***
Этой ночью очень хотелось развеяться и сходить в какой-нибудь бар. В котором, скорее всего, я ещё не был. То есть, сначала встретиться со своим дилером, а потом уже пойти в бар. Если вы когда-нибудь пробовали крэк, то сможете понять, почему именно этот наркотик стал моим главным пристрастием. Хотя нет, скорее не совсем удачным заменителем пристрастия. Просто медленно вдыхаешь этот приятный дым, и вот ты уже переполнен блаженством, а всё остальное не имеет значения. Но и длилось это, к сожалению, недолго. После блаженства наступала самая настоящая депрессия, угнетение… именно поэтому с каждым разом хочется увеличивать дозу. Именно поэтому всё сводится к тому, что в итоге ты всё равно приходишь к героину. А потом… потом просто наступает такой период, когда наркотики начинают заменять тебе людей. И если у тебя нет стержня в виде чего-то мощного, например, творчества, то в конце-концов ты утопаешь в своей зависимости. Я шёл по вечерней улице и неожиданно моё внимание привлекла кричащая неоновая вывеска. Почему-то мне сразу вспомнилась моя же сатирическая песня о «красавчиках», и я усмехнулся себе. Туда определённо стоило зайти. Распахнув дверь, я зашёл внутрь помещения, которое всё так же «украшал» неоновый свет ядовитых оттенков. Громко играла музыка. В один момент мне даже показалось, что это ремикс на какую-то из замшевых песен, но что, конечно, было маловероятно. Долго осматриваться я не стал и почти сразу направился к барной стойке. Усевшись на стул, я заказал себе вино. Что примечательно — вокруг были в основном мужчины, чем-то похожие на меня. На самом деле, вещи, которые я носил, были весьма подходящими для подобных мест. Не знаю, откуда у меня взялась уверенность в том, что вскоре начнётся что-то интересное, но почему-то я был на взводе. Отпив из бокала и развернувшись, я заметил небольшую «сцену» с шестом, вокруг которой собралось много людей. Через несколько минут на «сцене» появился парень. Худой, с длинными темными волосами. Определённо моложе меня. Жаль было только, что я не мог разглядеть его глаза в этом полумраке. Скорее всего они были такими же красивыми, как и он. Я осушил свой бокал одним глотком и попросил бармена налить мне ещё. Парень начал танцевать. Я пристально наблюдал за ним. Каждое новое его движение заводило меня всё больше, но мне не хотелось подходить ближе и стоять в этой толпе мужчин, у которых, казалось, уже слюни стекают с подбородка. Хотя, их можно было понять, потому что, скорее всего, сейчас я выглядел точно так же. Его образ преследовал меня повсюду. Даже здесь, в этом стрип-баре, где я надеялся отвлечься хоть немного, он нашёл меня в виде этого парнишки. Я закинулся экстази и почти залпом выпил ещё бокал. Дальше — больше. Мне очень хотелось с ним заговорить. Но в более интимной обстановке. Было интересно знал ли он меня как Бретта Андерсона — повелителя микрофонных стоек и героиновых танцев или для него я бы оказался совершенно обычным незнакомцем?***
После того, как шоу закончилось, я не торопился уйти. Решил все-таки ненадолго остаться. Я чувствовал, что меня уже достаточно сильно одурманило, и был готов к чему угодно. В том числе, к осуществлению задуманного. Вполне возможно, что позже я пожалею об этом, но сейчас это не имело значения. Раз уж у меня не получалось ни выгнать Бернарда из своих мыслей, ни догнать его, потому что он постоянно исчезал из зоны доступа, я использовал свой любимый способ — замещение. Я медленно слез со стула и встал на ноги — казалось, пол подо мной просто плывёт. Координация сейчас была в самый раз, чтобы заигрывать с микрофоном на концерте. Вспомнив, где примерно находится выход, и теряя связь с гравитацией и полом, я двинулся в этом направлении. Я улыбался сам себе. Моя улыбка, наверное, больше походила на звериный оскал, чем на нечто добродушное. Наконец я вышел из этого душного бара. На улице было холодно и мокро. Сырой воздух окутал меня с ног до головы, но я почти ничего не чувствовал. Я был одержим желанием поймать того парня. Завернув в переулок, где скорее всего должен был находиться «чёрный» выход, я закурил и прислонился к бетонной стене. Тот, ради кого я здесь ошивался, долго себя ждать не заставил. Он появился из-за двери и надел капюшон. Парень повернул голову и заметил меня. Наши взгляды встретились. Он слегка улыбнулся мне. Я улыбнулся в ответ, выбрав самую похотливую из своих улыбок. Потушив