все случается впервые

Шото устал. Устал от недельного одиночества и отсутствия хоть какого-то контакта со своим альфой. Почему Мидория больше не подпускает его к себе? Ведь именно он и был инициатором этих отношений, столь желанных и самим омегой. Во время первого признания, Тодороки думал, что Изуку в обморок упадет от волнения, так и не договорив до конца. Тогда ещё одинокую, никем не занятую омегу настолько умилил вид довольно сильно волнующегося альфы, что ему захотелось крепко-крепко его обнять, вплотную прижимая к себе. Эти красные щеки, покрытые россыпью веснушек, эти дергающиеся из стороны в сторону зеленые глаза, всячески избегающие контакта взглядов, эти скрещенные в замок пальцы от-того, что руки дрожат от страха. Перед всем этим было так тяжело устоять, вот только слова любви хотелось услышать гораздо сильнее, нежели преждевременно строить выводы, доверяясь своим чувствам, хоть и причина столь приватной беседы была ясна как солнечный день. Омега покорно терпел, чуть ли не прыгая на месте от такого длительного ожидания. Альфе обязательно нужно было начать с вступления, типа мы с тобой не один день знакомы... с каждой минутой я думаю о тебе всё больше и больше... ты самая прекрасная омега из всех, кого я когда-либо видел... и еще полчаса крышесноных метафор, можно уже составлять сборник стихов, посвященных Тодороки. Однако откровение всё таки случилось, да причем без всяких происшествий, все остались живы-здоровы. Те самые слова: «Я люблю тебя, Шото!» были заключительными в огромном романе чужих чувств, что с таким трепетом передавались источнику их возникновения. Тодороки наконец обнял альфу, с яркой улыбкой шепча: «Я тоже». Мидория наконец вдохнул столь любимый мятный запах, сжимая ладони на чужой талии: «Я счастлив». Но неужели всего лишь за один месяц зеленоволосый разлюбил свою омегу? Он ведь всегда с таким трепетом и нежностью относился к Шото. Почему он теперь так холоден? Это ведь совсем не в его духе, в отличие от Тодороки, вот только Изуку омега показывал только свою горячую сторону. Что Шото сделал не так? Он же старался быть идеальной парой своему альфе, каждый раз улыбался ему, всячески помогал и поддерживал, да даже хоть прямо сейчас готов был полностью отдаться в его владения. Так в каком именно моменте их отношений он оступился, чтобы теперь быть достойным только слов привет и пока? Тодороки медленно поднимался на этаж со своей комнатой по лестнице общежития, рукой опираясь о такие же холодные перила, как и его сердце сейчас. Хочется плакать от безысходности, где сейчас гуляет его альфа? Разве он не должен быть рядом и успокаивающе гладить по головке? Да Шото даже не просит жалеть его, просто всего лишь находиться в зоне досягаемости. Неужели это настолько трудно? Ведь состоянее Тодороки сейчас далеко не радужное. Дышать тяжело, передвигать ногами тяжело, концентрировать свое внимание на чём-то важном тоже тяжело. Эта тупая течка началась на два дня раньше чем нужно было. Голова сейчас настолько пуста, а взгляд такой стеклянный, что если посмотреть омеге в глаза, то можно увидеть в них лишь собственное отражение, искаженное похотью и бесконечным желанием. Наконец бесчисленное количество ступенек закончилось и Тодороки поднялся на свой этаж, ладонью проводя по стене, за которой находились соседние комнаты. Но внезапно он остановился возле одной, той, что была прямо перед его собственной. Особенная комната. Слишком резко в нос ударил самый любимый и возбуждающий аромат. Шото схватился за этот хорошо выполняющий свою работу орган чувств руками, затыкая его, и сполз по вертикальной поверхности на пол, не в силах ещё хоть что-то сделать. Даже отсюда этот прекрасный запах проникал всюду, заполняя собой без остатка. Ну почему Шото от него настолько дуреет, скуля как самая настоящая сучка? Вот бы сейчас здесь был Мидория, Тодороки сам бы схватил его за шиворот и кинул на койку, залезая сверху и лишая альфу свободы действий. На такое силы бы точно нашлись. Собрав всю свою волю в кулак, омега поднялся и попробовал открыть эту заветную дверь. Получилось, она не заперта. Но что это значит? Всю неделю Шото дёргал эту никак не поддающуюся чужому напору ручку в надежде найти в этом помещении объект своих душевных страданий, а теперь и сил никаких прикладывать не пришлось, ощущение, будто она сама нажалась, разрешая доступ в сие секретное помещение. Вот только в комнате оказалось пусто, никакого намека на присутствие её хозяина. Но где он может быть? Время позднее, уже десять часов вечера. Шото, закрыв за собой дверь, еле дошёл до чужой кровати, по пути сняв только