Пламя в волосах. Бинты на детских руках

Пламя, потрескивающее в камине за чугунной решеткой, выплевывает искры вверх и слабо освещает большую мрачную комнату с дубовой обшивкой и бархатными диванчиками насыщенного кровавого цвета, в углах, куда не попадает свет, казавшимися бордовыми. Окон в этой комнате нет, только уже упомянутый камин и большая хрустальная люстра, позвякивающая в такт пламени. Женщина, даже еще девушка, одетая в розовое цветастое кимоно, с челкой, спадающей на один глаз, ласково поглаживает маленького мальчика, сидящего прямо на полу и пристроившего голову на ее коленях, по крупным рыжим кудрям, находящимся в беспорядке. Второй мальчик пристроился рядом и перебинтованными руками пытается сложить из листка бумаги журавлика. Выходит криво. — Чуя, заставь его полететь! — капризно просит он. Чуя совсем-совсем по-взрослому закатывает глаза, но ладошку, на которую Дазай опускает журавлика, протягивает. Контуры окрашиваются в красный, и бумажный журавлик начинает парить. Чуя с превосходством смотрит на Дазая, пытающегося выглядеть не слишком впечатленным. У него таких способностей, к сожалению, нет, но давать Чуе повод зазнаться он не собирается. Еще чего. — Сестрица Кое! А расскажи историю. Дазаю редко удается провести вечер с Чуей и старшей сестрой, все-таки его наставником является Мори-сан, и тем ценнее для него каждый такой момент. Но показать он этого не умеет. Чую Дазай дразнит, получая в ответ синяки и царапины, а с Кое-сан частенько затевает споры просто чтобы не показаться послушным. Голубые глаза Чуи, тем временем, загораются: — Да, анэ-сан. Только не сказки, мы уже не маленькие. — А я старше тебя! — нагло врет Дазай, болтая ногами со сползшими немного гольфами. — Почему это? — мигом нахохливается Чуя, усиливая сходство с воробушком. Кое-улыбается, заправляя торчащую перышком прядку ему за ухо. — Нам обоим по десять лет! Дазай высовывает язык, оттягивая нижнее веко: — Но день рождения у меня раньше.* — Когда это? — А вот и не скажу! — А вот и не надо, мне совсем не интересно! — Мальчики, — вмешивается в перепалку Кое. — Если не перестанете ругаться — отправитесь спать. Две пары глаз испуганно округляются. Чуя отворачивается и бормочет извинения, впрочем, продолжая подставляться под ласки Кое. Дазай же складывает руки на груди и упрямо (и так крепко) сжимает губы, будто кто-то насильно заставляет его просить прощение за свое поведение. Кое прячет улыбку за широким рукавом кимоно. Ребенок, что с него взять. Но она рада, что именно Чуя стал ее воспитанником. Мальчик хоть и вспыльчивый, но честный и сердечный (даже слишком для Мафии). К Дазаю она бы просто не нашла подход. Кое иногда кажется, что никто никогда не сможет найти к нему подход. А потом она вспоминает Чую. Да они ссорятся, да, обзываются, да, дерутся. Но всегда ищут встречи, говорят друг о друге и оказывают поддержку (Чуя, помнится, специально попросил наложить ему гипс, когда Дазай сломал руку, чтобы тому было не так «одиноко»). Доверие — вот что между ними. В будущем, думается Кое, они могут стать отличными напарниками, самыми разрушительными за всю историю Портовой Мафии. — Однажды молодой охотник полюбил девушку, но та оставалась к нему равнодушна, — начинает Кое. Мальчики перестают возиться, и в комнате повисает благоговейная тишина. Чуя упирается локтями в ее колени и прижимает ладошки к щекам. — «Если я собью с неба звезду, ты станешь моей?» — спросил он у гордой красавицы. Никто еще из племени не мог осчастливить невесту таким подарком, и девушка, подумав, что охотник просто хвастун, согласилась. Когда узнали об этом индейцы из соседних вигвамов, они стали смеяться над юношей. Но охотник стоял на своем. Когда вечером на небе вспыхнули яркие звезды, все мужчины из племени Онеида собрались посмотреть, сумеет ли молодой охотник выполнить свое обещание. Юноша поднял лук, натянул тетиву и послал стрелу ввысь. А еще через мгновение высоко в небе разлетелась на мелкие искры серебристая звезда — ее поразила меткая стрела охотника. Только обошло стороной юношу желанное счастье. Рассердился Бог на простого смертного, который осмелился сбивать с неба звезды. Ведь если и другие влюбленные последуют его примеру, то на небе совсем не останется звезд, да и Луна вряд ли уцелеет… Наслал он на землю страшную бурю. Три дня и три ночи свирепствовал жестокий ураган. Все на земле окуталось густым мраком. Море вышло из берегов, а там, где прежде был океан образовалась суша… Когда буря утихла, никто не мог найти смельчака, сбившего с неба звезду. Превратился он в маленький, светящийся во тьме цветок, которому индейцы дали имя «падающая звезда». — Иу, — Дазай забавно морщит вздернутый носик. — Серьезно? Он умер из-за заносчивости девушки? Как глупо. — Он умер за любовь, Дазай-кун, — возражает Кое. Мальчики синхронно фыркают. — К тому же, вы сами просили взрослую историю. — Этот цветок существует на самом деле? — интересуется Чуя, сонно потерев глаза. — Не знаю, дорогой. Теперь точно спать, у тебя уже глаза слипаются. Да и Дазай-кун носом клюет. Давайте, мальчики, поднимайтесь.