сигарету о стену, я приблизился к пареньку и спросил как его зовут. Джеймс. Я представился Бреттом из «самой бисексуальной в мире группы». Джеймс очень удивился, видимо, наконец осознав, кто перед ним стоит. Он сказал, что часто слышал песни Замши по радио, но и подумать не мог, что когда-нибудь столкнётся с «тем самым драматичным вокалистом», тем более вот так. Я невольно засмеялся и провёл ладонью по лицу парня. Было немного необычно не чувствовать животрепещущего фанатизма или непередаваемого восторга. Это даже заводило ещё больше. Я приблизился вплотную к Джеймсу и прошептал ему в ухо пару горячих фраз, после чего позвал провести эту ночь со мной. Он согласился. Чем больше я всматривался в него, тем больше видел Бернарда. Чёрт. Он сводил меня с ума. We kiss in his room to a popular tune, oh, real drowners…***
Постепенно начало светать. Я лежал в своей кровати и нервно курил. Мои руки тряслись. Джеймс мирно спал рядом. Я смотрел на него и думал. Думал о Бернарде. О том, что это могли быть мы сейчас. Но теперь я просто наблюдал за своими ошибками и сожалел о том, что уже не могло быть иначе. Мне так хотелось всё изменить. Сделать всё, чтобы Бернард не уходил, и мы бы разрешили все наши разногласия. Господи, я невыносим. А этот мальчик… чёрт, мне было так стыдно. Теперь. Я просто использовал его, чтобы утолить свою страсть. Но всё стало только хуже. Я снова посмотрел на него вскользь и сразу отвернулся. Всё в нём слишком сильно напоминало его. Растрепанные волосы спадали мне на лицо и прикрывали глаза. Ненавижу их. И себя тоже ненавижу. Несколько раз за ночь я назвал Джеймса Бернардом. Меня от себя тошнило. Я наконец решился встать с кровати и направился в ванную. Включив воду, я облокотился на раковину и стал рассматривать своё отражение в зеркале. Захотелось разбить его и вообще все зеркала в мире, лишь бы больше не видеть себя таким. Таким жалким. Набрав воду в ладони, я плеснул её себе в лицо. Затем ещё раз. И ещё. Мне было совсем не по себе. Я включил душ, залез в ванну и сел под ледяные струи, обхватив колени руками. Меня душила истерика. Слезы непроизвольно стекали по щекам. Мне очень хотелось вернуться обратно в нашу зиму. И даже если бы нас с головой занесло снегом, я бы не променял её даже на самое жаркое лето и самую тёплую осень.***
Дни напролёт я закидывался наркотиками, а затем уходил из дома и до самого вечера слонялся по Лондону, совершенно не находя себе места. Мне совершенно не хотелось находиться в этой квартире. Каждый раз, когда я оставался там один на один с собой, я начинал задыхаться, стены комнат будто бы давили на меня. Меня уже долгое время мучила бессонница. А после нашей «встречи» с Бернардом начали донимать навязчивые и странные сны. Поэтому чаще всего ночами я был занят текстами. Какие-то отбраковывал сразу, какие-то оставлял на будущее. Не так давно мне в голову пришла совершенно потрясающая строчка, которой можно было объяснить наши с ним взаимоотношения — «we got a love between us that is like electricity». It's bigger than the universe. Я оставил её на потом и почему-то был уверен, что из этого может получиться хорошая песня. Меня очень долго преследовало желание просто взять и позвонить Батлеру. Или хотя бы написать. Я мог часами пялиться на свой пейджер и придумывать сотую по счёту вариацию сообщения. Или сидеть у телефона, набирать номер, и после первого же гудка сбрасывать звонок. Я не мог понять, почему это было так сложно сделать. Меня постоянно окутывал какой-то иррациональный страх, с которым я не мог совладать. Хотя, возможно, простого разговора именно сейчас и не хватало. Но его взгляд, каким он посмотрел на меня в тот день, казалось, отпечатался в моей голове навсегда. Однако я знал, что первый шаг в любом случае должен был быть за мной.***
