Девочка, которая танцевала сбоку

Одна девочка очень любила танцевать. Прямо очень. И прямо любила, и на четвереньках, и на полу, и кувырк, и обратно. Сначала у нее музыки даже не было своей, но что-то из окон слышно, а что-то и сама придумаешь и напоешь. То сидит смирно, целая такая, вроде как на фабрике отлили, руки-ноги куда надо приставлены, а хоп - и рой бабочек, а не девочка, где что, и нос из-под коленки торчит. У нее еще зеркало было. Важное такое, глубокое. В него прямо обязательно надо было смотреть, чтобы узнать, как дальше жить. Как ближе, можно было и самой догадаться: на дерево залезть, ссадину от песка отряхнуть, дневник под шкаф спрятать. А дальше было Дальше. И там все было широкое, темное, как океан, которого она не видела никогда. Девочке не очень-то нравилось туда смотреть, как-то там все было непонятно. Но надо. Есть тоже иногда не хочется, и гулять идти не хочется, а потом вроде и вкусно, и разгуляешься. Как-то она посмотрела на себя в зеркало, когда танцевала. И перестала. Зеркалу очень смешно было. Не весело, не давай вместе, а вот как на банане поскользнуться. Была бы уродливой в зеркале - стала бы монстром, монстры тоже люди и даже ого-го. Была бы "нельзя" - так нельзяшки в океане как хотят плавают. А тут просто смешная, как лбом об стенку. Бабочки раз - и врассыпную. Нельзя их так, стенкой. Но танцевать девочка не бросила. Просто, чтобы зеркало завесить, и сквозь стенку проскочить, надо было вбок реальности шагнуть. Не шаг даже, пол-шажка, и все - выпускай бабочек! Где руки, где ноги, и на полу, и кувырком, и на четвереньках, и музыка уже своя, красивая, громкая, какую хочешь. Зеркало нет-нет, да и блеснет, и об стенку она, конечно, трескалась лбом. Но метод уж отработан был, раз - в сторону. И в Дальше смотреть не надо. И стенок никаких нет. Можно руками в воздухе водить, и и оно так и станет. И огонь делать, и радугу, а махнешь посильнее - и все раскалывается вокруг, земля на дыбы становится - бабочки-то тоже выросли, иногда лошади настоящие, - то есть, почти. Так она свое зеркало собрала, в противовес тому, первому. Оно ненастоящее, конечно - а вот первое точно настоящее, с ним не поспоришь - но зато там танцевать можно, и люди все улыбаются, ну или печалятся - но это оттого, что ужасно прекрасные вещи девочка танцует. Все её, и всё её. Девочка чаще и чаще туда ходила, вбок. Оказалось, что там вообще многое лучше. По прямой - синяки и колдобины, и очкастая, и сутулая, и свитер кусается, и колготки сползли. И главное, зеркало уже в собственный рост, и не отвернешься, а темный океан светлей не становится. Чуть-чуть в нем плавать получается, но вода холодная, и волны по щекам, и в рот горечью - плюх, плюх. Но вот одной вещи девочка никак не могла понять. В загадочной Жизни Дальше были другие девочки, и даже мальчики, и они иногда танцевали. Как это? - было совершенно непонятно. Ведь танцевать - это только там, сбоку, а здесь зеркало стоит. Неужели они смешно танцуют? Смотрела-смотрела пристально - вроде нет, не смешно. Наверное, у них зеркала нет - поняла девочка. - Им никто не сказал, что они смешные, но я-то знаю. Шагать вбок становилось чуть-чуть сложнее все время, но девочка хорошо справлялась. Иногда прямо говорила: мне надо вбок сходить, уйдите все. И снова - и прыг, и на полу, и руками, и свернулась, и до потолка! И бабочки теперь и мечи, и драконы, и сцена, и космос, и даже другие люди, - специальные, боковые. Ярко и громко, чтобы темного зеркала не услышать. А когда очень уж холодно, и водяные пощечины, и из сил выбьешься - просто глаза закрой и отточенным движением туда, вбок. Даже если просто полежать, - зато на вершине башни у моря. Другого, не темного, - настоящего, какое должно быть, под солнцем. Еще потом девочка чуть дальше выросла. И как ни посмотрит она - ну, когда сытая, и выспалась, и на работе дела ничего так - а нету вокруг черного океана. Вроде ж холодно должно быть, волны эти, камни - а ей солнце, и матрасик мягкий, и собаку потискать можно. Посмотрит в другую сторону - но и драконов и башен тоже нету. Так что, когда все ничего себе, то и жить можно, потихоньку, не в зеркале, ни в том, ни в другом. Ну, а как припрет, конечно, снова вбок. Страшное это колдунство, зеркало, в котором ты всегда, во всем и всем , совершенно, полнгстью, без остатка, нравишься. А как-то раз, летом, когда все было зеленое, и шумело, и махало, и облака махали, и дорога за собой тащила, девочка пошла в одно специальное место. Пошла, немножко хихикая про себя - вот, они-то не знают, что я смешно танцую. А они даже что она девочка, не знали, говорили "Вы". И там была комната с зеркалом. А в зеркале - ни драконов, ни черной воды, только стопка матов, динамики, шведская стенка, и девочка. Она музыку поставила - и смотрит на себя неотрывно. Бабочек там, конечно, не оказалось уже. Все, видимо, на драконов поизвелись. А искорки какие-то пробегали, и вот их зеркало отлично отражало. Конечно, набегали и волны, и порывами, радуга с драконами, но девочка твердо решила, - не смотрю! Жмурилась, головой мотала, и снова смотрела - прямо, не вбок. Вроде ничего хорошего ей там не показали - странная ты, зеркало говорит, - человек. Руки, ноги есть. Иногда уть - и текут, или летят. А то остановишься. а плакала чего? Но мне общем, все равно, а тебе самой-то как? Но девочка этого зеркала не слышада. Просто шла домой, запыхавшись немного, в небо смотрела, и никакими словами себя не называла.