***
Офис Риса маленький. Уютный. На одной стене нарисована огромная красная буква А. Другая увешана рамками с фотографиями — на которых Рис в основном жмет руки старикам в костюмах — и наградами за гуманитарную деятельность и особые успехи в разработке оружия. От Джона не укрывается ирония. Он гадает, укрывается ли она от Риса, или это у него такие шутки. Помимо низкого ряда шкафчиков под огромным окном офис особо ничем не обставлен. Широкий дубовый стол Риса занимает собой почти все пространство, и этим все сказано. Он, наверное, стоит больше, чем здание, в котором стоит. Это все, что нужно человеку, чтобы произвести впечатление. Ну, еще хорошее кожаное кресло. Но оно у Риса тоже есть. Он сидит в нем, когда Джон приходит, словно король на троне, лениво излучая власть. При звуке открывшейся двери он отрывается от монитора и встречается взглядом с Джоном. На лице у него отражается неприкрытый шок. — Ох, — выдыхает Рис. Джон останавливается, сделав всего один шаг. Волосы у него на затылке встают дыбом, и он непроизвольно оглядывается, проверяя, не зашел ли кто после него. Там никого нет. Когда он снова поворачивается к Рису, тот молча разглядывает его. Он открыто пялится, завороженно окидывая Джона взглядом и с искренним интересом задерживаясь на разных деталях. Его правая рука. Нагрудный карман с пачкой сигарет внутри. Его лицо — в особенности. Этого достаточно, чтобы Джон пожалел, что не оделся сегодня на работу поприличнее. На нем белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, черный галстук свободно болтается на шее. Темные брюки немного мятые, а туфли видали лучшие дни. Для начальника небольшого отдела этого хватает. В сравнении с Рисом — в отглаженном черном костюме и с кроваво-красным галстуком, затянутым до горла, — он выглядит неряхой. Когда осмотр продолжается так долго, что его завершения уже не предвидится, Джон прочищает горло. — Вы хотели со мной поговорить, босс? — подсказывает он. Взгляд Риса снова взлетает к его глазам. — Ты работаешь на Атлас, — говорит он. Джон оглядывает помещение — огромную красную букву А, и фотографии, и награды. — Да, — отвечает он, встречая взгляд Риса. — Не на Гиперион, — говорит Рис. — …Нет. Гиперион вот уже восемь лет как отошел от дел. Атлас их уничтожил. Точнее, Рис, причем с такой выверенностью и жестокостью, какую большинство цивилизованных людей приберегает для преступников и бешеных собак. Мысль о том, что кто-то в нынешние дни может работать на Гиперион, кажется в лучшем случае смешной. Среди их сотрудников еще числятся только отдельные грузчики да железяки, избежавшие уничтожения. И призраки. Призраков там много. — Ну и вселенная, — бормочет себе под нос Рис. Дурное предчувствие Джона усиливается. Ему не нравится, когда его вот так загоняют в тупик, выбивая почву из-под ног. — Вы хотели поговорить со мной про Матти? — произносит он, пытаясь вернуться обратно в знакомые воды. — Про кого? — переспрашивает Рис. Джон прищуривается. — Про Матиаса Хоффмана — он пытался украсть десять миллионов долларов, — медленно говорит он. — А еще пытался повесить это на меня. У меня сложилось впечатление, что вы вызвали меня из-за этого, босс. — А, точно, этот, — говорит Рис. Он встает и обходит стол, останавливаясь перед Джоном. Он выше, но всего на пару дюймов. — Каково это? Быть преданным своим же подчиненным? «Что это за долбанутый вопрос?» — думает Джон. Вслух он произносит: — Не знаю. Это уже как-то в прошлом. Его больше нет, так чего беситься и тратить на него энергию? Я бы, наверно, больше разозлился, если бы у него почти получилось преуспеть. — Хм, — хмурится Рис. Его глаза сужаются еще сильнее, а затем он внезапно наклоняется вперед, замирая в паре дюймов от лица Джона. Вблизи Джон видит, что Рис не просто миловидный. Он красивый. Они почти ровесники — им под сорок, но кого это волнует, — но Риса годы как будто не коснулись, он словно портрет, а не живой человек. На его лице нет морщин, темные ресницы густые и длинные, а кожа кажется мягкой и гладкой. Его ЭХО-глаз неестественного ярко-желтого цвета, как у кошек, а другой, настоящий глаз — насыщенный карий. Такой контраст чем-то цепляет, совсем не так, как зелено-голубая гетерохромия Джона. Рис бесспорно привлекателен. Вблизи Джон не может не испытывать влечение. Прежде чем он успевает решить, что с этим делать, Рис отстраняется с удивлением на лице. — Ты куришь, — говорит он. — Ну да, иногда, — отвечает Джон. По спине у него бегают мурашки от смеси тревоги и возбуждения от осознания, что Рис его нюхал. — Вредная привычка. — Я не знал, — говорит Рис. — Чего, что это вредная привычка? — переспрашивает Джон. — От этого рак развивается, парниша. Рис смотрит на него с секунду. А затем: — У тебя есть семья, Джек? — задает он вопрос. — Жена? Дети? Джон колеблется. Это может быть угрозой, что приводит его в бешенство, вот только ему не за что угрожать — разве что Рис настолько ненавидит прозвища, что тоже вполне возможно. Но голос у него довольно спокойный. Вся эта встреча похожа на какую-то проверку, если честно, цель и смысл которой лежит за пределами понимания Джона. Он задается вопросом, будет ему лучше пройти ее или завалить. Он задается вопросом, у всех ли, кто говорит с Рисом, такое чувство, будто они одновременно ведут сразу две беседы, причем одну из них — на другом языке. Или в другой вселенной. Наконец он отвечает: — Меня зовут