Тонкокостный столичный мальчик

— Эй, Москва! Парень оборачивается, крупно вздрогнув острыми плечами. Ар-те-мий. В деревне его бы звали Тёмой, Тёмкой, Артёмом, но — мальчик из Москвы, острые плечи и тёмные пятна под глазами. Пара десятков шрамов по костлявым запястьям и загнанный взгляд из-под длинной, городской челки. Артемий будто всех априори боится, так смотрит. А его, Толяна, в особенности. — Москва! Конечно, Толян знает, как мальчишку зовут. Перекатывал по языку высокий рычащий взлет и мягкое, карамельно-тягучее окончание по ночам, выстанывал в пустом доме днём, твердо зная, что жена не вернётся к вечеру или даже утру. Представлял тонкие ключицы и вскидывающиеся на вздохе ребра, острые режущие скулы, которые долго не заживали от пудовых кулаков местных мужиков. И перебитый — по его вине — нос с плохо заживающим некрасивым шрамом. — Что надо, гомофоб ебучий? — дерзко отзывается мальчишка, которого сразу выдают спрятавшиеся в рукава руки. Красивые, узловатые пальцы, плоские ладони, рассечёные линиями жизни и судьбы, тонкокостные запястья. Артемий не умеет драться, может, никогда и не пробовал, воспитанный в какой-нибудь приличной семье. Даже защищаться толком — не умеет и всё, ненароком подставляет красивое лицо жестоким ударам. И выглядит каждый раз так удивлённо, будто никогда его не били до этого. Может, и не били: под жестоким предательством он не гнётся, как прогнулся бы любой, мало-мальски разбирающийся в людях, а ломается, крошится в мелкие осколки депрессии, темного страха и отчаянья. Его ж предали, страшно, неожиданно и очень больно. Ударили в спину и ещё полсотни фраз из пабликов ВКонтакте. Вот сейчас: дерзко кричит, защищённый забором между ними, хотя этот забор Толян и перемахнет влет, а стоит мужчине двинуться ближе — несётся прочь, так, что пятки сверкают. Толян бы догнал, да пугать не хочется, пусть зайчик малость успокоится, в себя придет. А ловит в мастерски расставленные силки, играя на юношеской гордости и желании показать себя, устраивает все так, чтоб пару часов их не хватились точно, чтобы к его дому никто даже приблизиться не вздумал. — Что? Эй, пустите меня! — взвивается мальчишка, пойманный за рукав вечной растянутой водолазки. Ткань мягко льнет к рукам, в отличие от ее хозяина. — Не рыпайся. — приказывает Толян, вталкивая Артемия в спальню. — Отпусти меня! Сейчас же! — воинственно лает тот, и Толян замечает, как сильным боязливым тремором Артемию сводит пальцы. Толян зажимает его к стенке, стараясь выловить, но мальчишка извивается, как кот, уходит от рук и вырывается изо всех сил. — Да куда ж я тебя, такого, пущу? — больше сам себе отзывается Толян, но Артемий неожиданно зло, тонко от обиды, по-лисьи рычит: — А потом что? Тоже меня забрать прикажешь? Я себе всю спину там расцарапал, одежду на мусорку, а ты смеяться смеешь? Мудак! — и сильно толкает Толяна в грудь. Толкает действительно сильно, мужчина едва не упал, но быстро вернул себе равновесие и рванул вслед за улизнувшим из угла Артемием. — Нет! — вскрикнул парень, перехваченный буквально через пару шагов. Толян перехватил его за узкие бедра и вбил в стену. От удара вылетел весь воздух, и Артемий задушенно-хрипло вздохнул и закашлялся, не переставая отбиваться: — Хватит, плохая шутка! Я уже понял, что ты меня ненавидишь, хватит! Вместо ответа Толян врезал кулаком в двух сантиметрах от головы мальчишки, и тот предсказуемо вжал голову в плечи, даже не подумав защищаться руками. Дрожащие плечи привели в чувство. Толян аккуратно приобнял Артемия за бедро и спину, и подтянул ближе к себе, провел вверх от вздрагивающих бедер до груди, задирая растянутую водолазку. Артемий захватил в кулаки края рукавов и попытался закрыться — хоть как-то. — Отпусти меня, — провыл он, уже не пытаясь сопротивляться. Только полузадушено вскрикнул, когда Толян уже не грубо опустил его на кровать, а аккуратно придержал спину и голову. — Вы серьёзно, да? — вздохнул, удивившись и смирившись напору Толяна. Распластался, ошалелый и трогательно встрепанный, как воробей, испуганно сверкающий глазами и чуть заметной влажностью на ресницах. — С ума меня сводишь, — выдохнул Толян, перехватывая мешающие ему руки и удерживая над головой. Разметавшиеся по подушке волосы солнце из окна высветило в молочно-белую рыжину. — Что ж ты тогда… — начал Артемий, но не смог закончить, закусил нижнюю губу и зажмурил глаза. Судорожно вздохнул, сорвавшись на середине в мягкий, бархатный стон: Толян чувствительно провел пальцами по впалым рёбрам вниз до пока скрытых под джинсами острых косточек бедер с нежной