майку, которую тут же отправил в отпуск на пол, и без каких-либо сил упал на столь мягкий матрас. К сожалению, омеге ещё не приходилось испытывать на себе всё его удобство, так что все эти ощущения в новинку, и совершенно не важно, что в его комнате матрас ничуть не жестче. Зато на этом так отчетливо чувствуется запах зеленого чая, такого любимого, что Тодороки кажется, Мидория сидит здесь, рядом, любопытным взглядом прожигая столь интересное состояние своей омеги и размышляя, что делать со всей этой ситуацией дальше. Вот только стоит открыть глаза, и этот любимый образ с необыкновенными зелёными кудряшками и такими любящими глазами исчезает из поля зрения, вновь показывая Шото, что он тут совершенно один в большой холодной комнате. Нет возле него того, кто погладит по голове, нежно поцелует в губы и поможет справиться со всеми тяготами течки. Вокруг лишь пустота и одуряющий запах. Тодороки переворачивается на бок, вытаскивая из-под себя белоснежное одеяло и обнимая его как подушку, зажимая между ног. Оно все пропахло ароматом Изуку, поэтому Шото трется об него носом, щекой, пахом и скулит, скулит от переполняющего одиночества. Где же сейчас ходит его спаситель? Так хочется чтобы он прикоснулся к омеге как настоящий альфа, а не взбудораженный согласием на предложение встречаться школьник. Самое огромное проявление близости, до которого они продвинулись за этот месяц, это всего лишь поцелуй в губы, даже без языка. Когда омега пытался проявить инициативу и зайти хоть немного дальше, его партнер пугался и сразу убегал, отговариваясь неожиданно появившимися срочными делами, вновь оставляя Тодороки один на один с собственным возбуждением. Шото, наконец устроившись в самой удобной для себя позе, закрывает глаза и представляет, как Мидория стягивает с него совершенно лишние вещи, нежно целует и прижимается вплотную всем телом. Затем переворачивает, вот только куда? На живот, на спину? Подумав над этим три секунды, Тодороки, мысленно проговорив «Пофиг, любая поза сойдёт», с новой силой начал тереться об одеяло, воображая как в него заботливо вставляют один за другим столь мягкие и нежные пальцы, а потом, наконец подготовив омегу к самому главному, входят, скорее всего плавно и нежно, что очень даже присуще характеру его альфы. Тодороки стонет, не в силах сдержать эмоции от столь живых картинок в голове. Одновременно так хорошо и так плохо, он ведь по-прежнему в этой комнате один, лежит на боку и шепчет любимое имя. Но это же территория Мидории, он ведь обязан сюда вернуться. Быстрее бы это произошло. Уже невозможно ждать. Шото, когда боль чуть-чуть притупилась, а возбуждение немного спало, громко вздыхает и наконец засыпает. Во сне время летит быстрее. *** Мидория, в двенадцатом часу ночи закончив тренироваться, наконец решил вернуться в свою комнату. Однако что-то его остановило, заставив замереть всего в миллиметре от дверной ручки. Чуткий нюх альфы сразу уловил самый любимый запах, вот только почему он настолько сильный? Неужели у его Тодороки началась течка? Ещё же ведь рано, это событие должно будет произойти только через два дня. Да, альфа знает про Шото всё. Здесь даже тетрадь для записей не нужна. Любая: и нужная, и совершенно бесполезная информация о омеге у Изуку хранится в голове в отделе вечной памяти. Убирая ладонь от своего замка, он развернулся в сторону и прошагал ко входу в соседнюю комнату. Невольно в сознании проносились воспоминания, как он вот также, ещё до начала этих отношений, приходил к комнате Шото и сидел возле неё, вдыхая невероятный аромат мяты и представляя, как насаживает эту омегу на свой совсем не маленький член, безудержно двигаясь внутри и упиваясь сладкими стонами с примесью криков. Вот только самому же от своих желаний становилось страшно. Ему хотелось не нежно облизывать и целовать эту мягкую кожу, а впиться в неё клыками до крови, оставляя собственнические следы. Хотелось не ласково перебирать мягкие разноцветные пряди, а вплести ладонь в эти волосы и жестко сжать их в руке, с силой дергая на себя. Хотелось не тихо и аккуратно проникать в свою любимую омегу, а резко, одним лишь толчком войти сразу на всю длину. Хотелось дикого секса, хотелось не сдерживать звериную часть своей натуры, хотелось просто выебать эту сучку, да так, чтобы минимум неделю ходить не смог, лишь вновь раздвигать перед своим альфой прекрасные стройные ноги. Поэтому не такой уж Изуку и пай мальчик, как многие и скорее всего сам Шото о нём думают. Не стоит пытаться залезть к нему в голову и хотеть узнать желания и предпочтения, а тем более не стоит приближаться к его омеге, ведь