Джон. — Точно, — произносит Рис. — Джон. Так что? — …У меня есть дочь, — неохотно признается Джон. — Да? — откликается Рис с притворным интересом. — И сколько ей лет? — Недавно исполнилось тринадцать. — Тринадцать, — повторяет Рис. — Трудный возраст. Дети в этот период начинают бунтарствовать, верно? Делают всякие глупости, например, набивают татуировки. — Ангел — послушный ребенок, — с нажимом произносит Джон. — Без татуировок? — Без татуировок. Рис обдумывает это с секунду, после чего выражение его лица меняется на более веселое. — Что ж, — говорит он. — Может, это только я такой был. Взгляд Джона падает на концентрические круги на шее Риса — один замкнутый и другой неполный. Нижняя часть татуировки скрыта за воротником от его костюма, отчего она похожа на восходящее над линией горизонта солнце. Кожа Риса под черными чернилами бледная и ровная, но и она тоже исчезает под рубашкой. Пальцы Джона дергаются в порыве оттянуть этот воротник и целиком увидеть эту длинную шею, со всеми рисунками. Он облизывает губы и отрывает взгляд, возвращая его к лицу Риса. — Мятежный дух, да? — спрашивает он. — Это про вас, босс? Улыбка Риса становится шире. — Не совсем, — отвечает он. — Но лучшие бунтари всегда те, кто поначалу был послушным. А что насчет тебя, Джек? Ты послушный? — Я Джон, — снова поправляет Джон. — И нет, не думаю. — Я тоже не думаю, — соглашается Рис. — Вот почему это будет так весело. Ты сегодня свободен? Тут Джон потрясенно осознает, что, возможно, он неправильно все понял. Непонятный вызов ни с того, ни с сего, разглядывание, личные вопросы, нюхающий его Рис. Джон знает, что хорошо выглядит. Он не обделен вниманием, даже в его возрасте и несмотря на то, что он курит и у него ребенок-подросток. Но если Рис с ним заигрывает, это пока что самый странный подкат на счету Джона. Особенно учитывая, что это его босс, который никак не может запомнить его максимально простое имя. Однако это все упрощает. Теперь, когда у него есть представление, что здесь вообще происходит, он наконец обретает уверенность. С такого рода проблемами он хотя бы умеет справляться. Более того, решает он, снова кидая взгляд на открытую полоску шеи Риса. Именно такого рода проблем он и хочет. — Это зависит от того, что вы готовы предложить взамен, — говорит Джон. Он задирает подбородок, глядя на Риса сквозь ресницы сверху вниз. — Я тебе это компенсирую, разумеется, — хмурится Рис. — Как за сверхурочные. И Джон снова теряется. — Так, я запутался, — говорит он, опуская голову. — Что конкретно вы… — Думаю, это не займет много времени, — произносит Рис. — Туда только добираться проблемно. Вообще, — он разворачивает на кибернетической ладони часы и смотрит на время, — нам, пожалуй, стоит отправляться прямо сейчас, чтобы успеть до начала ночного цикла. Джон вздыхает. «Непостижимый засранец, — думает он. — Он же вообще не собирается мне ничего объяснять, да?». — Ну, тогда пойдемте, — сдается он.***
Машина Риса черная, сверкающая, с эмблемой Атласа на капоте и пуленепробиваемыми шинами. Джон несколько удивляется, когда Рис направляется к месту водителя. Он ожидал, что у него будет шофер или какой-нибудь перекачанный телохранитель. Может, Афина, та девчонка, которая постоянно тусуется позади Риса на пресс-конференциях и которая определенно не наемница (но это не точно). Рис замечает сомнения Джона и красноречиво указывает ему на пассажирское сиденье. Джон садится и пристегивается. Рис занимает кресло водителя, пренебрегая ремнем безопасности. — Я предпочитаю водить сам, когда возможно, — объясняет он. — К тому же, я бы не хотел вмешивать сюда кого-то еще. — О, значит, вам не нужны свидетели для этого дела, — говорит Джон, лишь отчасти в шутку. Рис морщится и смущенно чешет щеку. — Эм, «свидетели» — это немного… — произносит он. — Это… личное. Вот и все. «Он вообще сам себя слышит?» — думает Джон. Если Рис всегда так флиртует, нет ничего удивительного, что он по-прежнему одинок. А это такая потеря, учитывая его личико. И ноги. И шею. Джон кладет руку на подлокотник на двери и нервно отбивает пальцами ритм. Ему хочется курить, но из-за реакции Риса ранее он не решается дымить в закрытом пространстве. Вместо этого он молча себя накручивает. Рис заводит двигатель и выруливает на дорогу. Ни один из них не пытается заговорить, пока они проезжают через контрольно-пропускной пункт у главных ворот и мимо разрозненных домов, поросших вокруг высоких стен Атласа, как грибы после дождя. Лучше уж здесь, среди зелени, чем в пустыне, даже если над тобой будет нависать производитель оружия. Также, если ты живешь по соседству с теми, чьи жизни Атлас ценит, можно не бояться, что под ногами разверзнется эридиевая шахта. Это немного цинично, признает Джон. Атлас все-таки переселяет жителей, прежде чем начать бурить, и уже почти никто не страдает от черепной чумы. Но делают они это не очень вежливо. Рис какое-то время везет их по широкой дороге, вдоль симпатичных маленьких ферм с овощами на грядках и самыми настоящими коровами, пятнистыми и с латунными колокольчиками на шее. Джон смотрит, как они пасутся, и пытается прикинуть, сколько нужно пушек Атласа, чтобы защитить стадо от стаи скагов. Столько, чтобы Рис мог позволить себе теплое молоко с печеньками перед сном, наверное. Только когда они заезжают в тенистый лес, Рис наконец снова обращается к Джону. — Что ты думаешь об Атласе? — спрашивает он. Джон поворачивается