Not perfect

      Наталью Альяновну Романову с самого детства учат быть идеальной: идеальная балерина, идеальный боец, идеальная соблазнительница, идеальная шпионка, она идеальна во всем. Выдающаяся выпускница Красной комнаты. Рыжая красавица, всегда хладнокровная, держащая мысли в полном порядке, и главное — не испытывающая никаких эмоций.       В любовь играют только дети.       То правило, которому Наташа следует беспрекословно. Она повторяет его перед сном вместо молитвы, словно боится, что, пропустив хоть раз, окажется в западне.       А ей нельзя.       Любовь заставляет совершать глупые поступки, не поддающиеся логике. Идеальным такое чуждо.       Все меняется после встречи со Стивом Роджерсом. Бравый Капитан подкупает своей наивностью, своим желанием помочь всем вокруг, своими манерами, а еще — безразличием. Стив Роджерс словно намеренно не замечает ее сексуальности. Стив Роджерс смотрит на нее исключительно как на товарища.       И это цепляет.       Наташа открывается ему с каждым разом все больше и больше, рассказывает о своей жизни, но аккуратно танцует вокруг прошлого. Роджерс же, наоборот, живет ушедшими днями, упоминает часто сгинувшего во льдах друга Баки и девушку, что покорила капитанское сердце.       У Романофф что-то в груди колется, когда она в очередной раз слышит про Пегги Картер. И с каждым упоминанием о ней, с каждым взглядом на ее безупречный снимок в компасе, боль под ребрами только разрастается и разрастается.       Наташа даже к доктору желает наведаться — идеальные не болеют ведь, — пока Клинт не сообщает ей самую страшную новость на свете:       — Ты влюбилась, Романофф.       Она уверена, что проклятое сердце замирает в груди на мгновение. Проскочивший пропущенной нотой пульса удар отдается траурным звоном на барабанных перепонках.       Наташа Романофф не может влюбиться. В любовь играют только дети, а она не ребенок. Только вот ей не вспомнить дня, когда в последний раз она повторяла свою молитву перед сном — кажется, это было так давно, что память ее посылает к черту.       Бартон заявляет без тени сомнений — все будет хорошо, и Стив парень отличный. Он даже дает свое благословение на эти отношения, будто именно его не хватает для их начала…       Романофф не знает, как так выходит, но они со Стивом действительно начинают встречаться. Наташа впервые ощущает себя слепым, продрогшим котенком, бредущим на ощупь по улице в отчаянном желании выжить. Она никогда никого не любила. Ее этому не учили.       К счастью, с Капитаном бояться ей нечего. Он уверяет ее снова и снова, что не сделает больно, что будет любить и заботиться о ней. И Наташа верит ему, может, потому, что ей больше ничего не остается. Идеальные ведь наивными не бывают.       Романофф улыбается открыто все чаще и постепенно улыбка эта вытесняет убийственно-хитрую ухмылку с ее лица. Наташа вкушает подлинное счастье, и в лучшее будущее ей впервые хочется верить, оно обязательно будет, вместе со Стивом, естественно.       Она даже не злится, когда после смерти Пегги Стив становится отстраненным. Наташа понимает, насколько важным человеком в его жизни была безупречная, непотопляемая Картер.       Но капитанский взгляд теперь устремляется лишь в компас — он думает, что делает это тайно, что никто не увидит, что она не увидит. Только Наташа все видит, все замечает — ее вышколили в Красной комнате до идеала.И в груди вновь неспокойно.       Она сравнивает это ощущение с рецидивом. С новой злокачественной опухолью после ремиссии.       Будто ему этого мало, Стив во сне еще и болтает без умолку. Наташа всегда находила это милым, пока имя Пегги не врывается и в их совместную ночную тишину. Оно звучит громко и четко, режет по нервам, заставляет Наташу закрыть уши руками, лишь бы больше никогда его не слышать.       Карточный домик призрачного счастья продолжает рушиться — вернувшись из прошлого, Стив признается, что видел Пегги. Даже в такую важную миссию она сумела пробраться. Наташа понимает быстро — разгадка ведь давно была на поверхности — она может ломать и обманывать себя сколько угодно, но ей никогда не стать той самой. На Вормир она отправляется осознанно, заведомо зная, что не вернется.       — Увидимся через минуту, последние произнесенные ею слова, в них — тысячи невысказанных признаний, и порядком позабытая убийственно-хитрая ухмылка на прощанье.       Наталья Альяновна Романова была идеальна, но осталась в далеком прошлом.       А неидеальной Наташи Романофф больше нет.