всего лишь за год учёбы он вырос настолько, что теперь выше самого Тодороки, а ещё его наконец с гордостью и стопроцентной уверенностью можно назвать самым сильным учеником класса. На самом деле, с самой первой встречи Мидория заметил Тодороки, уже тогда зная, что это его будущая омега. Именно в то время и проснулась его сущность, никак не подходящая своему хозяину внешне, зато идеально согласующаяся с ним внутренне. Изуку прекрасно понимал, однажды он овладеет Шото, присваивая его лишь собственной персоне, но пообещал себе, что сделает это только тогда, когда станет лучшим учеником, и главное, обойдёт самого Тодороки, а до тех пор просто не будет позволять другим альфам приближаться к нему, храбро отвоевывая свою долю этой жизни. Так прошел целый год тренировок. Мидория за столь короткое время хорошо сдружился с Шото, прекрасно видя, что омега тянется к нему как пчела к самому вкусному цветку, только руку протяни, и он твой. И наконец, месяц назад, Изуку достиг своей цели, полностью превосходя всех лучших учеников не только ЮЭЙ, но и других академий, с упоением отмечая, что теперь его омега и правда его. Вот только проблема одна всё же осталась, голос внутри так и рычал «Выеби Шото, ты ведь теперь имеешь полное на это право», и неделю назад, когда Тодороки сам проявил инициативу, страстно целуя его, внутренний монстр почти вырвался наружу, однако рука, что так желала сжать в себе эти двухцветные волосы, остановилась в сантиметре от предмета своей мечты. Тогда Изуку долго стоял под холодной водой в душе, пытаясь привести в порядок чувства, но нихера не получалось. Он долго пытался наконец кончить, удовлетворяя себя рукой, но нихера не получалось. Он долго пытался выкинуть из головы образ Тодороки, покорно принимающий его член, но нихера не получалось. Это была настоящая неделя ада, когда хочется грубо опорочить самое чистое и невинное существо на планете, и все мысли только лишь об этом. Но Изуку ведь не животное, чтобы слепо действовать по указке инстинктов, он человек, а значит разум должен играть решающую роль. Поэтому вот уже неделю он старается не пересекаться с Шото, ожидая конец своего сумасшествия. Но теперь о всякой сдержанности не может быть и речи, альфа наконец решился дать волю чувствам, ведь терпеть больше столь сильное возбуждение и держать внутри так и рвущиеся наружу грязные сексуальные потребности уже невозможно, пришло время переступить границы запретов. Мидория дергает за ручку, вот только дверь не поддается. Странно, всегда, когда Тодороки там, внутри, комната открыта, будто он специально ждет ночного визита от своего альфы. Но что на этот раз? С каких пор омега начал запираться? Тогда Изуку прислушивается, абсолютно тихо, в этом помещении совершенно пусто. Где же Шото? Альфа принюхался, прекрасно теперь чувствуя, что здесь, возле этой двери, столь любимый запах немного слабее. Другой не заметит разницы, но Изуку всегда был внимателен ко всему, что касается его омеги. Он вернулся обратно к своей двери, теперь окончательно убедившись, где сейчас находится Тодороки. Надо же, столь наблюдательный и осторожный Мидория сегодня забыл запереть свою комнату на ключ. Хотя это к лучшему, за этой дверью омега, даже если сильно захочет, уже не сможет от него сбежать. Он тихонько, совершенно бесшумно открывает дверь, на цыпочках залетая внутрь и сразу запирая их с Тодороки наедине в этом помещении на защелку. Затем, скидывая с шеи на пол возле постели скакалку, которую отчаянно насиловал ровно половину сегодняшней ночной тренировки, подползает к койке, где расположился объект его бесконечной страсти, и умиляется, не в силах сдержать рвущуюся наружу улыбку. Его омега лежит на боку, обнимая одеяло, и немного улыбается. Изуку сел возле кровати на ковёр, разглядывая столь идеальное лицо. Такой милый, даже когда спит. Не удержавшись, он положил ладонь ему на щеку, немного поглаживая ее большим пальцем. А омега непроизвольно начал ластиться к любимой мягкой руке, тихо мурлыча в ответ на столь любимые прикосновения. Господи, что же Мидория планировал сотворить с этим самым нежным существом на земле? Жестко любить всю ночь? Альфа с ужасом осознает, что до сих пор хочет это сделать, и его истинную природу, от которой исходит бесконечное желание овладеть, совсем не может сдержать голос разума. Этот сладкий запах, заполняющий собой без остатка, везде, он так сводит с ума, заставляя черный зрачок практически полностью закрыть зеленую радужку. Мидория наклоняется и целует свою омегу в щечку, легко переворачивая его на спину и залазя на него сверху. Он сейчас как хищник нависает над своей