к нему, но Рис не отрывает взгляда от дороги. — В смысле? — Это же хорошая компания, да? — говорит Рис. — Какой я ее сделал. — Да, — отвечает Джон, и это преуменьшение. — Это хорошая компания. Губы Риса слегка изгибаются в улыбке. — Как считаешь, ты смог бы справиться лучше? — спрашивает он. Джон прокручивает фразу в голове, чтобы убедиться, что все услышал верно. — Кто, я? — уточняет он. — Как гендиректор Атласа? — Не обязательно Атласа, — говорит Рис. — Может, твоей собственной компании. Джон соврет, если скажет, что никогда об этом не думал. У него есть свои идеи. Планы. Все эти деньги и власть бесспорно заманчивы. Однако превзойти Риса? На данный момент Джона устроит быть с ним на равных. — Сложно представить, что кто-то может справиться лучше, — наконец отвечает он. — Вы изменили поверхность планеты. — Для этого есть много способов, — хмыкает Рис. — И чтобы заработать денег — тоже. — Разумеется, — соглашается Джон. Это все равно похоже на несбыточную мечту. — Взять, к примеру, мою подругу, Фиону, — начинает Рис. Джон бледнеет, но затем усилием воли обретает нейтральное выражение лица. Фиона в Атласе, да и в целом в пограничье, снискала дурную славу. Она искатель хранилища и напарница Риса, однако «подругой» ее точно не назвать. Последний раз ее видели на Пандоре два года назад. Она тогда всадила Рису пулю в живот. — Ты об этом не знаешь, но она неприлично богата, — продолжает Рис, не замечая дискомфорта Джона. — В хранилищах на самом деле почти ничего нет, кроме монстров, эридия и головной боли, но сам процесс их поиска — дело более прибыльное, чем может показаться. А их открытие может… еще как изменить поверхность планеты. Рис поднимает взгляд вверх. Кроны деревьев блокируют вид, но Джон знает, что он смотрит на Элпис — на обе его половины, парящие над их головами, как разбитое яйцо. Рис прочищает горло и снова сосредотачивается на дороге. — Вы предлагаете мне стать искателем хранилища? — спрашивает Джон. — А? Нет, — произносит Рис. — Я просто говорю. Вот, например, ты в скольких хранилищах был, Джек? — Ни в одном, — отвечает Джон. — Ясное дело. И меня зовут Джон. — Ясное дело, — эхом отзывается Рис. Наступает долгое тяжелое молчание. — Что там? — интересуется Джон. — Внутри хранилища. — Почему мы говорим о хранилищах? — спрашивает Рис. Голос у него раздраженный. — Я не знаю, — ворчит Джон. Как будто это он поднял тему. — Вы сами это упомянули. И свою подружку-пострелушку в шляпке. Рис крепче сжимает руки на руле. Джон накрывает ладонью рот, проклиная свою неспособность контролировать то, что оттуда вылетает. Если подумать об этом, большинство его начальников тоже разделяли это чувство. Он снова открывает его, чтобы еще что-то сказать — может, о том, как красиво Рис выглядит со сжатой челюстью, — но Рис сам спасает положение. — Я был в двух, — говорит он. — В трех. В двух с половиной. — Как можно быть в половине хранилища? — спрашивает Джон, игнорируя тот факт, что это вообще не отвечает на его первоначальный вопрос. — Одной ногой там, другой здесь? — Ха, ну да, — говорит Рис. — Нет. Скорее… Был дважды в одном и том же. В некотором роде. Он снова замолкает, видимо, не собираясь продолжать. Джон вздыхает. — Вы со всеми себя так ведете, — с сарказмом спрашивает он, — или я особенный? Рис полностью отрывает взгляд от дороги. Он смотрит на Джона с серьезным лицом. Цикл уже близится к концу, и почти весь солнечный свет теряется в листве, отчего в лесу становится темно. Тени наползают на Риса, заполняя собой все впадины и укрывая его контуры. Его кожа бледно отсвечивает на контрасте. — Ты особенный, — говорит он. И отворачивается обратно к дороге. Джон отворачивается к окну и пытается успокоить колотящееся сердце. Он вновь не может решить, стоит ему беспокоиться или возбуждаться. Его пальцы снова начинают отбивать по подлокотнику ровный задумчивый ритм. Вскоре они достигают границ терраформирования Атласа. Деревья резко заканчиваются и уступают место разрозненным саженцам и неподвижным и холодным громадным механизмам. Они похожи на гигантских хищников, впавших в спячку на время ночного цикла. Свет здесь ярче, на дороге, тянущейся в сторону пустыни, но тени становятся все длиннее. Небо окрашивается едким оранжевым цветом. Оно останется таким еще на пару часов, пока Пандора медленно будет тащиться сквозь вселенную, а затем все накроет темнотой. Рис продолжает путь, но не включает фары. Его взгляд время от времени притягивает небо, и он поднимает глаза, то и дело глядя на персиковые облака. На них и на Элпис. На этот расколотый камень, сгусток светящейся фиолетовой пыли, застывший во времени. Как только линия деревьев скрывается из виду позади, Джон осознает, что они едут уже больше часа. Он начинает волноваться. Как далеко Рис планирует его увезти? Он говорил, что они приедут до наступления ночи, но это все равно очень долго. Джон надеется, что Ангел приготовила себе что-нибудь на ужин. Надеется, что она не сильно переживает. Он закрывает глаза и представляет, как она сидит за пианино в гостиной, осторожно касаясь пальцами клавиш, словно боится нажать слишком сильно и извлечь настоящий звук. В голове у него звучит неуверенный ноктюрн, нота за нотой. Раздается глухой стук и визг, машину разворачивает, а Рис громко матерится. Снаружи кто-то испускает пронзительный вой. Джон распахивает глаза и дергается проверить ремень безопасности. — Черт, — говорит