Sickly Feels

Смешанная
NC-17
В процессе
36
автор
XTungstenX бета
Размер:
планируется Макси, написано 6 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
36 Нравится 5 Отзывы 12 В сборник Скачать

Тёмно-фиолетовый.

Настройки текста
Примечания:

***

≪В основании моего отвращения к учению о вечных адских муках лежит, вероятно, мое первичное чувство жалости и сострадания, невозможности радости и блаженства, когда существует непомерное страдание и мука.≫ Бердяев Н. А., Самопознание, 1949 *** ≪…≫ и каждый раз девушка мчалась по тёмному коридору к открытой двери, вырвавшись наружу, судорожно хватала свежий прохладный ночной воздух ртом. Не оглядываясь, преодолевая ноющую боль в мышцах и костях, она стремилась по каменной тропинке к скрипучей калитке участка, запинаясь о крупные камешки гальки. Но стоило ей пересечь границы своего личного ада и добраться до пустующего шоссе, время будто замедлялось, движения и звуки тянулись до бесконечности долго, и, как бы она ни старалась, двигаться быстрее не выходило. Девушка чувствовала, как будто за поводок её тянут назад, а дорога очень стремительно уплывает вдаль, растворяясь в тумане. Паника резко возрастала, сердце стучало, словно готово разбиться всмятку о клетку рёбер, на глазах выступали слёзы. Замученные тёмные глаза резко открылись. С ресниц, в открытые глаза, посыпались крупицы соли, оставшиеся от очередной тихой истерики, отчего девушка резко моргала, успокаивая режущую боль. Взор упирался в привычный натяжной потолок. Вокруг всё та же наскучившая обстановка, та же проклятая кровать, те же двери и окна на замках, тот же ненавистный человек рядом, а в голове уже окончательно угасающая надежда на то, что кто-то придёт на помощь.≪…≫ Цикличность.