жертвой, довольно скалясь от предвкушения. Вот только Тодороки спит, так крепко и умиротворенно, что даже не догадывается о том, что произойдет с ним в ближайшем будущем. И если он сейчас же не проснётся, Мидория изнасилует его прям так, во сне. Изуку тянется к лицу Шото, ласково облизывая столь мягкие и сладкие губы, затем проникает языком все глубже и глубже, откровенно вылизывая свою омегу. Вот только осознание того, что ему позволили это сделать, покорно открыв рот во время поцелуя, пришло именно в тот момент, когда в зеленые волосы ласково вплелась чужая рука, не давая отстраниться раньше времени, однако это и не нужно, альфа уже все решил, сегодня он проломит все стены между ними, не оставляя и камня на камне. Если омега настолько его желает, то он не будет противиться природе, показывая любимому человеку свою истинную сущность. Перехватив руку Шото, удерживающую его за волосы на одном месте, Мидория резко сжал ее, чувствуя, как омега стонет в его рот и трется своим пахом о его, вызывая головокружительные ощущения. Оторвавшись от сладких мятных губ, Изуку слазит с Тодороки, садясь на краю кровати и ехидно-возбужденным взглядом сверля омегу, затем подтягивает ее вслед за собой, всё ещё держа за руку. Шото не понимает, что от него хотят, но покорно следует этому притяжению, становясь невольным участником чужого замысла. Мидория наклоняется к его ушку и вылизывает, заправляя за него белые пряди. А затем так сладко и нежно шепчет совершенно неожиданные слова. —Хочешь продолжения? -таким приторным тоном спрашивает альфа, наслаждаясь безграничной властью над этой омегой. -Тогда удовлетвори меня своим ротиком. -произносит он в ответ на кивок со стороны, отстраняясь и смотря прямо в прекрасные разноцветные глаза Тодороки. После этой фразы Шото впал в ступор, если у него течка, это ещё не значит, что он резко превращается в подстилку, слепо следуя своим инстинктам. Он вообще изначально был не таким как все, и столь сложный период у него тоже отличается от других. Тодороки никогда не терял голову в это время, он точно также думал и анализировал ситуацию, прекрасно контролируя себя. Вот только единственное, что причиняло неудобство, это мокрые фантазии о зеленоволосом альфе. Он постоянно хотел Мидорию, желая находиться с ним двадцать четыре на семь, и теперь, вот уже как месяц, имеет на это полное право. Видя неповиновение со стороны, Изуку наклоняется, подбирая скакалку, брошенную на пол, и разворачиваясь, недовольно смотрит прямо на Шото. У Тодороки аж дыхание перехватило, что с ним хотят сделать? Зачем его альфе сейчас потребовался этот предмет, являющийся прекрасной альтернативой верёвке? —Руки. Быстро. Ну уж нет. Если Изуку хочет связать Шото, то пусть постарается, ничего в этой жизни не даётся просто так. Тодороки, недовольно глянув в ответ, начал постепенно отползать назад. Вот только Мидория был возбужден наверное даже больше, чем сам Шото. Теперь, когда он наконец дал волю чувствам, омега делает шаг в обратную от него сторону? Да конечно, Изуку вот его прям сейчас и отпустит. Оба прекрасно знают, кто в этой паре сильнейший. Оскалив острые клыки, Мидория с громким рыком хватает отстраняющегося от него Тодороки за ногу, притягивая обратно к себе, а затем садится Шото на живот, придавливая к кровати и фиксируя руки партнера над головой. Он нежно проводит языком по шее омеги, поднимаясь им все выше и выше и втягивая омегу в новый умопомрачительный поцелуй. У Тодороки не осталось никакого выбора, кроме как позволить своему альфе взять весь контроль над ситуацией в свои руки, возлагая всю ответственность на столь крепкие плечи. А Мидория, дурея от такой покорности, языком пытается проникнуть всё дальше и дальше, уже полностью ложась сверху на омегу. Когда спустя кажется вечность Изуку с улыбкой удовлетворения отстранился от такого раскрасневшегося и возбужденного Шото, стало понятно, что-то очень хорошо сковывает движения Тодороки и сильно сдавливает его запястья. Мидория, мастерски воспользовавшись невнимательностью своей омеги, всё таки крепко и незаметно связал его руки той самой скакалкой. Возмущению не было предела, да как зеленоволосый вообще смеет? А тот сидит напротив и явно размышляет над каким-нибудь унизительным указанием для непокорного Тодороки. Но почему он до сих пор молчит, лишь прожигая взглядом зелёных глаз, внимательно смотря сверху вниз, будто мысленно показывая, где место его омеги? Однако гетерохром не выдерживает такого давления первым. —Изуку, что ты хочешь? Мидория лишь засмеялся, но через три секунды снова стал серьезным. Такие перепады настроения не