Рис, останавливая машину. — Твою мать. Он открывает дверь и выходит из машины, оставляя двигатель включенным. Джон отстегивает ремень и дергает ручку двери. Она не открывается. — Ах ты сукин… — рычит он. Рис его запер. Джон перебирается через панель между сиденьями и замирает над местом водителя. Он может просто сесть и уехать, осознает он, оставить Риса позади, в песках при сумерках. Это глупая, безосновательная идея. Как будто Рис со своими имплантами не сможет выйти на связь и его не прилетят забрать спустя пять минут. И зачем Джону это делать? Что он с этого получит? Куда пойдет? Однако его так и тянет, это порыв, идущий изнутри. Небольшой злобный соблазн. Джон вылезает из машины и осматривается вокруг. Рис сидит на корточках чуть позади рядом с дергающейся в грязи тушей. Скага, судя по всему. Он тихо страдальчески скулит. Рис наблюдает за ним со скорбным лицом и ничего не делает. — Гуманнее всего сейчас будет прекратить его страдания, — говорит Джон, подходя к ним. — Я не люблю убивать животных, — отзывается Рис. — Они ничего не сделали. Он смотрит в единственный видимый глаз скага. Тот слепо крутится в глазнице, мечется туда-сюда, а над зияющим черным зрачком образуется тонкая мутная пленка. Скаг также тяжело дышит, но почти не вдыхает воздух, судя по тому, как резко и рвано вздымается его грудь. Он точно умрет. Скорее всего, медленно. — Вы его уже убили, — произносит Джон. Рис вздыхает и упирается ладонями в колени, поднимаясь на ноги. — Ты прав, — говорит он. Он достает из пиджака пистолет. Компактный — производства Атласа, конечно же — и блестящий, либо потому, что им не пользуются, либо от хорошего ухода. От ухода, думает Джон, когда Рис без колебаний нажимает на крючок. Выстрел звучит тише, чем Джон представлял. Скаг испускает последний болезненный визг и обмякает. Рис убирает пистолет обратно. Кобура совсем неброская. Неудивительно, что Джон ее раньше никогда не замечал, но естественно генеральный директор Атласа имеет при себе оружие. Теперь он об этом знает. Он чувствует себя беззащитным. — Вы заперли меня в машине, — говорит он как можно более спокойным голосом. — А, да, извини за это, — отвечает Рис, перешагивая через мертвого скага и останавливаясь перед Джоном. — Я не знал, как все пойдет. Ты мог серьезно пострадать, если бы выпрыгнул из машины на ходу. — Верно, — произносит Джон. — Спасибо за заботу. Но большинство людей обычно просто стараются вести себя на свидании так, чтобы от них не пытались сбежать. — Я возьму на заметку, — говорит Рис, — когда в следующий раз буду на свидании. Джон ворчит и не может определиться, хочется ему поцеловать Риса или придушить его. Он опускает взгляд вниз. — По-моему, вам на туфли попала кровь. — Ничего страшного; она сочетается по цвету. Никто не заметит. — Вы в этом хорошо разбираетесь? — На удивление, — говорит Рис. — Конечно, некоторые надо мной посмеются за то, что меня это заботит. Немного пролитой крови в моей профессии вполне естественное явление. Но образ значит все. Он рассеянно протягивает руки и аккуратно выпрямляет и затягивает галстук Джона, должным образом завязывая его у него на шее. Джон тяжело сглатывает и стоит совершенно неподвижно. На коже под рубашкой он чувствует прикосновения рук Риса, поправляющих его воротник и смахивающих с плеча невидимую пыль. — Тебе стоит прикупить лак для волос, — как бы между делом советует Рис. — Тебе пойдет укладывать волосы назад. — Как скажете, босс, — грубо отвечает Джон. Рис смотрит на него еще с мгновение, а затем обходит его и направляется к машине. Он садится в нее и захлопывает дверь. Секундой позже загораются фары. Оставшись в одиночестве на дороге, Джон внезапно чувствует себя опустошенным. Затем он закатывает глаза и присоединяется к Рису. Или, по крайней мере, пытается. Дверь с пассажирской стороны по-прежнему заперта. Только когда он несколько секунд нетерпеливо дергает ручку, Рис наконец понимает намек и нажимает на кнопку на панели со стороны водителя. О чем бы это ни говорило, он не нажимает на нее еще раз, как только Джон пристегивается. Это мало что говорит. Они оставляют мертвого скага на дороге и углубляются в пустыню. Верхушки покатых дюн такого же оранжевого цвета, как и небо, а долины — темно-фиолетового оттенка. Дорога в конце концов исчезает в пучинах песка, но Рис продолжает ехать, следуя по какому-то заранее намеченному курсу, о котором Джон не ведает. Он ловит взглядом свое отражение в боковом зеркале. У него серьезное лицо, но он не выглядит уставшим — не как обычно, когда у него вид измотанного и старого человека. Сейчас он выглядит задумчивым. Он похож на человека в шаге от прозрения. Ему на глаза падает прядь волос, и он откидывает ее в сторону. Рис прав. Ему пойдет укладывать волосы назад. Они проезжают милю за милей. После того скага им никто не встречается. Наконец под огромным песчаником Рис медленно тормозит. Он глушит мотор. Наступает зловещая тишина. — Отсюда нам лучше пойти пешком, — говорит Рис. «Отлично, — думает Джон. — Прогулка по пустыне». Он отстегивает ремень безопасности и поворачивается к двери, но останавливается, осознав, что Рис не сдвинулся с места. Тот сидит неподвижно и глядит в пустоту. — Эй, мы идем или как? — зовет Джон. — У меня дома еще куча дел, парниша. Например, проследить, пьет ли моя тринадцатилетняя дочь витамины, и… — Повтори еще раз, — перебивает Рис. — Что? — переспрашивает