– Я не могу дождаться, когда мы увидимся, солнышко. Я приготовил для тебя подарок.
Грудь сдавило под тяжестью знакомого голоса, отдающегося в мыслях, и Ликс тяжело вздохнул, тряхнув головой и отгоняя воспоминания, не давая им вернуться в голову и ещё больше расстроить его. Он и так достаточно сильно ненавидел этот день. Тихие шаги парня были не слышны в окружающем его шуме машин, когда он шёл по набережной, глядя себе под ноги и думая, что завтра утром ему нужно успеть к первой паре, но перед этим успеть заехать в своё самое нелюбимое место в мире.– Я скоро заканчиваю работу, потерпи ещё немного. Я обещаю, ты не успеешь и заметить, как я уже буду рядом.
Сжав зубы, Ли достал наушники и заткнул ими уши, подключая провод к телефону и включая случайный плейлист, лишь бы избавиться от оглушающе громкого голоса в своей голове. Сердце сжималось от боли и не давало нормально дышать, но Феликс старался сосредоточиться на играющей весёлой мелодии, чтобы не дать слезам появиться на глазах. Он обещал себе не плакать сегодня и был намерен сдержать это обещание во что бы то ни стало.– Солнышко, я за рулём, я не могу разговаривать. Я скоро буду дома, я тороплюсь, как могу.
Играющая музыка не могла заглушить любимый голос, и Ликс остановился, опираясь руками на перила набережной и опуская голову вниз, стараясь дышать ровно и глубоко, чтобы не заплакать. Пальцы парня побелели от напряжения, так сильно он сжимал металл, подпевая играющей песне и запрещая себе думать. Он уже чувствовал образовавшийся в горле ком и подступающие слёзы, а потому начал петь вслух, привлекая внимание прохожих, но наплевав на всё, кроме попытки успокоить себя.– Феликс, я тоже люблю тебя. Я уже подъезжаю, солнышко, мне осталось максимум пять минут. Чёрт! – Чан? Чан!
Ли еле удержался на ногах, дрожа от воспоминаний, наполняющих его голову словно лавина, подминающая под себя и не жалеющая никого и ничего вокруг, заставляющая чувствовать только холод, пробирающий до костей. Тёплый сентябрьский вечер не делал ничего, чтобы согреть уже давно замёрзшее сердце Ликса. Австралиец вылетел на улицу, когда понял, что произошло что-то страшное. Он даже не заметил, что выбежал только в футболке и шортах, несмотря на то, что на улице было прохладно. Всё, что он мог сделать – натянуть кроссовки на дрожащие от страха ноги и бежать, бежать, бежать. Феликс оттолкнулся от перил и заставил себя идти вперёд, несмотря на разрывающую его на части боль от появившихся в голове картинок. Он не обращал внимания на происходящее вокруг и просто шёл вперёд быстрым шагом, всё, что его волновало – успеть дойти до своего дома и разрыдаться от боли в стенах собственной комнаты. Кажется, парень снова не сдержит данное себе обещание. Когда Ликс увидел собравшуюся впереди толпу, его сердце ухнуло вниз в предчувствии чего-то ужасного. Он расталкивал всех, чтобы пробиться вперёд и увидеть, что произошло. То, что предстало перед ним, заставило его закричать имя Чана и побежать к нему, лежащему на асфальте рядом с разбитой машиной. Какой-то мужчина пытался остановить его, но он грубо толкнул его, падая на колени рядом с возлюбленным и чувствуя, как слёзы катятся по щекам. – Он был зажат, мы вытащили его из машины, - пробормотал кто-то над его ухом, когда пальцы младшего коснулись белого, как простыня, лица Криса, заставляя старшего распахнуть глаза и посмотреть на него. – Мы вызвали скорую, они уже в пути. – Солнышко, – улыбаясь сквозь боль во всём теле, шепнул Чан. – Ты здесь. Австралиец не добрался до комнаты, падая на колени прямо в коридоре у своей двери и закрывая лицо руками. Слёзы потекли по его щекам, когда очередное воспоминание появилось в его мыслях, не давая ему нормально дышать и сжимая грудь стальными тисками боли. – Конечно, я здесь, – шёпотом проговорил Феликс, дрожащими пальцами вытирая кровь с болезненного бледного лица своего возлюбленного. – Где же мне ещё быть, глупый? – Прости, что испортил твой день рождения, – сказал Крис, прикрывая глаза и чувствуя, как лёгкие отказываются нормально функционировать после сильного удара грудью о руль. – Не смей так говорить, – из горла Ликса вырвался истерический всхлип, когда он услышал слова старшего и увидел его сжавшиеся от боли зубы. – Слышишь? Не смей! Феликс знал, что никогда не простит себе, что отвлекал старшего от дороги своим идиотским звонком, несмотря на то, что знал, что тот скоро приедет домой. Поэтому, в первую очередь, он и ненавидел свой день рождения – он напоминал ему о том, чего ему стоили его идиотское упрямство и эгоизм.– Тяжело дышать, – рвано прохрипел Чан, касаясь руками своей груди. – Держись, врачи скоро будут здесь, – захлёбываясь слезами, сказал Ликс и сжал одну из рук Криса, другой убирая волосы с окровавленного лба. – Вряд ли я дождусь их, солнышко.
