То, что мы называем домом

— Что делаете?        Мэй прислонилась к дверному проёму и посмотрела на двух детей, резко вздрогнувших при её появлении. Когда Питер так делает, у неё закрадываются подозрения, что его чутьё недостаточная защита от пуль, как он любит уверять её и Тони. И, если на то пошло, любого, кто пытается объяснить Паучку, что «геройствовать — небезопасно». — Дискутируем, — Харли, наполовину свесившийся с кровати вниз головой, улыбнулся женщине и продолжил делать то, на чём его прервали — кидаться в Питера скомканными бумажками.        Паучок только наморщил нос, когда очередной цветастый комочек пролетел в паре миллиметров от его лица (а вот от бумаги умеет уворачиваться, нужно надеяться, что с пулями тоже такое прокатывает), и смерил Харли недовольным взглядом. Питер вообще не до конца понимал, как так получилось, что Кинер, собиравшийся свалить сразу после вечеринки, уже третий день ошивался в башне (не то чтобы он был против, просто чуть-чуть негодования никому не помешает). Навязчивый гость. — Мы не дискутируем, — Питер ещё раз пригнулся, не позволяя бумаге попасть ему в ухо, а затем перекатился и потянул Харли за плечо, стаскивая его на пол (точнее, в гору бумаги, которую Кинер активно использовал в качестве боеприпасов). — Если я сказал, что мы бы усыновили малыша Йоду, значит так и будет. А ещё мы пытаемся распаковать всё, что мне подарили мстители.        Питер махнул в сторону ещё двух куч — одной побольше, где всё было запаковано в упаковочную бумагу с новогодними рисунками, и поменьше, где лежала гора разных вещей, которые мальчики уже открыли. Харли негодующе уставился на Питера, вытряхивая из своих волос и одежды бумагу, скотч и что-то там ещё, и, наверное, начал обдумывать что-то.        Питер красноречиво пожал плечами и тяжело вздохнул. Он не принял всерьёз слова Нат и Ванды, которые пообещали задарить его насмерть на Рождество, после вручения сувениров из путешествия. И, очевидно, зря. Мэй тихо хихикнула, глядя на страдания детей. — Но он зелёный и ему пятьдесят, — наконец, отряхнувшись, сообщил Харли, яростно хмурясь. — Мы не можем его усыновить! Мы умрём прежде, чем он научится говорить слово «папа». — Он милый, любит круглые штучки и у него большие ушки, — Питер смерил Харли серьёзным взглядом, а Мэй заметила, что из-под кровати Паучка выглянула мордочка Чарли, стоило его хозяину упомянуть про уши. — Разумеется, мы его усыновим. — Он зелёный и старше даже Тони, который тот ещё дед, — Харли возмущённо упёр руки в боки, впрочем, не забыв с опаской глянуть на потолок, опасаясь, что Пятница сдаст его «тому ещё деду». Мэй подумалось, что, похоже, они спорят тут уже не один час.        Судя по лицу Питера, он с трудом сдерживается, чтобы не залепить Харли лицо паутиной. Мэй, вообще, не очень понимала о каком таком «малыше Йоде» идёт речь, потому что, честно говоря, отдав Тони обязанность нянчить «паучьего малыша», она смогла забыть о необходимости знать всех персонажей «Звёздных войн». Да, именно эту цель она преследовала, вы всё правильно поняли (и вовсе не из-за того, что увидела, что у Питера может быть полная и счастливая семья, которую он, несомненно, заслуживает. Ей двигала лишь усталость от этой франшизы).        Главное — это сейчас не дать Питеру понять то, что она не в курсе, кого они там пытаются усыновить, потому что иначе можно вновь забыть о счастливом незнании кто такие джедаи, штурмовики и прочие прекрасные создания этой замечательной франшизы. Харли, если бы мог читать её мысли, то был бы согласен, а пока он просто сидел с таким выражением лица, будто уже сорок лет испытывает только боль.        