Джон. — Что мне надо домой заботиться о дочери? — Нет. Другое, — голос у Риса тихий, но уверенный. Джон прокручивает сказанное в голове, пытаясь понять, что имеет в виду Рис. Внезапно его мозг цепляется за это, словно за крючок, натягивающий все как тугую струну. Джон сглатывает комок в горле и говорит: — Парниша. Поначалу Рис не отвечает. Он продолжает смотреть на капот машины с сияющей красной буквой А или куда-то дальше, на пустыню, видя там что-то, что Джон даже не пытается отгадать. Затем он разворачивается и перегибается через разделяющую их консоль, полностью вторгаясь в личное пространство Джона. На секунду Джону кажется, что Рис собирается его поцеловать. «Наконец-то», — думает он и приподнимает голову навстречу. Он ошибается. Рис бросается на него, словно змея, смыкая руки у него на шее. Джон потрясенно выдыхает и хватается за запястья Риса, пытаясь убрать их от себя. Рис наклоняется ближе, вжимая Джона в сиденье. То отклоняется назад, и Рис забирается на Джона, сжимая пальцы. Последние лучи солнца отражаются от его кибернетической руки переливчатым сиянием у него на лице. Его рот слегка приоткрыт, зрачки расширены, а ЭХО-глаз медленно вращается в глазнице. Рис выглядит утонченно, красиво, и Джон его за это ненавидит. Металлическая рука должна давить сильнее живой, но это не так. Они обе по ощущениям похожи на сталь. Джон не может ослабить их хватку. Перед глазами начинают плясать пятна, и он взбрыкивает ногами, лихорадочно пытаясь втянуть воздух. — Тс-с, тс-с, тс-с-с, — произносит над ним Рис. На его лице не отражается никаких эмоций. — Тише. — П… пошел… ты, — выдыхает Джон, впиваясь ногтями в руки Риса. — Я не собираюсь тебя убивать, — говорит Рис. «Пока что» повисает в воздухе, да и Джон в любом случае не верит ему. — Я просто хочу узнать, каково это. Дай мне минутку. Джон бросает на него злобный взгляд и подумывает плюнуть ему в лицо, но не может найти в себе сил. Он, вероятно, сумеет только пустить слюни по подбородку. — Я так долго хотел это увидеть, Джек, — мечтательно произносит Рис. Большим пальцем он поглаживает горло Джона. Это касание почти нежное. — Это неправильно? «Да, — яростно думает Джон. — Меня зовут Джон». У него звенит в ушах. Он закрывает глаза, стискивает зубы и ждет, пока это закончится. Рис отпускает его. Джон судорожно глотает воздух, вдох за вдохом. Рис слезает с него, и на Джона больше ничего не давит, но он этого не замечает, полностью сосредоточившись на возвращении кислорода к мозгу. Он закашливается от резкого прилива воздуха. Горло дерет. — У тебя лицо начало становиться фиолетовым, — говорит Рис. — С ним бы такого не было. Из-за маски. — Ты псих, — хрипит Джон. Рис не отвечает. Джон снова открывает глаза и, покачиваясь, выпрямляется. У него в голове крутится какая-то дурацкая колкость, что-то про то, что нельзя садиться в машину к странным дядям, но он не в состоянии ее сформулировать. Он настороженно смотрит на Риса. Тот преспокойно сидит за рулем без доли волнения. — Хочешь кое-что знать? — беспечно спрашивает он, словно и не душил Джона полминуты назад. Джон потирает шею дрожащей рукой и ничего не говорит. Рис бросает на него взгляд и медленно наклоняется к нему. Как ни парадоксально, Джон снова думает, что Рис его сейчас поцелует. Но тот лишь протягивает руку и вытаскивает пачку сигарет из нагрудного кармана Джона. Он достает себе сигарету и предлагает Джону, который безучастно смотрит в ответ. Рис пожимает плечами. Он прикуривает, щелкнув зажигалкой, а затем убирает пачку во внутренний карман своего пиджака. Мгновением позже салон наполняется густым табачным запахом. — Ты напоминаешь мне кое-кого, — говорит Рис. — Ты выглядишь прямо как он. — Джек, верно? — скрежещет Джон. — Верно, — подтверждает Рис. — Джек. — Любовник ваш или типа того? — спрашивает Джон. Рис запинается. Он смотрит на Джона, явно сбитый с толку. — Почему ты так решил? — озадаченно интересуется он. — Ну, я не знаю, босс, — говорит Джон. — Я в половине случаев не могу понять, пытаетесь вы меня убить или забраться мне в штаны. — …Это действительно так выглядит? Рис глубоко затягивается и с тревожным видом выдыхает длинную струю дыма. — Нет, мы не были любовниками, — говорит он спустя секунду. — Мы пытались друг друга убить. Он проиграл, а я победил. Вот и все. — Значит, это вина. — Нет, — смеется Рис. — Он заслуживал смерти, и куда более мучительной, чем получил. Просто… Мне хочется, чтобы он все еще был жив, и я не могу понять, почему. Он глядит на него искоса, и на Джона внезапно накатывает ярость. «Все это время, — думает он, — он смотрел на меня и видел кого-то другого». К черту это. — У этого путешествия была какая-то цель, или вы просто искали живописное место, чтобы испробовать эротическое удушение? — огрызается Джон. — О, точно, — произносит Рис. — Нет, цель была. Я просто отвлекся. Он зажимает сигарету между зубами и открывает дверь, вылезая из машины. Джон массирует переносицу и делает еще несколько осторожных вдохов. Дышать по-прежнему трудно, но главное, что получается. «Это безумие, — говорит он себе. — Он убьет меня из-за каких-то воспоминаний». Но ему больше некуда бежать, нечего делать. Он открывает дверь — на этот раз незапертую — и тоже выходит. — Вы мне собираетесь вообще поведать, что это за цель? — спрашивает Джон, широкими шагами догоняя Риса и взбираясь на вершину холма. Их ноги слегка увязают в песке, оставляя