Я даже не заметил, как тянущаяся целую вечность осень плавно перешла в зиму. Кажется, сейчас была середина декабря. Последний в этом году концерт Замши прошёл вчера с аншлагом. Забавно, что песни с Coming Up обозначились как нечто «оптимистичное» и «светлое». Возможно, наркотический туман в моей голове сыграл свою роль, однако я никогда ещё не был так подавлен, когда писал песни. Хотя, надо сказать, самые очевидные просто не вошли в основной трек-лист. Have you ever been this low? У меня всегда горел свет, но если всё-таки кто-то пробовал постучаться, то в доме никого не обнаруживалось. Я всегда пропадал в известной только мне одному локации. Кажется, это раздражало окружающих. Но мне было плевать. Каждый день я встречал так много людей, что они неизбежно стирались из памяти. Им нужно было шоу. Они приходили в мою жизнь за шоу. И они его получали. Не думаю, что кто-то мог догадаться о том, что я чувствую себя отвратительно, когда я носился по сцене как заведённый. Но на самом деле это всё действие крэк-кокаина. Иногда «молли». Они невероятно бодрили. Однако с каждым отходняком я чувствовал себя ещё более подавленным, чем раньше. Часто, чтобы вернуть себе чувство реальности происходящего, я просто бил себя микрофоном по ногам. Со стороны это могло показаться смешным, однако это очень помогало. Я шёл по улице, вдыхая холодный воздух. Внезапно я наткнулся на знакомую неоновую вывеску. Тот самый бар. С тех пор, как я встретил в нём Джеймса, я больше туда не возвращался. Вернее, совершенно не хотел возвращаться и видеть этого парня снова. Не хочу даже вспоминать ту ночь. Это было так глупо и отвратительно с моей стороны. И дело было не в том понравилось мне тогда или нет. Суть была в самом поступке и моей беспринципности. Это был просто очередной никто в моей жизни. Я прикурил сигарету и поспешил уйти от этого места. Через некоторое время пошёл снег. Снежинки красиво кружились в тусклом свете фонарей. Я остановился и просто смотрел на темное небо. Меня объяло странное чувство внутреннего тремора, и я погрузился в густую грусть. Очень часто я вспоминал последний телефонный разговор с Бернардом. Всё, что он говорил до того, как окрестить меня «грёбаным мудаком». В общем-то, он был чертовски прав. Я сводил его с ума своим поведением и манерой общения. Ему не нравилось то, что я работаю слишком медленно. Что в конце концов я затмевал собой абсолютно всё. А я не замечал этого. Или не хотел замечать. В итоге он обвинил меня в том, что я эгоистичный тиран. Его слова тогда очень сильно задели меня. Он, конечно, извинился потом. Но я всё равно не переставал думать об этом. Всё произошедшее словно выдернуло меня из какого-то иллюзорного мира. It's the end of our small love. Я стал одержим им. А он… а он ушёл. Хотя со всеми разногласиями можно было справиться. Если бы я уделял больше внимания нашим отношениям, а не популярности и всей этой клубной мишуре. But where does she go? And what does she do? За ним было никак не угнаться. Он был совершенно недосягаем для меня.***
Январь выдался необычно холодным, поэтому большую часть времени мне приходилось проводить дома. Как бы мне этого ни хотелось. По телевизору шла какая-то дурацкая передача, что-то вроде очередного глупого ток-шоу. Я лежал в постели, задумчиво уставившись в потолок. Вокруг меня валялось огромное количество макулатуры и обрывков бумаги. На тумбочке стояла почти пустая бутылка вина. Рядом с ней лежала стеклянная трубка для курения крэка. Обычный субботний вечер вокалиста Suede. Удивительно, что меня ещё не загребли за хранение наркотиков. Я скучаю по нашим глупым приключениям. По пьяным вечерам в студии. По редким ночным прогулкам по Лондону. Мы были похожи на парочку влюблённых, которым родители запрещали видеться даже мимолётно. А время, проведённое вместе на сцене, было бесценным. Вообще, Бернард не был фанатом физического взаимодействия во время выступлений, однако иногда был не прочь сделать что-нибудь эдакое. Я коллекционировал такие моменты в памяти, как если бы это был мой личный дневник. Например, на одном из концертов 1993 года, кажется, в Портсмуте, во время перерыва между моими наркотическими танцами, Батлер подошёл ко мне сзади и схватил за ремень, притянув к себе, чтобы что-то сказать. Это было настолько неожиданно, что я вздрогнул. Это было то, чего мне так часто не хватало. За своими размышлениями я всё-таки отрубился. Под монотонные голоса, доносившиеся из телевизора. Внезапный телефонный звонок вырвал меня из мутного беспокойного сна. Я резко раскрыл глаза и обнаружил себя сжимающим простыни. Дыхание было тяжёлым и сбивчивым. Лицо полностью закрывали липкие волосы. Со лба стекали капельки пота. Телефон продолжал навязчиво трезвонить, но я даже не собирался к нему подходить. Кто вообще мог додуматься позвонить мне сейчас? Вообще-то, я потерял счёт времени и совершенно не соображал какое сейчас время суток. Однако желание с кем-то там разговаривать у меня тоже полностью отсутствовало. Все мои мысли захватил этот сон. Я лежал на проезжей части, на сером асфальте. Из уголка губ стекала кровь. И, кажется, я улыбался. Всё вокруг было чёрно-белым. И только Бернард, вышедший из своей машины, был цветным. Он подошёл совсем близко и, склонившись надо мной, сказал «see you in the next life». Я совершенно не понимал, что это вообще могло означать, но меня начало безумно злить абсолютно всё. Вскочив с кровати, я схватил винную бутылку и швырнул её куда-то в стену. Неужели на этой встрече всё закончилось? Не-вы-но-си-мо.***