на шутку пугали, но при этом заставляли дрожать от предвкушения, ведь сегодня Тодороки уже точно не отпустят, отмахиваясь срочными делами. Изуку сейчас так изменился, будто это совершенно другой человек, не кроткий, не стеснительный, а грубый и властный, и Тодороки это нравится, очень нравится, он никогда и подумать не мог, что его альфа может быть таким… таким… не таким. Омега сейчас готов выполнить любой, даже самый грязный его приказ, лишь бы к нему и дальше прикасались, принося бесконечное удовольствие. —Шото, я ранее уже говорил. С молниеносной скоростью прокручивая в своей голове недавно брошенные немногочисленные реплики зеленоволосого, Тодороки пришел к выводу, что хотят от него скорее всего именно: «Удовлетвори меня своим ротиком». Поэтому Шото покорно спускается на пол, садясь между разведенных в стороны ног альфы, у которого даже сквозь толщи одежды виден нешуточный стояк. Вот только как он расстегнёт его штаны? Руки же крепко связаны. Неужели ртом? Тодороки ведь не умеет этого делать, потом, возможно, научится, но сейчас так не хочется косячить, портя столь интимный момент. Слава богу у Изуку ещё остались в голове остатки разума, он сам расстегнул свои длинные шорты, интересно, почему в них вообще есть молния, полностью стягивая их вместе с нижним бельем и продолжая с улыбкой на лице наблюдать за эмоциями Шото, которого поражало то, что у его альфы нигде даже не щелкнуло осознание того, к чему он сейчас принуждает свою омегу, даже не покраснел ни капли, опять же в отличие от самого Тодороки. Шото сначала поцеловал головку, затем лизнул её, а потом уже заключил между губ, делая небольшой качок вперёд на пробу. Ничего страшного пока не произошло, поэтому можно быть посмелее. Тодороки выпустил член изо рта, облизывая его языком вдоль всей длины, и потом снова заглотил, только на этот раз немного глубже. От таких манипуляций Изуку сходил с ума, тихо постанывая в кулак и одновременно с этим по-настоящему кайфуя. О да, его омега такой невероятный, что хочется просто выть от счастья. Этот мягкий горячий ротик, с благодарностью принимающий далеко не маленьких размеров член, вылизывая его словно леденец, сводит с ума. Это раскрасневшееся личико, в котором так идеально совместились природная красота и последствия тяжёлого детства, так манит к себе, что хочется зацеловать каждый участок чужого тела. Эта слепая покорность, дающая осознать, что за существо ты осмелился поставить перед собой на колени, разрешает позволить себе гораздо большее, нежели вообще можно было представить. А Шото сейчас так старается. Он не умеет делать ничего из этих вещей, он не знает, как можно доставить удовольствие своему альфе, он не понимает, что вообще Изуку, такой светлый и яркий человек, смог найти в нем, мрачной и несговорчивой омеге. Просто Тодороки до сих пор так и не осознал, что для Мидории он подобен божеству, нечто неземное, что никогда бы не смог создать обычный человек. Для Шото все эти ощущения в новинку, поэтому он просто действует на инстинктивном уровне, прислушиваясь к громким вздохам и не сдержанным стонам сверху. Однако в один момент Тодороки замедлился, да и вбирать начал не настолько глубоко, нежели раньше. Так хочется сомкнуть губы, но и делать больно своему альфе не желательно. Вот только этот размер слишком уж большой для маленького ротика Шото, что способен пропустить через себя лишь половину огромного члена, и самого Изуку совершенно не устраивает такой расклад. —Что за халтура? -прорычал Мидория и схватил омегу за разноцветные волосы, дергая на себя и ртом насаживая до упора. От такой неожиданности у Шото потекли слезы с непривычки, однако он послушно расслабил рот, чтобы ни в коем случае не задеть альфу своими зубами. Пусть они не такие острые как у зеленоволосого, но ощущения от столь нежелательного контакта будут далеко не самые приятные. А Мидория продолжает кайфовать, и с наслаждением задавать нужный темп, жестко трахая столь мягкий и горячий рот. В один момент он громко простонал, насаживая омегу на свой член до конца, и кончил, так и не вынимая. Тодороки отстранился, мутным взглядом всматриваясь в затуманенные возбуждением и похотью зеленые глаза. Мидория, выпутывая свою руку из двухцветных волос, берет его за подбородок, и омега сразу же понимает, что от него на этот раз хотят, поэтому делает громкий глоток, пропуская в себя столь теплую сперму. Шото стыдно, правда очень стыдно, но если Изуку такое нравится, то он сделает все, лишь бы тому было рядом с ним хорошо. —Умничка. -наконец отдышавшись, хрипло прошептал Мидория, за плечи подтягивая омегу к себе, и усаживая