С Питером так всегда — есть только два состояния: либо ты влюблён в каждую секунду рядом с ним, либо хочешь запереть это вредное насекомое, точнее, простите, арахнида, где-нибудь. Зачастую, оба варианта происходят одновременно. Тони как-то раз, в самом начале жизни с ребёнком, позвонил Мэй и уточнил, нормально ли то, что он одинаково сильно хочет убить и обнять его. Нормально. — Халк тоже зелёный, но его все любят, — Питер, принялся ходить по комнате, а Мэй подумалось, что, наверное, он ищет свои веб-шутеры. — А, вообще, что за дискриминация? И, если ты не знал, то, скорее всего, я старею примерно с такой же скоростью, как Кэп, так что умру ещё лет через сто пятьдесят, а малыш к тому времени уже научится говорить не только «папа». — На этой позитивной ноте, я, пожалуй, вас и оставлю, — вмешалась в разговор Мэй, понимая, что Харли слишком поражён новыми фактами, чтобы что-то говорить. — А ещё спрошу у Тони, когда он собирался сообщить мне об этой твоей особенности.        У Питера расширились глаза и он собирался что-то сказать, что, наверное, остановило бы Мэй от похода к его отцу, но она уже выскользнула за дверь. Харли серьёзно посмотрел на притихшего Питера, чуть наклонив голову в бок. — Сто пятьдесят? Серьёзно? — Питер неуверенно пожал плечами. — А если по-конкретнее? Чего ещё я не знаю о своём муже? — Мы предполагаем, что сто пятьдесят. Но это очень неточные цифры, потому что, во-первых, со Стивом и Баки значительную роль сыграла заморозка, во-вторых, у них сыворотка, а не укус, а в-третьих, моя регенерация сильнее, чем у Стива, — Питер пнул одну из скомканных бумажек. — Мы не знаем почти ничего. Вообще, неизвестно, смогу ли я умереть типа от естественных причин, потому что, ну, ты же знаешь, как работает процесс старения. А я буквально как-то пару раз отращивал новые органы за несколько часов, так что мы пока изучаем.        Харли чуть прищурился. Это было интересно и, если подумать, чуточку печально, потому что если Питер действительно может так, как он сказал, это значит, он переживёт всех своих знакомых. Лучше, наверное, об этом не говорить. — Спешу поздравить, — Харли ухмыльнулся, пихая Питера в плечо. — Но такими темпами, ты не успеешь открыть всё это даже за триста лет.        Питер закатил глаза, коротко усмехнувшись краем рта, а затем, даже бровью не поведя, толкнул Харли в гору бумаги, из которой он только-только выбрался. — За что? — Кинер возмущённо зафырчал, мечтая утопить Питера в этом море цветных обрывков. — За малыша Йоду. Нечего называть его старым и зелёным. — Но он ведь зелёный! — Харли решил, что впредь будет думать, прежде чем говорить, потому что ему в лицо прилетела паутина. — Отвратительно.        Питер фыркнул, забирая ещё один свёрток с горы нераспакованных подарков, и принялся срывать с него обёртку, весело поглядывая на попытки Харли снять с себя бумагу, скотч, паутину и что-то там ещё. Ну, удачи. Пока Кинер мучается, нужно подумать о сортировке, а то как-то не интересно. Для начала хотя бы на съедобное и несъедобное. — Я не знаю, кем должен быть тот человек, который осилит столько сладостей, — с нескрываем ужасом сообщил Харли, глядя на целую гору «съедобных подарков». — Из этого можно построить дом. Они что, опустошили несколько кондитерских? Ты будешь есть это весь следующий год.        Питер с сомнением посмотрел на свою кровать, которую не видно было под всяческими шоколадками, а затем на Харли и покачал головой. Нет, он не будет есть это год. Питер съедает безумное количество сладостей, спасибо, дорогой метаболизм, так что максимум две-три недели. И это если его не подстрелят или не пырнут, потому что, опыт подсказывает, что регенерация работает быстрее после подпитки от шоколадок.        Харли, заметив его размышления, стиснул зубы, будто испытывая физическую боль и посмотрел на Питера с неприкрытым отвращением. Паучок лишь улыбнулся, сгребая всё в заранее подготовленный мешок. Впрочем, Харли уже отвлёкся на созерцание горы «несъедобных даров». — С одной стороны, это выглядит классно, а с другой, я прямо чувствую, как сильно ты смущён из-за такого количества подарков, так что, наверное, я бы такого не хотел, — философски сообщил Харли, когда они, наконец, выползли из комнаты, чтобы сделать хоть что-то. — Ну, может разок.        Питер чуть наморщил нос. Он, вообще-то, тоже не собирается повторять этот опыт (как будто мстители его спрашивать будут), да и в этот раз ничего такого не просил (как будто мстители его спрашивали).        