***

5:07. За окном занимается рассвет. Лучи медленно выползающего из-за сиреневых ватных облаков солнца ползут по ковру, жидким золотом очерчивая его узоры. Утренняя Йокогама прекрасна, но Дазаю не до этого. Он спешит к Чуе в комнату, на ходу влезая в пиджачок с укороченными рукавами. Если он проснулся, то почему бы не разбудить Чую и не послушать его раздраженные причитания? А потом, когда рыжик все-таки успокоится, пойти погулять по крыше? — Просыпайся, Чуя! — Дазай с силой приземляется на ком одеяла, где, как он предполагает, находятся чужие ноги. Вот только там ничего нет. — Эй, — Дазай откидывает одеяло и видит вместо по-сонному разъяренного Чуи две диванные подушки. — Ты куда делся? Дазай сползает с помятой постели и начинает шерстить по комнате, заглядывая под кровать, диван, в шкаф и вообще любое место, где Чуя мог спрятаться (такой маленький даже в ящик из-под игрушек, состоящих из одних незаряженных пистолетов, поместится). Когда поиски не увенчиваются успехом, Дазай начинает совсем немного переживать. Воображение рисует картину, где какой-нибудь эспер, умеющий становиться невидимым, к примеру, похищает Чую прямо из окна. Тем более, оно открыто. Погодите, а с чего это оно открыто? Чуя не может уснуть даже при слишком громком тиканье часов, а тут целая ночная жизнь города: автомобили, автобусы… Дазай по-совиному моргает, когда на подоконник плавно приземляется рыжик со встрепанными больше чем обычно волосами, в которых застряло несколько листьев, и разбитой коленкой. — Ты че в моей комнате забыл, Скумбрия? — громким шепотом возмущается Чуя. — Напугать хотел такого трусишку, как ты, — Дазай закатывает глаза и отклеивает с щеки пластырь, после чего дует Чуе на разбитую коленку и смачно лепит на нее белый квадратик, заставляя того поморщиться. Он все еще зол, что Чуя ушел куда-то без него. — Че ты там про труса сказал? — Где ты был? — О! — Чуя мигом меняется в лице. Глаза загораются. Он бережно достает из кармана классических шорт букетик немного помятых белых цветов и закрывает плотные шторы, погружая комнату в полумрак. — Смотри! Цветы, похожие на ежовые иголки, начинают слабо светиться. Чуя широко улыбается, наблюдая за сменой выражения лица Дазая, и выковыривает из кудрей листья. — Это цветы из вчерашней легенды? — Ага. Хочешь? Можешь забрать один. Я еще анэ-сан подарю. — Не хочу, — Дазай мотает головой и тянется, чтобы заправить цветок Чуе за ухо. — Идем. Прыжок с крыши небоскреба интереснее, чем какие-то светящиеся белые иголки. Чуя фыркает, тыча Дазая локтем под ребра: — Да ну тебя! Дазай немножечко рад, что Чуя подумал он нем.