Дом без номера

      Алекс молча остановился, выйдя в прихожую. Дани закрыл за собой дверь и тоже сделался неподвижен, как статуя, спокойно глядя своему создателю в глаза и слегка улыбаясь. — Я давно этого не видел, — вскользь улыбнувшись в ответ, тихо произнес Алекс. — Чего именно? — Твоей улыбки в темноте. Когда я — ее единственный адресат. — И чем она отличается от остальных моих гримас, как ты всегда их называешь? — невозмутимо сыронизировал Даниэль. — Всем и не так уж многим. Если учесть, что твоя ирония пробивается сквозь смирение, как привкус синильной кислоты сквозь экзотические пряности, или как голос скрипки сквозь раскаты фортепиано. — Ты стал еще больше поэтом. Осторожно, быть старомодным — значит, быть уязвимым, мой дорогой магистр. Алекс насмешливо фыркнул. — На себя посмотри. Ладно. Зачем явился? Или, нет. Чему обязан? Сформулируем вопрос так, продолжая наш курс на старомодность. — И уязвимость? Теперь Дани с тихим азартом держал его взгляд, растягивая паузу. — Я пришел, чтобы позвать тебя на прогулку, — наконец, переходя на ровно-непринужденный тон, сказал Даниэль. Алекс усмехнулся, вопросительно глядя на младшего аурика. — С каких пор ты приглашаешь меня на прогулки? — С нашей первой встречи намеревался это сделать, — передразнивая его тон и едва заметно скалясь, ответил Дани, — я подумал, прошло достаточно времени, чтобы наконец решиться. Алекс пожал плечами. — На твое счастье, я сегодня совершенно свободен. Подожди, только оденусь. Проводив Даниэля в гостиную-лофт, Алекс исчез за дверью. Даниэль изящно приземлился на диван, закидывая ногу на ногу и оглянулся вокруг. Ему на глаза попалась скрипка, лежавшая в открытом футляре, за стеклом, в одном из высоких шкафов с подсветкой. Переодеваясь в узкие черные джинсы с массивным ремнем, темно-серую майку и черный пиджак, Алекс слушал мелодию, доносящуюся из гостиной. Потом мелодия сменилась. Алекс замер на секунду, держа в руках платиновую цепь с подвеской. Закрыв глаза и улыбнувшись своим мыслям, он ловко застегнул цепь на шее и вышел из спальни. В приоткрытую дверь гостиной был виден Дани, освещенный тепло-розоватым светом настольных ламп. Он стоял к Алексу спиной и играл на скрипке. Стремительно и невесомо водил смычком — его рука, точно фантастическое крыло, порхала черной тенью на фоне мягкого облака света. Дани то и дело встряхивал волосами, и тогда на доли секунды Алексу был виден тонкий контур его профиля, казавшегося фарфоровым на контрасте с черными, как сама ночь, прядями непослушной челки. Мелодия заполнила комнату. Она то вилась и переливалась в воздухе серебристой струйкой, то хлестала прохладными, кристальными брызгами, как быстрый ручей на полуденном летнем солнце, то таяла и превращалась в холодный лунный пар, зависая где-то под темным, населенным таинственными тенями, высоким потолком старинного дома. Почувствовав за спиной присутствие Алекса, Дани бросил играть и обернулся. Алекс прошел в гостиную и встал у окна, глядя в темноту сквозь узкий прогал между штор. — Помню, как ты исполнял её в первый раз. Ты сказал мне тогда, что считаешь эту сонату своим лучшим произведением, — негромко проговорил Алекс и обернулся. — Вовсе нет, — бросил Даниэль, равнодушно пожимая плечами и прибавил, — пошли. Вижу, ты готов. Они шли по ночным улицам, всё ещё заполненным пешеходами. Потоки машин успели поредеть, и фонари разливали охровые блики по глади мокрого после дождя асфальта. Приветливые, яркие витрины притягивали взгляд, и всё вокруг казалось суетливо-беспечным, пропитанным настроением наступающих выходных. — Предупреждаю, — твердо сказал Алекс, — что не стану участвовать в каких-либо изуверских выходках! Дани смерил его выразительным взглядом. — Расслабься. Сам же видишь, я