***

Маленький окраинный городок никогда не отличался ни особенной мрачностью и загадочностью, ни невообразимой солнечностью и яркостью. Смесь унылых пятиэтажек, коттеджных аллей, магазинных рядов и прочих зданий заплеталась в каменные лабиринты, местами разбавленные густыми насаждениями вдоль дорожек и во дворах частных участков. Тем не менее, он был словно отгорожен от всего остального мира, окружён лесами и полями. Город как город: есть дороги, есть парки, небольшая симпатичная церквушка и прямо рядом с ней не внушительных размеров поместье хозяев; есть коммуникации и, разумеется, многообразие жителей. Признаться, многие выделялись среди толпы, но эта деталь вполне стандартная для любого города, везде есть свои звёзды и фрики, мелькающие среди прочей серой массы населения. Ещё совсем недавно светлое и солнечное небо заполонили горы темнеющих с каждой минутой облаков. По всему городу бушевал холодный ветер, срывая листья с деревьев и пугая своими завываниями птиц и детишек, которых мамочки вели домой с затянувшихся прогулок. Его когтистые холодные лапы скреблись и стучали в окна, врывались в приоткрытые двери, распахивая их до предела. На улице становилось тихо и безлюдно. На сухих дорогах появлялись тёмные крапинки от редких капель начинающегося дождя. Вот-вот пойдёт ливень, а то и вовсе начнёт бушевать шторм с яркими вспышками молний на мрачном небе. По серому, пока ещё сухому асфальту, время от времени кто-то бежал домой, желая укрыться в безопасности до того, как погода окончательно разрыдается в ветряной истерике. Такая погода не была редкостью, ведь город окружало несколько озёр, а одно небольшое находилось прямо в городе, и это не считая ручьёв и пары речушек — разумеется климат будет влажный. В уютной просторной комнате никакие капризы матушки-природы страшны не были, а стук капель по стёклам окон и металлическим козырькам, и завывания холодного порывистого ветра были даже приятны на слух юной обитательнице жилища. В комнате почти не было света, лишь тот, что пробивался сквозь щель между плотными шторами, пара декоративных свечей в виде маленьких приведений, стоящих на столе для учёбы, и светильника в виде летучей мыши с розовым бантом на голове, который ютился на прикроватной тумбочке-сундуке для игрушек. На прохладном сером полу в середине комнаты лежала маленькая Эшли Кембпелл в окружении разбросанных цветных карандашей, мелков, нескольких скомканных клочков бумаги (видимо, несколько попыток изобразить желаемое, не увенчались успехом), пары ластиков в виде забавных монстриков, улыбающихся во всю клыкастую пасть, и розовой точилки. На просторной кровати было смято серое постельное бельё, на мрачном смятом пододеяльнике красовались яркие розовые звёздочки, между подушками сидел плюшевый мотылёк-шелкопряд. Уже не утро, просто Кембпелл не обладала любовью к возне с простынями, ведь день пройдёт быстро и снова придётся ложиться, сминая совсем недавно расправленную ткань. Болтая худыми ножками, одетыми в тонкие кружевные носочки с рюшами по краям, девочка увлечённо что-то рисовала, на лежащем перед ней листе плотной бумаги. Тонкие пальцы крепко сжимали уже довольно короткий карандаш. Было заметно, что из всех имеющихся самым коротким был именно этот тёмно-синий, словно ночное небо, карандаш. Длинные пряди тёмных волос периодически сползали на лицо Эшли, но та быстро заправляла их обратно за ушки и продолжала заниматься своим увлекательным делом. Полностью погрузившись в процесс, брюнетка слегка прикусывала нижнюю губу — с раннего детства эта привычка не покидала девочку, и каждый раз, когда она была чем-то увлечена, молочные зубы сами собой царапали губы. Резко отложив карандаш в сторону, Эшли принялась грубыми штрихами заполнять контуры рисунка. Цвета она всегда выбирала приглушённые или максимально тёмные, говоря, что все остальные слишком яркие и режут глаза, а её рисунки с ними сразу выглядят нелепо. Закончив покрывать лист блёклыми цветами, девочка снова схватилась за свой любимый карандаш. Хрупкая детская рука мягко выводила тонкие округлые буквы поверх готового рисунка. Хоть своей подписи у малышки ещё не было, но каждый рисунок всегда выделялся среди работ сверстников намёком на собственный художественный стиль. И вот, доведя последнюю аккуратную буковку, маленькая Кембпелл радостно заболтала ножками, любуясь плодами своих стараний. Налюбовавшись на рисунок, девочка принялась неторопливо убирать хаос, образовавшийся в творческом порыве. Карандаш за карандашом по одному со стуком опускался в широкий стаканчик. Карандаши — в стакан, мелки — в коробочку, испорченные размалёванные листочки в мусор, а новый шедевр в блокнот-альбом, к остальным своим рисункам и записям. Хвастаться творчеством родителям Эш не привыкла, да и не особо хотелось: отец всегда был либо на работе, либо разгульствовал в гараже с друзьями байкерами, а мать суетилась по хозяйству и приглядывала за младшим братом девочки, Бэнджамином. Бэн, в отличие от старшей сестрёнки, был гиперактивным ребёнком, по отношению к которому выражение «с шилом в заднице» — будет грубейшей литотой*. Пока брюнетка целыми днями умудрялась развлекать саму себя и никогда не скучать, маленькому Кембпеллу всегда не хватало внимания. Конечно, столь большую требовательность можно было объяснить возрастом мальчика, но всё же это определённо была черта характера, проявляющаяся с детства и любезно доставшаяся от матушки, в дополнение к аккуратным чертам лица. Периодически Эшли приходилось сидеть с братом вместо матери, убегавшей по делам. Из-за тёмной двери послышался тихий стук. Маленькая Эшли не успела ничего сказать, как дверь тихо приоткрылась. — Лидия, — в комнату заглянула невысокая