от машины вереницу следов наподобие хлебных крошек. Тени заползают в них и там же оседают. — А я не сказал? — искренне удивляется Рис. — Нет, — раздраженно отвечает Джон. Рис хмыкает. — Мы забираем мистера Хоффмана. Джон останавливается как вкопанный. Раскрыв рот, он таращится в спину Рису. — Что-то не так? — спрашивает Рис, заметив, что Джон отстал. — Зачем? — задает вопрос Джон. — Почему вы с ним возитесь? — Потому что он пытался украсть у меня десять миллионов долларов. — Но не украл, — говорит Джон. — Он облажался. И зачем идти лично? Зачем брать меня с собой? Рис наконец останавливается, на самой верхушке холма. Он разворачивается, держа одну руку в кармане пиджака, а во второй сжимая сигарету. Даже среди песков он стоит на манер короля. Не человека, прикидывающегося королем, а короля, который должен оставаться им вне зависимости от того, где стоит. Позади него пламенеющие оранжевые шапки холмов похожи на полыхающие волны горящего огнем океана, обжигающие, сверкающие и всепоглощающие. Великое пылающее королевство. — Я хочу проверить одну теорию, — говорит Рис. — Какую? — с тревогой спрашивает Джон. — Если я тебе скажу, это может повлиять на результаты. Извивающаяся струйка дыма тянется от его поднятой руки и растворяется на ветру. Тлеющий край сигареты становится еще ярче, когда краски вечерней зари тускнеют и переходят с розового в голубой. Вскоре небо достигнет той стадии, когда почти невозможно отличить, это кошмар наяву или просто очень темный день. — Вы же понимаете, насколько это зловеще звучит? — спрашивает Джон. Рис пожимает плечами. — Это правда. — Он оглядывается через плечо на скопление валунов неподалеку. — Ты можешь вернуться в машину, если хочешь, но тогда весь пройденный путь будет впустую. Хотя бы поздоровайся вместе со мной с мистером Хоффманом. Мне интересно посмотреть, как ему на Пандоре. Она недружелюбна. Он делает еще одну затяжку и начинает спускаться по склону. Джон с секунду наблюдает за удаляющимся огоньком сигареты, напоминающим дрожащую красную звезду, медленно падающую в сложенные руки пустыни. Затем Джон идет следом. Ему тоже интересно. Джон все еще помнит времена, когда Матиас только начал работать на Атлас — тощий низенький стажер, хорошо разбирающийся в математике и отвратительно — в тонкостях общения с людьми. Он отлично подходил для грязной работы, вроде невыносимого написания кода, которым никто больше не хотел заниматься. Вот почему Джон взял его под крыло. Любой, кто мог справиться с этим, должен был на что-то годиться, рассудил он. А остальному можно было и научить. Он тогда сильно переоценил способности Матиаса. Тот не ладил с руководством, но делал это по-глупому, что никак не способствовало его продвижению по рангам. Он презирал свое начальство, унижал тех, кто был ниже его по должности, и в целом являлся неприятным человеком. Джона это не смущало. Матти был забавным придурком и неплохо относился к Джону — считал его единственным человеком в Атласе, кто его уважал. Но затем он перестал быть таким забавным, потому что он был — и это корень всех проблем — тупым как пробка. Он так и не выучил ничего из того, чему его пытался научить Джон, ни на дюйм не вырос, так и оставшись тем же человеком, каким пришел в компанию. Все, что он делал, — это бездельничал и жаловался. Джон начинал выходить из себя. И каким бы недалеким он ни был, в конце концов даже Матти суждено было осознать, что Джон не вручит ему ключи от царства за слабые потуги и переменные успехи. Ирония заключается в том, думает Джон, что он и так планировал уволить Матиаса. И без всякого хищения. В таком случае он хотя бы смог бы покинуть компанию с достоинством, а не прятаться в пещере посреди пустыни, прикрывая вход куском ржавого рифленого метала. Вот и все убежище Матиаса. На импровизированной двери большими черными буквами нацарапано: «КРЧТ». Джон сомневается, что Матти нашел ее уже такой, и у него пролетает мысль, что это говорит о многом. Рис с веселым видом останавливается перед куском металла. Он оборачивается на Джона. — Что думаешь? — спрашивает он. — Мне постучать? Джон закатывает глаза. — Выходи, Матти! — кричит Джон. — Игры кончились! Время платить по счетам! Никакого ответа. Рис разминает шею. Он роняет сигарету на землю и тушит ее подошвой, после чего достает из кармана пиджака свой пистолет. — Подождите, — нервно начинает Джон, а затем замирает. Рис протягивает пистолет ему. — Нет, — произносит Джон. — Он может на нас напасть, — беспечно говорит Рис. — Я бы его пристрелил. Но он твой подчиненный. Решать тебе. — Я не собираюсь ни в кого стрелять, — заявляет Джон. — Конечно, — соглашается Рис. Пистолет все еще остается между ними. — Дай я перефразирую, — говорит Рис. — Он — твоя ошибка; ты за него ответственен. Джон кривится, но берет пистолет. — Я не буду в него стрелять, — повторяет он. Рис не обращает на него внимания. Он отходит на несколько шагов назад и поднимает с земли камень размером с кулак. Выпрямившись, он с силой кидает его в лист металла. По пустынным холмам эхом разносится оглушительный грохот. Джон морщится и надеется, что они не привлекли что-нибудь с большим количеством зубов, чем у разгневанного бывшего сотрудника. Риса это, похоже, не заботит. Лист металла дрожит, затем с громким скрежетом отодвигается от входа в пещеру и падает, вздымая в воздух облако пыли. Из него с ревом вылетает Матиас Хоффман. Джон рефлекторно