Дверь перед австралийцем распахнулась и явила стоящего на пороге Джисона, отказавшегося идти на вечеринку и ждущего друга в общих апартаментах, зная, что он не сможет расслабиться и насладиться празднованием, когда с этим днём у него связаны такие ужасные воспоминания. Еле сдерживаясь, чтобы не заплакать при виде разбитого Феликса, Хан наклонился и сжал его талию, помогая ему подняться. – Шшш, Ликси, я здесь, я рядом, – заводя друга в квартиру, Джисон захлопнул за ними дверь. – Всё будет хорошо. – Нет, не говори так, – Ли крепче сжал руку возлюбленного, другой рукой вытирая глаза, ничего не видящие из-за слёз. – Прости, солнышко, – выдохнул Чан с трудом. – Я не могу дышать. Ликс громко всхлипнул, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать от боли, которая разрывала его сердце. – Дыши для меня, Чан, пожалуйста, я умоляю тебя, дыши для меня, – прошептал он, слыша приближающиеся звуки сирены. Он не мог остановить начавшуюся истерику, заставляющую его то и дело всхлипывать сквозь произносимые слова. – Для тебя всё, что угодно солнышко, – прошептал Крис, и Феликс задрожал от страха, видя, как из уголка губ его возлюбленного струится кровь. – Я не могу, Джисон, я больше не могу, – австралиец всхлипывал в шею прижимающего к себе друга, пока тот гладил его по спине, сидя на диване в гостиной и шепча ничего не значащие утешительные слова. – Я ненавижу себя, это всё из-за меня, всё только из-за меня. – Не говори так Ликс, – Джисон крепче прижал к себе Феликса, уже не сдерживая собственных слёз. Он ненавидел видеть лучшего друга в таком состоянии, но ничего не мог поделать, кроме того, чтобы быть рядом и предложить своё плечо. – Чан бы этого не хотел. – Чан, – Ликс истерически всхлипнул. – Чан бы хотел быть здесь, а не… а не там, где он сейчас. – Он жив и стабилен, - сказал доктор, выходя из реанимации, куда Криса доставили сразу после приезда в больницу, и Феликс облегчённо выдохнул, вытирая слёзы, практически не пересыхающие с момента аварии. Он не мог поверить, что всё обошлось, особенно учитывая, что дважды слышал страшный писк аппарата, говоривший о том, что сердце Чана остановилось. – Из-за удара об руль ребро прокололо его лёгкое и вызвало пневмоторакс, - видя непонимающий взгляд молодого человека, доктор объяснил. – Говоря по-простому, в его лёгкие плохо поступал кислород, и он не мог дышать. – Да, он сказал, – шепнул Ликс, обнимая себя. Ему было холодно, но далеко не от прохладного воздуха в больнице. – Тяжёлая фаза миновала, но нам пришлось ввести его в искусственную кому, потому что у него два раза останавливалось сердце, – австралиец кивнул, опуская голову и напряжённо выдыхая. – Эй, не волнуйтесь, он борец, Ваш парень. Не хотел надевать маску для наркоза, пока не сказал, что я обязательно должен передать Вам его подарок на день рождения. Сочувствую, что Ваш праздник проходит в такой обстановке, – врач по-доброму улыбнулся, протягивая небольшую бархатную коробочку, которую младший взял дрожащими руками, нетерпеливо открывая и видя лежащий на красном бархате простой золотой браслет с надписью. Доктор еле успел подхватить рыдающего Ликса, прежде чем тот успел упасть на пол под давлением нахлынувших на него чувств при виде выгравированных на браслете слов.«Единственное и неповторимое солнышко Чана».