женщина. Каштановые прямые волосы были заплетены в длинную толстую косу, которая, в свою очередь, была уложена ободком, обвивающим голову. Длинное однотонное платье ламантиново-серого цвета было идеально выглажено, рукава платья выглядели свободно, но оканчивались узкими манжетами с перламутровыми пуговицами, на белом воротничке были две броши такого же ракушечного цвета, по броши на каждой части. Уставшие глаза женщины медленно оглядели девочку. — Я собираюсь уехать на другой край города, скоро вернётся отец, будь добра, присмотри за братом. Из своего имени эту часть юная особа не любила, имя «Лидия» из уст матери всегда звучало как что-то занудное и чересчур серьёзное, что точно не подходило беззаботному ребёнку. Тихо вздохнув, девочке ничего не оставалось, кроме как выдавить из себя покорное «хорошо мама» и, лениво поднявшись с пола, захватив с собой альбом и тёмно-синий карандаш, поправить шортики и направиться в гостиную сидеть с младшим братом. Эшли любила своего брата. Несмотря на все существующие предрассудки, брат и сестра жили душа в душу, и даже гиперактивность Бэнджамина не мешала Лидии наслаждаться временем, проведённым с братом. Разница между ними была не большая — всего три года. Внешностью оба были похожи: большие грустные глаза, заострённый аккуратный носик, мягкий наивный взгляд. Держась одной рукой за перила лестницы, а второй в обнимку держала альбом, пару карандашей и плюшевого мотылька, Эшли осторожно переступала с одной ступени на другую. Лестница была явно не предназначена для детей — ступени были слишком высокие для маленькой ноги, из-за чего походка Лидии выглядела неуклюже, словно она пингвин, спускающийся по снежному склону. Впрочем, лестница была ещё и скользкой, и, никак не закреплённый к её поверхности буро-розовый жёсткий ковёр, не добавлял ни комфорта, ни безопасности. Из-за него ступени только визуально сливались в прямую покатую дорогу, что повышало риск перешагнуть мимо ступени, и кубарем спуститься вниз. Лестница выходила прямиком в гостиную, застланную ковром того же цвета, что и лестничный, но с густым средним ворсом, отдалённо напоминающим нечто среднее между травой и водорослями. Малыш сидел на ковре, облокотившись о подушку, прислонённую к дивану. Следить за Бенджамином в пределах жилища было занятием бесполезным: мальчик большую часть времени проводил дома с матерью, либо на занятиях, поэтому прекрасно знал сам куда лезть и что делать не стоит. Дом располагался в уютном частном секторе с несколькими подобными участками. Жилая зона была огорожена высоким железным забором; листы крашеного гофрированного металла чередовались с кирпичными колоннами бежевого цвета, на вершинах которых были шарообразные фонари из белого матового стекла. Ограда была не так надёжна, чтобы защитить территории от проникновения посторонних, но отлично защищала от взглядов мимо проходящих зевак, норовящих подглядеть за чужой жизнью сквозь окна. На удивление, в столь тихом и защищённом месте из всех семей только две были с детьми, включая семью Кемпбеллов. Здесь всегда было тихо и спокойно, и раздражать мог только шум машин и проходящих за забором шумных компаний. Меж участков были значительные промежутки, засаженные кустарниками и газонами, на самом крупном нежилом клочке земли располагалась детская площадка, которая большую часть времени простаивала в тишине и одиночестве. Раньше от неё было намного больше толку, когда семей с детьми было намного больше, а взрослые ухаживали за ней и ремонтировали по мере надобности. Сам сектор когда-то уютно располагался на более просторном и удалённом от города месте, но, впоследствии, было принято решение перебраться в город, ближе к коммуникациям вроде магазинов и школы. Разумеется, процесс был очень не быстрый, большинство домов на старом месте были снесены, парочка остались стоять серыми призраками, с каждым годом разваливаясь и привлекая всё больше маргинальных элементов, и только один дом по-прежнему оставался в идеальном состоянии и при хозяине. И только местным властям было известно, как ему удалось добиться разрешения на проживание в заброшенном районе. В прежнем виде, стоя на зеленеющей равнине, дома были сильнее разрозненны, участков как таковых у большинства не было — люди не видели смысла огораживаться от соседей, относясь друг к другу с доверием. Жилище было в спокойных бежево-серых оттенках, углы здания были отделаны каменными рустами римского стиля, где ряды широких и длинных кирпичей чередовались с рядами миниатюрных квадратных, цоколь выложен из горельефных срезов натуральных камней розового кварцита, меж которых, в широких швах местами рос бархатистый тонкий слой мха. Веранды или террасы у дома не было — место для посиделок на свежем воздухе располагалось прямо во дворе, на участке, засыпанном морскими округлыми камушками: стол среднего размера и несколько стульев, вся мебель была плетёная, а мягкие подушки-накладки для стульев береглись от непогоды дома. Также был большой зонтик от солнца, реями вколоченный в землю за металлическое основание, и дополнительно привязанный к двум глубоко вкрученным крюкам, дабы во время непогоды конструкцию не унесло. Вместо веранды было только узкое крыльцо с ковриком, а над дверью, крышей нависал балкон второго этажа, выходящий из комнаты Лидии. Сбоку дома была маленькая гаражная пристройка. Просто гаражом это было не назвать, ведь ни машины, ни другого транспорта там не хранилось, и использовалась комната в качестве второго просторного чулана для хранения редко выходящих в обиход или вовсе ненужных вещей, которые по каким-либо причинам постоянно забывались отправляться на свалку. Вдалеке пыльной дороги, сквозь туман моросящего