на своих коленях, обнимает за бёдра. Он обнажил клыки и яростно впился в ключицу Шото, прокусывая мягкую кожу до крови и чувствуя, как столь горячая жидкость стекает по не менее горячему телу. Желанному телу. Тодороки вскрикнул от неожиданности, но потом несдержанно застонал, когда чужой язык принялся зализывать последствия своей работы, не останавливаясь на одном месте, а спускаясь ниже и прикусывая сосок. Шото не может это терпеть, он мечется между наслаждением и злостью, ведь омега послушно выполнил всё, что от него требовали, неужели он не заслужил хоть каплю нежности? Неужели альфа не может уже наконец прекратить мучить его? Почему он продолжает кусать и облизывать, когда Тодороки желает совершенно другого? Шото нравится всё это, правда нравится, но хватит уже, время давно пришло. Недовольно прошипев на то, как Изуку смял в яростной хватке бёдра и ещё сильнее сжал зубы на столь чувствительном месте, Тодороки начал упорно тереться пятой точкой о чужой пах, с неким удовлетворением слыша, как зарычал альфа, отрываясь от своего занятия. Но затем Шото задержал дыхание, заметно начиная дрожать и напрягаться от некоего страха того, что с ним сейчас сделают, и от предвкушения от того, кто это всё с ним сделает, когда Мидория глянул совершенно диким взглядом исподлобья прямо в разноцветные глаза. —Ну все, ты сам нарвался. -прошипел альфа, кидая свою омегу на кровать и вырывая к херам собачку его джинс, неудержимо стягивая со стройных ног столь ненужную вещь. Тодороки не сопротивлялся совсем, наоборот, он почти аккуратно снял со своего альфы спортивную майку, немного подпаляя ее в самом углу. Как же хорошо, что на Шото верха уже давно не было, не нужно тратить на столь долгое раздевание ещё больше времени, да и нелегко будет стянуть майку через связанные руки, хочется уже быстрее перейти к главной части. Мидория рывком развёл в стороны ноги Тодороки, с наслаждением разглядывая розовую сладко сжимающуюся от предвкушения дырочку. О да, скоро он будет вбиваться туда со всей своей безудержной страстью, а пока придется ради этого поработать пальцами. Не успел гетерохром отвернуть голову от смущения, как в него что-то слишком резко проникло, заставляя вскрикнуть от неожиданности и боли. Изуку вставил сразу два пальца в свою омегу, с наслаждением слушая столь прекрасный голос. Всё это так возбуждает, всё в Тодороки так возбуждает, но он дождётся пока Шото сам начнёт умолять взять его, признавая полное поражение. Да, ради такого можно и потерпеть немного. Изуку, внимательно следя за чужими эмоциями, опускается к груди Тодороки и вновь принимается кусать уже пожёванные ранее соски, второй рукой резко хватая ладони Шото и заводя их ему за голову. И хотел бы гетерохром сейчас вцепиться в зеленые кудрявые волосы, оттягивая неудержимого альфу уже от себя, или хотя бы от ранее пострадавших мест, вот только не может, этот гад видимо давно всё просчитал как обычно. Единственное, что остаётся омеге делать, это стонать от очередного жесткого поцелуя и выгибаться в спине от грубо растягивающих его пальцев. Да, Мидория ни капли не церемонился с ним, переключая своё внимание на сладкие губы и вставляя третий и последний палец. Тодороки уже потерялся в собственных ощущениях, ему так больно, но одновременно с этим и так хорошо. Наконец Изуку решился, наконец он перестал убегать, наконец прижимается к Шото, принимая все его чувства. Мидория проникает языком в рот, подчиняя омегу таким напором, и вылизывает его жёстко, страстно, с любовью, запоминая каждый сантиметр чужого тела. Он прикусывает розовую манящую губу до крови, отмечая, как развратно и несдержанно застонал под ним Шото. Так грязно и громко, но при нём, при Изуку, можно. Наконец альфа нащупал особую точку, нажатие на которую заставило омегу забиться под ним в истерике. Он отстранился от лица Тодороки, наблюдая как тот плачет от переизбытка чувств и ощущений, и мысленно умоляет, смотря столь жалобным и просящим взглядом, уже перейти к самому главному и не издеваться больше над ним. Однако Изуку непреклонен, прекращая двигать пальцами и останавливаясь, когда те оказались полностью внутри, он улыбается, тихо прошептав: —Ну же, попроси меня. От такого заявления Тодороки мягко говоря офигел. Он что, один мечтает наконец уже заняться непосредственно самим процессом? Нет, Шото не опустится до такого. Однако сам Мидория видимо думал совершенно по-другому. Осознав, что омега и не рассматривает вариант наконец полностью покориться ему, он резко дернул пальцами внутри, вновь проезжаясь по простате и наблюдая за тем, как тело под ним выгнулось немыслимой дугой