– Я так хочу снова услышать его голос, Джисон, – Феликс плакал, то и дело прерываясь на истерические всхлипы. – Я бы отдал всё, что угодно, чтобы он опять назвал меня солнышком. Я бы отдал свою жизнь только за это. – Не говори так, Ликс, – у Джисона разрывалось сердце от слов лучшего друга. Он не представлял и не хотел представлять, насколько больно должно быть человеку, чтобы он был готов расстаться с собственной жизнью ради одного слова, сказанного любимым голосом. – Чану бы это не понравилось. – Да какая разница, если я не могу быть с ним и говорить ему, что я люблю его? – Что значит он может не выйти из комы? – паникующий голос матери Чана вырвал Феликса из оков сна, заставляя его поднять голову с кровати возлюбленного и посмотреть на стоящего в дверях доктора, говорящего с родителями Криса. Ликс позвонил чете Банов, как только прибыл в больницу после аварии, рассказывая о случившемся сквозь истерические всхлипы и катящиеся по щекам слёзы, заставляя их ответить, что они вылетают первым же рейсом. Они были в палате сына уже на следующий день, сидя рядом с его кроватью и плача от вида лежащего без сознания Чана вместе с Феликсом. – Его медицинские показатели говорят о том, что за исключением пары ушибов, разбитой головы и пробитого лёгкого, всё в порядке, но его мозг был без достаточного количества кислорода слишком долго, поэтому мы не можем быть уверены, что он придёт в сознание. Ли был уверен, что в этот момент его сердце остановилось. – Эй, ещё не всё потеряно, прошёл всего год, Ликс, он ещё может очнуться. Я читал, что люди проводили в коме по несколько лет и возвращались в сознание, – говорил Джисон, надеясь успокоить друга, но вызывая только больше слёз. – У него не будет шанса этого сделать, – всхлипнул Феликс, крепче цепляясь за друга и дрожа от неконтролируемых рыданий. – Его родители собираются его отключить, – голос Ли перешёл на шёпот в конце предложения, но Хан прекрасно его услышал. – Что? Почему? – Они не могут часто приезжать сюда и боятся, что просто не смогут быть с ним в последний момент его жизни. Они просто потеряли надежду и больше не хотят смотреть на своего сына в таком состоянии, – Джисон был шокирован словами друга и прижал его голову ближе к своей шее, поглаживая светлые волосы в попытке не успокоить, но хотя бы показать, что он рядом. – Когда ты узнал об этом? – Вчера утром. – Пожалуйста, миссис Бан, не делайте этого, я умоляю Вас, – слёзы текли по щекам Феликса, пока мать Чана сообщала ему о решении их семьи. – Нам тоже нелегко, Ёнбок, но мы больше не можем этого выносить. Это его состояние только делает больно нам всем. Ты ведь сам приходишь сюда каждый день, чтобы увидеть его, ты должен понимать, – женщина тоже не сдерживала слёз, стоя в коридоре у палаты сына и разговаривая с его возлюбленным. – Пусть мне будет больно, но он будет жив, – Ликс теребил золотой браслет на запястье, то и дело бросая взгляды в разделяющее палату и коридор стекло, чтобы посмотреть на Криса. Его сердце было готово выскочить из груди, так быстро оно билось от страха за то, что должно было произойти в скором будущем, но он не имел возможности остановить. – Прости, дорогой, мы знаем, что ты любишь Чана, и знаем, как он любил тебя, но он уже не очнётся, – Феликс вздрогнул, слыша, как миссис Бан использовала в отношении сына прошедшее время, и всхлипнул, вытирая глаза рукавом рубашки. – Пойми нас, мы далеко и не можем быть здесь всё время, чтобы встретить с сыном его последний день. Уж лучше он проведёт его с нами. Ликс сполз по стене вниз, закрывая лицо руками. Ещё никогда в жизни ему не было так больно, что он буквально чувствовал, как умирает его душа вместе с новостью о скором отключении возлюбленного от аппарата поддержания жизни. – У тебя ещё есть время попрощаться, мы назначили день отключения на следующую пятницу. Голова Ли резко