Вообще, они вроде бы шли в гостиную, в этот раз по лестнице, либо чтобы надоедать тому, кто там будет, либо чтобы Питер включил «Мандалорца», потому что Харли (кошмар!) не смотрел его. А уже обзывает малыша Йоду, ну как ему не стыдно. Чарли бежал перед ними, иногда поворачиваясь, чтобы проверить, плетутся ли за ним жалкие людишки. Ему, наверное, тоже хотелось посмотреть сериал (или поиграть со своей кошачьей сестрой).        В гостиной, весьма предсказуемо, никого не было, поэтому Харли, пару минут подискутировав с Питером, признал свою ничтожность перед малышом Йодой и щенячьими глазками Паучка согласился смотреть то, что скажет «паучий малыш». Харли решил, что только так его теперь и будет называть (потому что Питер на год младше, такой шанс — просто дар Божий). Надо будет Тони об этом тоже сообщить.        Где были Тони с Пеппер — загадка. Питер, вроде, говорил что-то про ремонт детской и девчачьи посиделки, но Харли предполагал, что они заняты чем-то более… развратным, в общем. Питеру говорить не стал — побоялся, что сломает малышу психику. Где была Мэй — тоже загадка, потому что после её появления в комнате Паучка, больше её никто не видел. Питер, совершенно флегматично, сообщил, что у неё вроде как роман с тем угрюмым водителем («Хэппи? Вы его видели вообще?») и они наверняка уехали куда-нибудь подальше от башни.        Что же, возможно, Харли слегка поторопился, считая, что хоть что-то способно сломать психику Питера. Типа, он живёт с Тони, так что тут уже вряд ли хоть что-то способно ухудшить ситуацию. Даже того, что Харли выяснил о мстителях за столько короткий срок, хватит, чтобы свести какого-нибудь человека с ума, а Питер пока бодрячком.        Точнее, уже не совсем. Через час после начала просмотра, в гостиной объявился Тони, упал на диван, сообщив, что больше никогда не заведёт детей (на радость Клинта), потому что устал оформлять им комнаты. Питер хихикнул, трагичным шёпотом поинтересовавшись, могут ли они, как исключение, усыновить малыша Йоду или хотя бы Харли. Не могут. Больно надо.        И, в общем, либо Питер действительно устал, либо не хотел пересматривать сериал по второму кругу, либо у Тони какие-то волшебные объятия, но буквально через пару минут Паучок тоненько засопел. Харли даже не успел ехидно прокомментировать, потому что Старк шикнул на него, достал свой телефон и сделал пару фотографий, как он потом пояснил, в досье «чтобы смущать Питера перед его подружкой». Нормальный отец просто отнёс бы ребёнка в кроватку, но то, что делает Тони — признак идеального отца.        Ага, как же. Харли считает, что ЭмДжей вряд ли можно взять такими невинными фотографиями (и что она там вообще не видела, Питер же иногда спит в школе, как самый нормальный школьник). Именно поэтому, Харли предложил, хотя, скорее подтолкнул к данной мысли, использовать это для шутки с двумя малышами.        Своим личным достижением за этот вечер Харли счёл пост Тони в Твиттере — он прикрепил очень милую фотографию спящего Питера и малыша Йоды и написал, что пока все гонятся за самым милым ребёнком во вселенной, у него есть такой дома. Харли уже предчувствует волну приколов, которые последуют после этого твита.

«—Мам, можно мы купим малыша Йоду?» «—Нет, у нас есть малыш Йода дома». Малыш Йода дома: малыш Питер.

       Харли, наверное, отправил этот прикол всем, кого только смог вспомнить, включая свою собственную маму, которая, кажется, с ним немного не разговаривала. Впрочем, даже фотографии с Питером творят чудеса, поэтому мама даже прислала пару смеющихся стикеров и спросила, собирается ли он вообще возвращаться домой («Пит, конечно, предлагал Тони усыновить и меня под шумок, но он, похоже, решил, что ему хватает уже имеющихся детей, я не успел»). Да и смысл ехать домой, каникулы-то долгие, а ЭмДжей катается на лыжах в Альпах, так что можно не бояться за свою жизнь.        (На самом деле, бояться стоит, потому что утром Питер увидит весь тот Апокалипсис, что начался в соцсетях, надует губы, свяжет всех своей паутиной и вывесит на какой-нибудь многоэтажке. Но это утром.)