в спине, а из столь горячего ротика с привкусом мяты вырвался сладкий вскрик, радуя своим звучанием чуткий слух. Шото, прекрасно понимая, что всё эти пытки не закончатся, пока он не выполнит желание своего альфы, закусил уголок губы, рассредоточенным взглядом смотря в самые любимые глаза напротив и решаясь всего на одно слово: —Пожалуйста. Ну что опять не по его? Почему Изуку до сих пор так недовольно глядит на него? Шото ведь сделал то, о чем его просили недавно. —Нет, не так. Говори, Изуку, пожалуйста, я хочу твой член. От этих слов Шото впал в ступор. Мало того, что он решился, на пожалуйста, так теперь от него требуют столь грязных слов? Нет, нет, нет, это просто не возможно, у Тодороки пока ещё есть гордость. Взглянув на своего альфу злобным взглядом, омега с раздражением прошипел: —Я тебе не шлюха, чтобы произносить такое. Видимо зеленоволосому совсем не понравилась такая неожиданная реакция со стороны. Он вновь задел простату, а потом ещё и ещё раз, заставляя омегу заскулить под собой, метаясь из стороны в сторону на кровати от столь ярких ощущений. Шото, тяжело дыша, откинул свою голову назад, тем самым заставляя разноцветные пряди спутаться и разметаться по подушке. «Красиво», отметил про себя альфа, с ужасом осознавая, что он не может больше терпеть. Хоть у него и получилось уже кончить раньше, сейчас возбуждение накатило с ещё большей силой, заставляя полностью отдаваться инстинктам. Вот только пока слишком рано, он всё ещё не добился того, чего хотел. Мидории и самому было интересно, отчего он так сильно желает подчинить Шото себе? Ведь ему прекрасно известно, что это слишком гордая омега, он ни под кого не подстраивается, идя по жизни только своим путём. Может именно в этом и кроется истинная причина? Альфа боится, что однажды Тодороки уйдёт, оставив лишь столь счастливые воспоминания о себе на память. Именно поэтому так отчаянно хочет привязать его к себе, подчинить его волю, показать, что без него омега никто. Жестоко, Мидория понимает это, однако ничего не может с собой поделать, продолжая давить на Шото. —Говори. Тодороки заплаканными глазами посмотрел прямо на Изуку так открыто и печально, что у Мидория кольнуло сердце. Отчего у его любимой омеги столь грустный вид? Альфа совсем не хотел причинять ему боль. Только Изуку открыл рот, чтобы сказать, что он просит прощение за такое грубое поведение, Шото, смирившись со своим положением, произносит столь желанные альфой слова: —Изуку, пожалуйста, войди в меня. Я хочу твой член. Мидория обалдел от такого заявления. Нет, он конечно очень желал это услышать, но совсем не надеялся на то, что его приказ будет выполнен. А Тодороки сейчас смотрит так открыто и доверчиво, что если бы Изуку не знал его так хорошо, в жизни бы не догадался, через сколько внутренних я омеге пришлось переступить, чтобы выдавить из себя такое. Да и при том с на столько честным и умоляющим видом. Ни теряя больше ни секунды времени, альфа развязывает руки своей омеги, наконец освобождая из столь крепких пут. Шото на это лишь счастливо улыбается, так благодарно глядя в ответ, что у Изуку слюни потекли от такого вида Тодороки. Так хочется присвоить его себе, засадить по самый узел и заставить вынашивать потомство. Но юный герой только помахал головой в разные стороны, мысленно говоря себе нет и успокаиваясь лишь тем, что лет через пять обязательно это сделает, а пока ещё рано. Он за талию приподнимает Шото на уровень своего паха, зрительно намечая нужную траекторию. Тодороки в ответ на это покорно скрестил свои ноги за спиной альфы, тем самым удерживая себя на такой высоте самостоятельно, и переложил свои руки на чужие сильные плечи, морально готовясь к продолжению сегодняшней ночи. Одним резким и неудержимым толчком альфа наконец вошёл в столь желанное тело практически полностью, заставляя омегу закинуть свою голову назад и громко вскрикнуть. Слишком непривычные ощущения. Шото мечется между растягивающей пока ещё не приспособленные к такому виду нагрузок мышцы болью и долгожданным удовольствием от столь желанной близости. Однако альфа не даёт омеге и секунды отдыха, не позволяя привыкнуть к такой заполненности внутри себя, и начинает двигаться, сразу срываясь на бешеный темп. Изуку смотрит на все эти эмоции и просто кайфует, кайфует от того, как во время очередного толчка, Тодороки громко стонет, хоть и отчаянно пытается себя сдержать или хотя бы немного приглушить, получается совсем плохо, рот сам раскрывается, выпуская наружу столь прекрасные звуки. Мидория смотрит, как от слишком глубокого проникновения, Шото жмурится, а затем снова распахивает