дождя и тумана, виднелся стремительно приближающийся чёрный силуэт. К калитке двора с громким рёвом, сверкая фарами, подъехал мотоцикл. Заглушив мотор и, со звоном спрятав ключи в карман, обладатель мотоцикла волоком сдвинул его вплотную к ограде. Откинув ножку подставки, мужчина вошёл во двор и по каменной тропке направился к двери. К слову, ограда была у немногих участков, но у Кемпбеллов она была установлена по желанию хозяйки дома. Из маленького окошка матового стекла в двери пробивался тёплый яркий свет. Ключи тихо загремели в массивной руке, замок щёлкнул, и дверь легко сдвинулась с места. Тяжёлые ботинки шагнули на сухой коврик, а ключи отправились на полку стеллажа, стоящего на расстоянии вытянутой руки. Перчатки отправились следом за ключами. — Привет, семья! — радостно воскликнул уставший мужчина, сняв с головы шлем. — Чего так орать? Аж стены дрожат. — сухо возразила блондинка, надевая на голову платок перед зеркалом прихожей. — Эх, — легко вздохнул глава семейства, отправив шлем на соседнюю ключам и перчаткам полку. — и чего ты у меня всегда такая противная. — брюнет нежно приобнял супругу за плечи и, кое-как дотянувшись, поцеловал любимую в щёку. — Ты мне рукава помнёшь. Дети в разговоры родителей никогда не вмешивались — и Бен и Лидия знали, что лучше подождать, пока оба закончат, и уже потом «донимать своим существованием», как периодически выражалась их матушка во время мигрени. И вот, женщина уже надевает пальто, сапоги, и готовиться шагнуть за порог, как последовал закономерный вопрос от супруга. — А куда это ты вечером собралась? — это не была претензия или возражение, просто обычный интерес. — К подругам. Давно не виделись, через пару дней вернусь. — прихватив сумочку, дама хлопнула дверью. За порогом послышался шорох открывающегося зонта и звонкий стук невысоких каблуков, который с каждой секундой становился всё тише. Как только хлопнула дверь, Бен сорвался с места, несясь по ковру к отцу. — Папа, папа, папа! — тараторил мальчик, пока мужчина подхватывал того в объятия. При матери маленький Кэмпбелл не мог позволить себе полноценно выплёскивать всю свою энергию, ведь женщине это не нравилось, и она постоянно ворчала о том, как же у неё от этого топота и шума болит голова и как «родная семья её не щадит». — Привет, мой птенчик! — с такой же по-детски сильной радостью и энтузиазмом воскликнул глава семейства. Эшли же, в качестве приветствия, молча подошла к отцу и обняла его, хоть обхватить его руками полностью не получалось, да и ростом девочка не дотягивала даже до груди. Держа одной рукой уже что-то активно говорящего Бенджамина, второй мужчина гладил дочь по голове. — И тебе привет, маленькая мышка. — уже тихо, но с той же тёплой улыбкой обратился он к девочке. По глазам хозяина дома было заметно, что он чем-то очень озадачен. И у мужчины действительно были некоторые волнения, и были это не какие-то пустяки, ведь эти неприятные мысли касались самого дорогого — его семьи.       Дональд был убеждённым семьянином, хоть его супруга часто пыталась доказать обратное то ли из вредности, то ли искренне веря в свои заблуждения. Несмотря на любые увлечения и желания, мужчина всегда и везде ставил в приоритет благополучие своего семейства. На этот раз душевные переживания напрямую касались его дочери. У Эшли уже через день должен быть День рождения, а мать куда-то стремительно и ловко ускользнула. Старший Кэмпбелл знал, как для детишек важен праздник, и как важно присутствие близких людей. Конечно, как любящий и самый лучший отец, Дональд сможет компенсировать даже отсутствие своей супруги на празднике так, что дочка и не заметит, но вот у него самого обязательно останется неприятный осадок на душе, который ещё долго будет туманить мысли своим присутствием. Одиннадцать лет, откровенно говоря, не самая значимая цифра, но радовать своего Мышонка отец стремился как можно чаще, лишь бы видеть её личико не таким угрюмым. Ничего не оставалось, как идти и заниматься делами по хозяйству, пока любимой женщины нет рядом, ведь дети сами себя не покормят, не умоют и спать без строгого надзора не уложат, хотя… Лидия с большей вероятностью сразу послушается, в отличии от своего шебутного брата. *** Утро для девочки началось как обычно: вкусный, приготовленный с любовью и заботой завтрак с отцом и братом, быстрые сборы в школу, короткая поездка на школьном автобусе, хоть от жилья до школы было не так уж и мало пути. Одевалась Эшли действительно как принцесса, правда, принцесса вампиров или тёмных фей, что живут на холмах за тёмными хвойными лесами, и перед рассветом осыпают траву россыпью сверкающей росы. Такой же россыпью были малюсенькие стразы, на тёмном бархате платья. Из-за этих сверкающих вкраплений материал напоминал звёздное небо, а капроновые пышные рукава, с оборками на запястьях, походили на густой ночной туман, что часто можно увидеть летом или осенью на рассвете. Платье было опоясано широкой бархатной лентой, с элементом из черной кожи, что приходился на перед, а из бархатных концов на спине был завязан массивный, но не особо пышный и совершенно не воздушный бант. На маленьких ножках носочки в цвет рукавов, чёрные туфельки на липучке с маленьким подобием широких каблуков и без каких-либо излишеств, а волосы собраны в две аккуратные косички. Дональду часто приходилось оставаться с детьми, так что мужчина давно овладел искусством девчачьих причёсок. День в школе пролетел намного быстрее обычного: преподавателю потребовалось пораньше уехать домой по каким-то срочным делам, о которых он рассказывать не стал, так что у Лидии появилось куча свободного времени, которое она решила потратить на прогулку с близкой подругой по городу.