сжимает руку в кулак и бьет Матиасу в живот. Он видит, как Рис одними губами произносит: «Уф». Матти шатается и держится за живот обеими руками. Выглядит он слегка потрепанным. Одежда на нем грязная и рваная. Губы у него пересохшие и потрескавшиеся до кровотечения — он явно давно не пил воду. По правде говоря, поразительно, что он вообще так далеко забрался. Его наверняка подмывало остановиться в зеленом убежище терраформированного леса, но даже Матти знал, как пристально за этими лесами следили. Очевидно, что он не был подготовлен к выживанию в пустыне. Еще пара циклов, и он бы, скорее всего, сам умер без посторонней помощи. Это кажется напрасной тратой сил. И Джон снова задается вопросом, какое Рису дело. — Ублюдок, — хрипит ему Матти. — Пришел в последний раз мне поднасрать, да? — Он сплевывает в грязь у ног Джона сухую коричневую слюну. — Заткнись нахрен, Матти, — говорит Джон. После потасовки в машине с Рисом его гнев медленно закипал, но сейчас он снова вспыхивает огнем, ярким и обжигающим. — Я постоянно изворачивался, как мог, чтобы прикрыть твой зад, и ты ни разу мне за это не отплатил. — Ага, ну да! — огрызается Матти. — Ты только и повторял: «Делай, что я скажу, и сразу поднимешься» и «После этого проекта тебя могут повысить», но это все было гонево! Все это время ты смотрел на меня свысока и считал себя лучше только потому, что поднялся на пару ступенек выше по карьерной лестнице! — Я и есть лучше тебя, — произносит Джон. — В этом и суть карьерной лестницы. Справа от Джона смеется Рис. — Я все гадал, что ты в нем нашел, — говорит он. — Но теперь я понимаю. Он был всего лишь инструментом. Он кажется удовлетворенным своим заключением. Он в ожидании смотрит на Джона, словно ребенок, жаждущий награды за правильный ответ, жаждущий похвалы. Он смотрит на Джона, и это задевает какие-то потаенные струны его эго. У него внутри все поет. — В общем и целом, — отвечает Джон. Рис сияет, на странность довольный. — Слушай, ты готов уже возвращаться в Атлас? — спрашивает Джон у Матти. — Проветрил мозги? Если да, может, мы наконец сможем закрыть это дело. Не стоит еще больше усложнять ситуацию, ты и так уже достаточно натворил, Матти. Я делаю тебе одолжение. — Пошел ты, — рычит Матти. — «Одолжение». Ты пришел с пистолетом. Ты пришел с генеральным директором. — Привет, — машет Рис пальцами. — Ублюдок, — обращается Матти к Джону. Как факт, это правда, но это уже начинает раздражать. — Я делал все, что ты мне говорил! — Да, но ты делал это плохо, — говорит Джон. — Я выполнял каждый сраный проект, который ты мне подсовывал! — Это была твоя работа. — Я выслуживался перед тобой. Я выполнял твои поручения! Я забирал твое белье из прачечной! Я даже сидел с твоей стремной дочерью! Эти слова действуют как заклинание, и каждый мускул в теле Джона напрягается. — Вот тебе бесплатный совет от меня, — произносит Джон обманчиво бодрым голосом. — Может, в этот раз ты им воспользуешься. Если ты по уши увяз в дерьме, Матти? — Пальцы Джона сжимают рукоятку пистолета Риса. — Не говори о моей дочери. Матти изгибает губы. — Знаешь, я все думал, что с ней не так, — говорит он. — Она такая пугливая. Все время молчит. Мне это всегда казалось странным, но теперь, когда я знаю, что ты за человек, кажется, я понимаю. Стук сердца Джона отдается в ушах, с каждым ударом все громче и громче, пока не переходит в белый шум, в ничто, в гнев. — Матти, — говорит Джон, — ты действительно самый тупой придурок на свете. Он протягивает руку и хватает Матти за волосы. Тот дергается от неожиданности, но Джон быстрее, он поднимает пистолет и бьет им Матти по лицу. Матти вскрикивает, а его нос хрустит от силы удара. — Хоть раз в своей никчемной жизни, — говорит Джон, — слушай. Что. Я тебе. Мать твою. Говорю! Каждое слово он сопровождает очередным ударом пистолетом. Матти съеживается от ударов, из носа у него хлещет кровь, а один глаз зажмурен. Джон отпускает его, и он падает. У него рассечена щека — вероятно, перелом, — а вся левая половина лица — кровавое месиво. Джон слышит, как Матти начинает всхлипывать. Плач у него высокий, дребезжащий. Джон кидает на него взгляд. Он жалок. Джон с удовлетворением наслаждается этим пьяняще-долгое мгновение. «Надо вправить тебе твои тупые мозги, — думает он. — За разговоры о моей дочери». Его руки слегка подрагивают от неутоленной жажды насилия. Ненасытной. Он чувствует, как она растет. Старый знакомый зверь поднимает свою тяжелую голову и стряхивает с гривы пыль. Джону внезапно хочется закурить. Но его пачка по-прежнему у Риса, в кармане его пошитого на заказ пиджака. Джон стискивает зубы и отходит на шаг назад. — Мы закончили? — спрашивает он. Матти ворочается и стонет. Его губы все еще двигаются. — …насчет ее мамы тож, — бормочет он сквозь кровь и переломанные хрящи. — Она прост не успела вовремя убраться, да? Дрожь на секунду переходит в судорогу, и рука с пистолетом дергается. — Заткнись, — произносит Джон. — Давай, Джек, — говорит Рис. — Пристрели его. Джон смотрит на корчащегося на земле Матти. Он поднимает пистолет и затем направляет его на Риса. — Меня, — выплевывает Джон, — зовут Джон. На лице Риса что-то отражается. Проблеск. Разделяющий свет и тень. У Джона дурное предчувствие, будто он попался на какой-то трюк. Прежде, чем он успевает среагировать, Матти поднимается на ноги. У него тоже в руке пистолет. «Где этот недоумок достал оружие?» — думает