столь прекрасные глаза, начиная хныкать будто ребёнок. Как при очередном задевании простаты, взгляд омеги рассеивается, утопая в сплошном удовольствии и отражая бесконечное желание. Шото такой невероятный, такой желанный, хочется любить его вечно, хочется присвоить его лишь себе, запирая в комнате и больше никогда не выпуская. Хочется туго связать себя вместе с ним самой прочной веревкой так, чтобы омега больше ни на миллиметр не смог отстраниться, все время находясь рядом. Так хочется его пометить как собственность, показывая всем, что у этой омеги уже есть хозяин. Так хочется чтобы Шото сам желал принадлежать ему. Мидория наклоняется к лицу Тодороки, на десять секунд устанавливая с ним зрительный контакт, а затем, резко сокращая те пять сантиметров между их носами, сминает чужие губы в головокружительном поцелуе. На этот раз Шото подаётся навстречу, со всей страстью но и одновременно нежностью отвечая, позволяя хозяйничать у себя во рту, а затем стонет так сладко и несдержанно прямо в чужие губы, что у Изуку пробежалась тысяча мурашек по накаченному обнаженному телу. Тодороки отрывается от него, лишь прикусывая на последок чужую губу также, как ранее и сам альфа это делал, только не до крови, а лишь со всей заботой и любовью, и лизнул в ухо, ласково шепча прямо в него так сладко, «Изуку», что Мидория пальцами со всей силы сжал в руках простынь, нещадно комкая её, а иначе он просто задушит в объятиях свою омегу, если не займёт ладони чем-то другим. Наконец чувствуя приближающуюся разрядку, Мидория резко ускоряется, выдавливая максимум своей скорости, и Тодороки под ним просто кричит, нещадной хваткой сжимая пальцы на чужих накаченных плечах, он и сам то Шото уже на пределе, ведь в отличии от альфы не кончил ещё ни разу, а сейчас так хочется. Он пытается сократить расстояние между их телами ещё больше, хотя в те ничтожные промежутки и частицы воздуха не смогут влезть. Однако Тодороки продолжает отчаянно прижиматься к Изуку ещё сильнее, желая быть только с ним, принадлежать только ему, удовлетворять только его. Мидория неожиданно впивается в уже искусанную ранее шею, оставляя на ней собственнический засос, и Тодороки с громким стоном кончает прямо на живот своему альфе, неумолимо сжимая его внутри от оглушительного оргазма. Изуку, совсем потерявшись в удовольствии от столь сильного давления на свой член, тоже с гортанным рыком изливается в омегу, только и успевая войти на всю длину, чертовски глубоко. Первые пол минуты Шото просто дышит, восстанавливая нормальный ритм сердцебиения, вот только никак не получается. Когда рядом Мидория Тодороки всегда становится сам не свой, выставляя на показ всё то тонкое и хрупкое, что в нём есть. Изуку, быстро поцеловав его в губы, разворачивает к себе спиной, усаживая омегу сверху на свои колени, и крепко обнимая за талию, прижимает к себе и сцепляет руки на чужом животе мертвой хваткой. Альфа наклоняется к загривку, вдыхая столь чистый и головокружительный аромат, затем начинает вылизывать, метя именно туда, где укус не скроют ни волосы, ни высокая одежда. Омега, догадавшись о том, что с ним сейчас планируют сотворить, только и успел что схватиться руками за уже и так сильно помятую простынь. Мидория, обнажая острые клыки, впился в то самое идеальное по его мнению место, прокусывая до крови и наслаждаясь столь громким вскриком, но затем зализывая наливающуюся красной жидкостью метку, с радостью отмечая, что теперь наконец это лишь его омега. Навсегда. Изуку вновь разворачивает Шото к себе лицом и смотрит в столь прекрасные разноцветные глаза, в которых отражаются неподдельное счастье и безграничная радость, ведь и сам Тодороки так отчаянно желал принадлежать только одному человеку. Самому единственному и неповторимому человеку. Наконец мечта сбылась. —Шото, я люблю тебя. -тихо шепчет Мидория и видит, как из глаз Тодороки начинают литься безудержные слёзы, которые он тут же стирает подушечками пальцев. А в ответ на столь откровенные слова такая прекрасная улыбка на самом любимом лице, что Изуку хочется задохнуться от переизбытка чувств. Как можно быть настолько милым? —Я тоже тебя люблю. -также тихо шепчет Шото, кладя ладонь на чужую щёку. Он больше не в силах сдерживать уже давно рвущуюся наружу нежность, поэтому перекидывает руки Изуку за шею, сцепляя их в крепкий замок, и притягивает альфу к себе, мягко целуя в губы теперь уже официального партнёра. Наконец Мидория решился переступить ту черту, что всё это время держала его на расстоянии от своей омеги. Наконец Тодороки дождался своего любимого альфу, покорно соглашаясь быть рядом всю жизнь.