл соблюсти цветовую гамму, как на голове, а потому ответ очевиден – белые. Шото выглядел невероятно, но на самом деле ему было куда более интересно воображать в чём пойдёт Мидория.***
На встречу Деку пришёл в тёмно-серой рубашке и тёмно-зелёных брюках. Как и думал Шото, Изуку будет выглядеть сдержанно. Стоит признать, что выглядело это гармонично и стильно. — Ну что? Пойдём? — пропел Мидория, толкая Тодороки локтем в бок. — Угу, — Шото кивнул, больше себе, нежели зелёноволосому, и они направились к дверям заведения. Внутри всё выглядело невероятно. Стены были тёмно-коричневыми, как и вся мебель, но её отличие в белых вставках, выгодно подчёркивающих ровные контуры. С потолка свисали люстры, что были больше для виду, ведь между столами стояли подставки с лампами, которые и создавали основное освещение. Сиденья представляли собой стулья с мягкой обивкой, а на окнах висели светло-коричневые шторы, которые почти не пропускали света. В связи с тем, что ресторан открылся буквально позавчера, народу здесь не много. Но Шото думает, что с таким богатым и роскошным интерьером тут будут бронировать столы за месяц. Они присели за один из столов напротив друг друга, взяв меню и внимательно с ним ознакомившись. Спустя ровно минуту к ним подошёл приятного вида мужчина с блокнотом в руках. — Выбрали, что будете заказывать? — Ммм, сейчас, Шото, что ты закажешь? — Деку вопрошающе поднял взгляд, иногда возобновляя осмотр меню. — Думаю, я возьму баранью корейку в духовке, тигровые креветки и блинчики фламбе. Из напитков я выберу зимний мохито. — Хмм... тогда я выберу прошутто с дыней, салат с помидорами и каперсами, черничный мусс и из напитков гранатовый грог. — Хорошо, ваш заказ будет через 30 минут, — сказал официант и скрылся в дверях для персонала. Время парни скоротали за беседой, а после ужина зеленоглазый неожиданно для гетерохрома предложил пройтись по набережной. Время было полседьмого, пара неспеша прогуливалась по берегу моря, наслаждаясь закатом, волнами, что двигались в своём успокаивающем темпе. Шли парни молча, просто упиваясь обществом друг друга. Тишина была не давящей, а лёгкой и привычной. В какой-то момент зелёноволосый остановился, что заставило младшего сына Старателя обернуться, вопрошающе разглядывая одноклассника. Изуку поднял свой взгляд, в котором было столько нежности и любви, что Тодороки смутился и слегка покраснел. Деку тоже был красный, но зрительный контакт не разрывал, как делал это раньше. Шото тоже старался смотреть как можно мягче, настолько, насколько мог, решив всё скрасить слабой улыбкой. После этого мальчишка подошёл ближе, взял за руку гетерохрома, и, продолжая смотреть, сказал еле слышно, едва уловимое: — Я люблю тебя. Двупричудный ни секунды не колеблясь ответил. — И я тебя, Изуку... После чего улыбнулся так широко, открыто и красиво, как только возможно, а от боли на глаза выступили слёзы, неспешно скатываясь по щекам. Далее всё стало размыто и медленно наступала темнота, Тодороки лишь понял, что падает и последнее, что он слышал — это крики теперь уже любимого человека...***
Прошёл год со смерти Тодороки Шото, самого дорого и любимого человека Мидории Изуку. Зелёноволосый пришёл с цветами на могилу. И лишь тихо плакал, так тихо, что услышать можно было бы только человеку, вплотную подошедшему. Доктора при вскрытии диагностировали остановку сердца. Они не спасли его. Не успели. И теперь Деку нести это бремя человека, который не среагировал быстрее. Он винил во всём себя, за что Шото бы его неприменно отругал. Но теперь он и слова не скажет, будет безмолвно лежать под землёй, перед ногами зеленоглазого. И теперь единственное напоминание о нём – это их совместная фотография, сделанная при походе в тот самый ресторан.