***

Девочки сидели качелях. Эшли еле-еле раскачивалась, в то время, как её подружка Диди во всю подлетала к небу, пока её длиннющие волосы развивались в потоках теплого воздуха. Подруги тихо смеялись что-то обсуждая, должно быть, про скорый праздник Лидии. Одеяние Дианы не сильно отличалось по стилю от наряда подруги, очевидно у девочек прослеживались схожие вкусы, и это касалось не только одежды. Время медленно ползло к вечеру, как вдруг атмосферу беззаботности нарушил звенящий в рюкзаке телефон Кэмпбелл. Телефон был довольно небольшой, с ярким экраном и парой кнопок снизу, на боковой стороне мотался брелок в виде лохматого паучка с милой многоглазой рожицей и бантиком на голове. Лидия поднесла телефон к уху. — Да, мама. — начала Эшли. — Солнышко, не забудь забрать брата со школы, когда будешь уходить. — голос женщины был очень ласковым и приветливым. — У нас несколько уроков отменили, я гуляю. И я уже очень близко к дому. Почему это не может сделать папа? — Как гуляешь? — голос женщины мгновенно обрёл еле уловимый оттенок злости и агрессии. — Почему ты не предупредила? Почему я должна звонить твоему отцу, когда уже попросила тебя? Не зная, как отвечать на вопросы матери, маленькая Кэмпбелл смиренно выслушивала нападки, безэмоционально хлопая невинными глазами. — Вся в отца. — грубо послышалось из телефона, после чего зазвучали короткие противные гудки. Эшли лишь пожала плечами и обернулась на подругу. — Мда, истеричка она у тебя…- внезапно выдала Диана, подняв аккуратный носик и прикрыв глаза. — Домой пойдёшь, или побежишь за братом? — Мама скорее всего позвонит отцу, хоть и не хочет. Не знаю, почему она так не хочет с ним разговаривать постоянно. Диди, в силу своего абсолютного неумения как-либо кого-то поддерживать и успокаивать, продолжила разговор, будто ничего и не было. Девочки свободно ушли гулять дальше, обеим было позволено находиться на улице до начала заката, но только на крупных улицах и площадках, хотя Диана часто нарушала это правило, когда гуляла со старшим братом и его друзьями, с которыми и она и Лидия всегда ходили вместе в школе. В течение следующих нескольких часов подруги весело провели время, успели поесть конфет и обсудить много разного. Как бы ни было весело, но постепенно на город опускался вечер и, проверив все ли вещи на месте, подругам пришлось попрощаться друг с другом до следующего дня. Весёлая, но уставшая Эшли отворила входную дверь и проскакала в гостиную, которая находилась буквально сразу при входе в дом, прикрыв от радости усталости глаза. — Привет папа! — радостно и непривычно звонко поздоровалась девочка. Послышалось тихое всхлипывание и женское бормотание. Брюнетка открыла глаза, взгляд полный непонимания забегал по увиденному из стороны в сторону, мозг охватила непонятная паника. На диване, в объятиях Дональда дрожала её мать, утирая слезы платком и периодически на пару секунд срываясь на рёв. Женщина плакала уткнувшись в плечо обеспокоенного мужа. По щекам была размазана тушь, волосы были ужасно растрёпаны, а глаза и лицо покраснели от слёз. — Бэнджи…мой маленький…мой мальчик… Бэнджи…мой малыш…- тихо и невнятно срывалось с сухих из-за истерики губ. Тёмно-фиолетовые глаза малышки метались по лицам родителей.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.