поднялась вверх в осознании, что этот день наступит уже через неделю. – И Вы говорите мне об этом только сейчас? Как давно Вы всё это планировали? – резко спросил парень, обвиняющим взглядом смотря на женщину и пытаясь не потерять сознание от шока и страха. – Уже месяц, – тяжело призналась женщина, глядя на разбитого Феликса перед ней. – Мы не хотели, чтобы ты мучился слишком долго, Ёнбок, мы знаем, как тебе больно. Голова Ликса кружилась от новой информации, дышать стало невыносимо тяжело, а сердце сжималось от боли так сильно, что Ли был уверен, что оно просто разорвётся. – Я не смогу без него, – прошептал австралиец, крепче сжимая украшающий его запястье браслет и поднимая взгляд в потолок. – Господи, пожалуйста, лучше забери меня. Феликс шёл в больницу с тяжёлым сердцем. В предыдущую ночь он плакал, пока не уснул в объятиях Джисона, который просто не смог оставить друга одного на диване, зная, что ему, наверняка, снова будут снится кошмары. Практически ни одного дня не проходило, чтобы Ликс не будил его среди ночи криками, полными боли и отчаяния, заставляя Хана бежать в спальню друга и успокаивать его дрожащее от слёз тело, прижимая к себе и шепча нежные слова на ухо в надежде хоть немного облегчить его боль. Именно поэтому Джисон уснул на диване, держа Ли в своих объятиях и предлагая свою поддержку даже во сне. Когда Феликс вошёл в палату, он не смог сдержать слёз при виде лежащего без сознания возлюбленного. Он выглядел словно спящий ангел со своими нежными чертами лица и аккуратно подстриженными самим Ликсом белокурыми волосами, даже не подозревая, что доживает свои последние дни. Вытирая слёзы, парень прошёл вперёд, закрывая за собой дверь и усаживаясь на стул у кровати возлюбленного. – Привет, волчонок, – прошептал Ли, беря руку Криса в свою и крепко сжимая её. – Прости, что вчера не пришёл, – прерывисто выдохнув, Феликс опустил взгляд вниз, на свои колени, на которых лежал подарок для Чана. Последний подарок от Ликса. – Я покупал для тебя кое-что. Это на твой день рождения, но… – Ли всхлипнул, прерываясь, и достал из бархатной коробочки такой же золотой браслет, какой украшал его собственное запястье. – Но я знаю, что не смогу подарить тебе его позже, – австралиец вытер слёзы рукой и, отпустив Чана, дрожащими пальцами надел подарок на запястье возлюбленного. – Тут написано: «Больше никогда не одинокий волк Феликса», – с губ парня сорвался истерический всхлип. – Потому что ты никогда не будешь одинок. Я всегда буду с тобой, волчонок, всегда, – снова сжав руку Криса, Ликс поцеловал его ладонь. – Ты сказал, что сделаешь для меня всё, что угодно, помнишь, Чанни? Пожалуйста, сделай для меня кое-что. Я знаю, что это тяжело, но я умоляю тебя. Это единственный подарок, который мне нужен на день рождения. Пожалуйста, очнись, – слёзы текли по щекам Ли, не переставая, когда он замолчал и опустил голову, молча позволяя себе окончательно разбиться на части. – Мне так тебя не хватает, волчонок. Пожалуйста, вернись. Я так сильно люблю тебя, пожалуйста, я не могу тебя потерять, – Феликс не обращал внимания ни на что вокруг, а потому не сразу заметил, что рука в его ладони дрогнула. Почувствовав лёгкое движение пальцев, пытающихся сжать его руку, Ликс резко поднял взгляд, натыкаясь на взгляд затуманенных, но таких любимых карих глаз. – Господи, Чан! – подавшись вперёд, парень бросился на шею возлюбленного, всхлипывая в его шею и шепча слова любви, которые он так давно мечтал ему сказать. Он не мог поверить в происходящее, пока не услышал тихий и неуверенный хриплый голос у своего уха, прошептавший: «Солнышко», заставивший его заплакать ещё сильнее и сжать Криса ещё крепче. Феликс знал, что больше никогда не захочет праздновать свой день рождения и получать что-то в подарок, потому что лучший в своей жизни подарок он уже получил и никогда его не отпустит.