Джон, и это единственное, на что у него хватает времени до того, как его рука снова поворачивается к Матти, палец дергается, и в ночной пустыне раздается громкий звук выстрела. Матти издает слабый булькающий звук. Он хватает ртом воздух и задыхается от огнестрельной раны в груди. Он, как ни странно, кажется удивленным. — Ты чертов идиот! — кричит Джон, замерев с вытянутой рукой с пистолетом. — Ты чертов!.. Матти складывается пополам и падает на колени. Он молча смотрит на Джона снизу вверх, все еще каким-то образом в шоке от такого поворота событий, словно до этого момента он не осознавал, что действия могут нести за собой последствия. Затем он, как домино, заваливается набок. Песок темнеет, окрашиваясь алым. — Я собирался оставить тебя в живых! — орет на него Джон. — Что с тобой не так? Матти не отвечает. В такой позе, весь скрюченный, он напоминает скага — мертвое животное на обочине дороги. К ним подходит Рис. Он равнодушно окидывает взглядом тело Матиаса Хоффмана, бывшего сотрудника Атласа; человека, которого Джон только что убил. — Примерно этого я и ожидал, — говорит Рис. Он аккуратно забирает пистолет из рук Джона. Джон позволяет ему, наблюдая за пропитывающей землю лужей крови Матти. Рис убирает оружие в кобуру и наклоняется подобрать выроненный Матти пистолет. Он осматривает его с секунду. Затем выпрямляется, замахивается и выкидывает его в темноту. — Паршивый бандитский пистолет, — объясняет он. «Надо было застрелить его, пока был шанс», — думает Джон. Но он не знает, был ли у него действительно этот шанс. Рис поворачивается, и на тусклом свету блестит что-то влажное — его костюм украшают неровные темные брызги. Это кровь, осознает Джон. После его выстрела, в отличие от аккуратно всаженной Рисом пули в голову скага, разлетелись брызги. Часть наверняка попала и на Джона. Он увидит, если опустит взгляд — ярко-красные следы на его ослепительно-белой рубашке. Пятно. Он не опускает глаз. Видимо, в этой сфере убийства людей требуется определенное мастерство. Он запомнит это. — Ты до этого уже убивал кого-нибудь? — спрашивает Рис. Джон вспоминает темные синяки на бледной коже. Вспоминает острые когти, как они царапают, раздирают до крови. Вспоминает тихий трепетный ноктюрн и ритмичное постукивание пальца. — Да, — хрипло отвечает он. — Я так и думал, — говорит Рис. — Но мало, верно? Я это вижу. Ничего страшного — ты научишься. У меня поначалу ужасно получалось. — Он кладет руку себе на живот, прямо над тазовой костью. — У Фионы по-прежнему хреново выходит, но это потому, что она не тренируется. — С тобой что-то не так, Рис Стронгфорк, — произносит Джон. В непроглядной ночной темноте желтый глаз Риса сияет, как солнце. — Да, — говорит он. — То же самое, что и с тобой. Или, по крайней мере, так будет. — Это ты пытаешься сделать? — негромко спрашивает Джон. Та самая ярость все еще бушует внутри него, раздувается, закипает. Она вскидывает голову и рычит. — Превратить меня в него? — Нет, — возражает Рис. — Я просто хотел увидеть, как это наконец случилось. Он слегка подается вперед, склоняет голову набок, и теперь Джон с внезапной ясностью видит, что Рис не собирается его целовать. Он не станет целовать Джона. Он ждет, пока Джон поцелует его первым. Это Джон и делает. Он настойчиво целует Риса, врывается и берет все под свой контроль, вытягивает из Риса удивленный вздох и сразу же проглатывает его. Джон хочет избавиться от Джека. Хочет заменить память о нем собой, полностью выжечь Джека из Риса, стереть его в порошок, в пыль. Поглотить. Затем Рис стонет и рьяно прижимается к нему, и Джон понимает, что это неправильно. Укусы, власть, доминирование — именно так целовался бы Джек. Это только укрепляет память о нем. Поэтому Джон остужает свой пыл. Старается быть нежнее. Рис сначала противится, кусает Джона, старается заставить его снова вернуть грубую напористость. Джон убеждает его. Он ласково проводит костяшками пальцев по щеке Риса, кладет ладонь ему на спину, не давит, лишь касается, предлагает. Рис вздыхает и поддается. «Вот, — удовлетворенно думает Джон. — Вот так». Он разрывает поцелуй и отстраняется. — Прекрати пытаться сделать из меня своего заклятого врага, — требует он. Рис смотрит на него из-под ресниц и с румянцем на щеках. Взгляд у него по-прежнему пронзительный. — Quid pro quo, — отвечает он. Услуга за услугу. — Кстати, — продолжает Рис, не давая Джону времени вникнуть в смысл этой фразы, — я, пожалуй, повышу тебя. — До кого? — спрашивает Джон. — У нас нет достаточно апокалиптической должности, — хмыкает Рис. — Но пока что я назову тебя своим личным ассистентом. Как тебе такое? Джон тянется к шее Риса. В последнюю секунду его руки меняют направление движения. Он подцепляет пальцем воротник Риса и оттягивает в сторону, открывая вид на татуированные круги. Теперь он видит, что сбоку там есть небольшая точка, словно луна на орбите планеты или планета на орбите солнца. Или что-то еще, но что-то неизменное, поворотное. Неуклонное. Неизбежное. — Ты можешь звать меня, как тебе угодно, — произносит Джон, — главное — не Джеком. Рис улыбается. Это миловидная улыбка, безобидная и ласковая. Обезоруживающая. — Хорошо, красавчик, — говорит он. Джон опускает руки и поправляет галстук Риса. Он проводит по нему большим пальцем и чувствует влажные пятна крови, впитавшиеся в ткань и невидимые невооруженным глазом. — Да, — говорит он. — Так намного лучше.