не голоден. Да и, признаюсь, я тут с вами сам стал законченным гуманистом. Аж скучно. И вообще, говорю же, я просто хотел пошататься по улицам и поболтать. — Ты никогда не хочешь просто поболтать. У тебя всегда что-то на уме. Пошли в сторону набережной, я знаю одно неплохое место. Там всё и выложишь. Это была полуразрушенная городская усадьба в глубине одной из узких улиц, сбегавших вниз, к реке. За увитым плющом кирпичным забором, в глубине заросшего палисадника, возвышался усадебный дом. Потускневшая от времени жёлтая краска кое-где облупилась вместе со штукатуркой, но пыльно-серые, в трещинах, колонны всё ещё придавали строению величественный и строгий вид. Дом безнадежно смотрел подслеповатыми разбитыми окнами на реку вдалеке, с протянувшейся по черной глади лунной дорожкой. Алекс и Дани сидели рядом, свесив ноги с балюстрады балкона второго этажа. — Ты такой же романтик, как и был, — лениво-насмешливо произнес Даниэль, неподвижно уставившись на блики лунного отражения на реке. — Люблю приходить сюда и вспоминать наши беседы с графом. Я часто бывал у него когда-то. — М-да, видел бы он, бедняга, как время поработало над его домом, а заботливые горожане не смели ему помешать. — Что ты хотел сказать мне? — спокойно и настойчиво спросил Алекс. Дани помолчал немного. — Я хотел спросить, — начал он, — чего ты ждёшь от этого пресловутого портала? Вот лично ты. Что ты ожидаешь там найти? Увидеть? Неужели ты веришь, что где-то существуют ответы на наши вопросы? — Я не знаю, — ровно ответил Алекс. Наверное, мне просто любопытно. И, пожалуй, я не исключаю, что там может оказаться что-то необыкновенное. Не зря ведь Ди Тройа был так одержим поиском входа в портал. — А что, если… — прищурившись, сказал Даниэль, — ты найдешь там выбор? Остаться тем, кто ты есть сейчас, или вновь стать человеком? Что ты выберешь? Алекс задумчиво смотрел на горизонт, усыпанный огоньками противоположного берега. — Я не думал об этом. Зачем тебе это? — А я думал, — громко перебил Даниэль, и Алекс услышал, что его голос едва заметно дрогнул, — я думаю, это было бы великолепно. Оказаться перед таким выбором, чтобы проверить себя. Сможешь ли ты снова быть человеком, после всего того, что у тебя было, после того, как узнал силу и власть, что даёт тебе аура? И что потребует больше смелости и будет бо́льшим безумством — стать человеком, или отказаться, зная, что это… Неправильно? Алекс изумлённо повернулся к Дани. — В твоем сознании до сих пор существуют «правильно» и «неправильно»? Я потрясен этим открытием. Дани презрительно хмыкнул. — Допустим. Я отрицал это много десятилетий, но, сделав полный круг, вновь пришел к тому же абсолюту. И, как видишь, как бы я ни любил рисоваться перед тобой, а в этом не боюсь тебе признаться. — Что выбрал бы ты сам? — Я давно не человек, Лекс. Отыграть всё назад невозможно. Алекс посмотрел на Даниэля долгим, пронзительным взглядом. — Что ты думаешь о Нике? — вдруг спросил он, переводя тему разговора. Дани усмехнулся. — Ты угадал. Об этом я тоже хотел поговорить с тобой. Мы не можем доверять ей, Лекс. Ника не станет играть на одной стороне со мной. Никогда. — Продолжай. — После того, как тогда в мотеле я оставил ее одну и ушел с княгиней. Анна внезапно постучалась в нашу дверь, ночью. Умоляла помочь. Когда я вышел к ней и закрыл за собой дверь, она лишь усмехнулась и пошла прочь, не оглядываясь и не сомневаясь, что я буду следовать за ней, словно тень. Ту ночь мы провели вместе. А утром она сообщила, что за ней гонятся, и нам необходимо срочно бежать отсюда, но так, чтобы никто нас не видел. Алекс внимательно слушал его, потом спросил: — Кто преследовал её? Даниэль ответил долгим взглядом, затем произнёс негромко: — А вот это самое интересное!