После выступления на Grammy Awards в Дании я пребывал в какой-то странной эйфории. Возможно, мне просто нужно было наконец сменить обстановку. Во всяком случае, эти несколько дней, проведённые в Копенгагене, были лучшими за последние несколько месяцев. Я посетил парочку вечеринок в разных клубах и был чертовски доволен. После этого мы вернулись в Англию и в течение двух недель выступили в нескольких городах. Я очень любил европейские туры, однако ещё больше любил локальные концерты. В то время, как многие музыканты, да и в принципе деятели искусства, с удовольствием переезжали в США, я не разделял этих веяний и предпочитал оставаться на родине. Мне была чужда стереотипная «английскость», воспеваемая в глупых брит-поп песенках, но именно здесь я чувствовал себя на месте. Европа была нашей игровой площадкой, а Лондон нашим домом. Однако, когда мы приехали обратно в Лондон, я снова с головой погрузился в свою меланхолию. Как бы я ни любил этот город, он всё-таки успел мне надоесть. Здесь мне всё было настолько по горло, что я был рад хотя бы ненадолго отсюда сбежать. Повсюду меня преследовали какие-то воспоминания, призраки и образы. И чем упорнее я пытался скрыться от них, тем быстрее они меня настигали. Парадокс. Я никуда не торопился, но всё равно шёл быстрым шагом, то и дело натыкаясь на прохожих. Они бросали мне вслед какие-то злобные фразы, но мне было всё равно. Я чувствовал, что мне просто нужно куда-то идти. На улице шёл дождь. Противный и холодный. Ветер растрепал мои сильно отросшие мокрые волосы, и они лезли мне в глаза. Мне хотелось просто срезать их к чёртовой матери. Это желание полностью затмило мой разум. Словно слепая уверенность в том, что это может что-то изменить в моей жизни. Я продрог насквозь и поэтому заскочил в первый попавшийся магазин. Это был какой-то продуктовый, что, в общем-то, не имело значения. Людей в нём было мало и, наверное, именно поэтому продавец сидел за кассой и лениво нарезал ценники для товаров. Когда к нему подошёл один из посетителей, он отвлёкся и, положив ножницы на витрину, отошёл. Не долго думая, я подошёл к витрине и схватил эти самые ножницы, смотря на них, как на решение всех своих проблем. Взяв свою длинную челку рукой, я постепенно срезал её. Вот так прямо посреди магазина. Развернувшись, я обнаружил, что присутствующие пристально смотрели на меня. Ах да, такому типу, вроде Бретта Андерсона, особо и не походишь по магазинам просто так, чтобы кто-нибудь да не стал пялиться. Я вернул ножницы на место и, улыбнувшись, очень быстро вышел прочь. Я держал свои локоны в руке и чувствовал какое-то странное облегчение. Однако, я не был уверен, что это чувство лёгкости останется со мной надолго. Глубоко вдохнув холодный сырой воздух, я резко двинулся вперёд, не заметив, что из-за поворота кто-то вышел. И с размаху врезался в этого человека. Собирался извиниться за свою неуклюжесть, но прервался на полуслове, потому что приподняв голову, увидел того, кого увидеть совершенно не ожидал. Судя по всему, он был удивлён не меньше моего. Однако смотрел на меня всё тем же взглядом. Я ещё и выглядел так нелепо с этой кучей волос в руке. Слегка улыбнувшись, я отстранился от Бернарда, прервав эту очень неловкую встречу, и почти бегом направился куда глаза глядят. Шёл очень долго, пока не остановился около железной дороги где-то недалеко от Лондонского моста. Я достал сигарету и закурил. В другой руке я так и держал отрезанные волосы. И было это очень забавно. Вскоре послышался шум приближающегося поезда. Мне всегда нравилось наблюдать за поездами. Иногда мне казалось, что они уносили меня вдаль вместе с собой, а стук их колёс успокаивал. Вокруг всё было таким серым. И только ты был цветным в этом мире. Oh, we take the train through the winter hinterlands and garage bands, And we wash it away, we wash it away this grey, wash it away.