кожей. Водолазка задралась до самых подмышек, и мужчине открылись соски, ложбинка между ними и сладкие ключицы. Артемий стонал уже смелее, выгибался всем телом и жадно дрожал. Толян сдернул ему на руки водолазку, давая себе полную свободу, и присосался к ключицам, изящному взлету шеи и острому кадыку. — Сильно не кусай, хищник, — насмешливо протянул Артемий, выпутал одну руку из рукава и положил ее на бритую макушку, притягивая к себе ближе, и немедленно, конечно, был укушен. Впрочем, Толян тут же зализал засос и перешёл метить грудь и соски, и ребра, и наконец стянул с парня джинсы вместе с бельем. Толян погладил полувставший, красивый аккуратный член, и Артемий жалобно всхлипнул, закатывая глаза. Длиннющие белые ноги безвольно раскинулись в разные стороны, открывая парня полностью. — Сделай что-нибудь, не тормози, — умоляюще приказал он, прогибаясь в пояснице, показывая себя. Толян вид оценил, подхватил Артемия под литые бедра, заставив обнять себя вокруг поясницы ногами. По его плечам тут же заскользили руки, которые парень наконец-то выпутал из водолазки, притянули его ближе, и Артемий его поцеловал: — Я сразу понял, что в тебе есть что-то, — просипел он, чувствуя, как в задницу входит пара пальцев, — меня как… О, боже! Как магнитом тянуло к тебе… Ещё, пожалуйста… Он был весь податливый, растекающийся в руках, как масло, и трогательно лезущий обниматься. Белокожий и почти светящийся, и глаза у него, кажется, счастливо светились, и из них ушла вечная усталая муть. Толян аж залюбовался, за что получил короткими ногтями по спине: — Давай уже! Мальчишка осмелел, разгоряченный ласками, и Толян подвинулся ближе и плавно толкнулся бедрами внутрь. Артемий гуттаперчиво выгнулся, подставляясь в руки, выстонал что-то невнятное и обнял Толяна руками: — Боже! Я… Погоди… Не резко… Двигайся, прошу! И изнутри он был шелково-податливый, приятно и волнующе тугой и горячий. Длиннющие ноги обвили Толяна за поясницу. Теперь Артемий обволакивал его, окружал со всех сторон и молочно-белой кожей, и нежно-розовым нутром. Толян двигался не слишком быстро — ровно настолько, чтоб Артемий сбивчиво стонал и задыхался на каждом вздохе. На его щеках вспыхнул персиковый, нежный румянец. Толян опустил одну руку вниз по бедру на подтекающий смазкой член. Артемий на это движение вздрогнул всем телом и умоляюще вскинул блестящие глаза: — Ещё… Прошу, ещё! Он хорошо, жарко сжимался на каждое движение руки Толяна, и тот рыкнул и сорвался в быстрый, агрессивный темп. Артемия затрясло уже неконтролируемо. Он крупно вздрагивал всем телом, прогибался в пояснице и сладко всхлипывал, и от этих звуков щекотно ныло в животе. Толян почувствовал, как неспешным волнами накатывает оргазм, простреливает удовольствием от затылка до пяток. Одновременно с ним крепко сжался Артемий, щуря глаза и обмякая. Кончил он громко, выстонал напоследок что-то смешанное из: «Господиспасибодавайещё» и утомленно затих. Толян лег рядом. В голове шумело от пережитого удовольствия. — У нас не будет проблем из-за этого? — тихо прошелестел Артемий через некоторое время. От его «нас» стало очень хорошо, и Толян невозмутимо пожал плечами. Пригревшийся на нем Артемий недовольно заворчал и прижался ближе. — Посмотрел бы я на того, кто попробует доставить мне проблемы. Артемий удовлетворённо кивнул и прикрыл глаза. *** Толян тихо соскользнул с кровати и замер в двух шагах. Артемий даже ухом не повел — как лежал, уютным клубком свернувшись между стеной и его, Толяна, боком, так и спал в нагретой ложбине. Рассветное солнце ползло вслед за уходящей вверх вдоль позвоночника дорожке лёгких засосов. Толян внимательно проследил взглядом встрепанные волосы, тонкие плечи, скат ребер в провал талии и взъем бедра. Он подумал, что синяки у мальчишки под глазами стали чуть меньше, а вечно хмурое выражение лица сменилось спокойным. Что так Артемий казался ещё тоньше, беззащитнее и светлей. Толян лениво повернул голову на изумлённый тихий вздох от двери. Жена широко распахнутыми глазами смотрела на мирно спящего в их постели Артемия, прикрыв ладонью рот. Когда она перевела взгляд на Толяна, он заметил мелькнувшее в ее глазах… понимание или что-то вроде того. — Ир, — тихо, чуть угрожающе проговорил Толян, — этот мой. Этот мой. Ирина кивнула и, бросив через плечо дрожащее: «Я у мамы поживу», исчезла за дверью. Толян дождался звука хлопнувшей входной двери и вернулся в постель. Наклонился, обдавая шею спящего горячим дыханием. Артемий начал ворочаться, недовольно отвернул голову. — Просыпайся, Тём. Парень потянулся и открыл глаза.