Напстаблук, Дитхард и Зона Одиннадцать

В мире, поделённом на три сверхдержавы, не должно быть места чувствам. Если люди зазубривают эту простую истину чуть ли не с младенчества, то монстрам приходится внушать это ещё и дополнительно на протяжении всей жизни, да и то в некоторых особо упёртых товарищей её никак не вложить. Впрочем, это не мешает монстрам и людям относительно мирно уживаться между собой, но в мире, где-то и дело вспыхивают войны да восстания мирового масштаба, это совсем не имеет значения. Сейчас лучше никуда не высовываться, но почему-то Меттатону и Дитхарду Риду на месте не сидится никогда, и их постоянно тянет в самые горячие точки мира. Ещё одна непреложная истина — у студентов одного училища мозги работают одинаково. Но тут ещё добавляется и то, что они довольно неплохо ладят: Меттатон с самого их знакомства очаровывал Рида своей открытостью и непосредственностью. Впрочем, Напстаблук, даже не будучи с ним настолько близким, как тот же Меттатон, видел, что Рида легко очаровать: достаточно выделяться на фоне остальных. А Меттатон, конечно, выделялся ещё с самых первых дней учёбы. Ему стоит благодарить судьбу за то, что Альфис по старой дружбе согласилась создать для него такое тело: но чего только не сделаешь, чтобы пробиться в главные учёные страны? И ей выгода, и Меттатон теперь не последний монстр в Британии: он с отличием окончил курсы и теперь активно сотрудничает с Дитхардом. Иного от них ждать и не стоило, но Напстаблук, откровенно говоря, совсем не рад такому союзу: Рид кажется ему слишком фанатичным. В принципе, у Меттатона тоже есть чрезмерная страсть к сцене, но по крайней мере он не гонится за лидерами, способные миллион жизней положить на алтарь какой-то великой цели. Нынешний такой правитель сейчас почему-то мало интересен Риду. Почему-то его тянет в Японию, и теперь он активно шпыняет Меттатона на тему того, чтобы как можно скорее её посетить. — Блуки, дорогуша, ты даже не представляешь, как он меня достал! — Меттатон вздыхает: может показаться, что фальшиво, но он никогда не играет никаких ролей перед кузеном наедине. Их квартира плохо годится для сцен: она слишком невелика, но Меттатон никогда не жаловался. Стоит благодарить правительство Британии хотя бы за то, что оно расщедрилось даже на такое, конечно же, не без помощи Альфис. — Твердит всё о своей Японии, как будто она — центр мира! -…там недавно война было — тихо отвечает Блук. — Там залежи сакурадайта нашли… Меттатон хмурится: он очень не любит этот металл. Некоторые особо фанатичные учёные, которые, конечно же, не верят в то, что душу можно поместить в машину, подвергли разработки Альфис критике и решили «усовершенствовать» тело Меттатона, поместив ему в двигатель сакурадайт и тем самым превратив его в Найтмер, то есть машину для убийства, только гораздо меньших размеров. Меттатону хватило бы сил раздуть этот скандал до невероятных размеров, но Альфис не дала этого сделать. Наверняка Гастер её на это надоумил, всё-таки главный учёный страны. Наверняка он и приложил руку к тому, чтобы наказать коллег, которые хотели накачать Меттатона сакурадайтом. Потом их никто не видел. В итоге конфликт прошёл настолько незаметно под носом общественности и даже власти, что даже Дитхард ничего не заподозрил, а несвойственную Меттатону угрюмость списал на неполадки искусственного интеллекта. — Вот! Ещё одна причина не ехать туда. Мне будет физически плохо, если мне придётся осознать, что под моими ногами лежат тонны металла, которым заправляют эти чёртовы Найтмеры! Я не хочу ходить по этой Японии и представлять, что подо мной реки крови текут… Понимаешь? А там меня ещё и снимать наверняка будут! — …ему обязательно нужно, чтобы именно ты поехал? — обречённо вздыхает Блук, всё больше и больше проникаясь глубокой печалью кузена. -…потому что… — он немного молчит, но под выжидающим взглядом Меттатона всё-таки наконец заканчивает: -…я могу поехать туда вместо тебя… Меттатон пронзает его таким удивлённым взглядом, что Напстаблук может только вздрогнуть и невольно покраснеть от собственной глупости. — Нет-нет-нет, дорогуша! — скороговоркой выпаливает он. — Там слишком, слишком опасно. Там война, там тысячи Найтмеров, там, там… В эту минуту Меттатон совсем не похож на того самоуверенного шоумена, которым так восхищается Дитхард. На мгновение Блуку хочется, чтобы он был здесь и смог увидеть истинное лицо своего кумира: не стремящегося завоевать весь мир, но всего лишь желающего покоя для своей семьи. — Я буду в порядке. — - Необыкновенно твёрдо даже для себя говорит Блук, чем и прерывает Меттатона. -…ну, я же призрак… Меня нельзя убить, даже если постараться… — И всё равно, не пущу, не пущу тебя в Японию! — продолжает негодовать Меттатон. — Мои проблемы — только мои проблемы, и ты совершенно не обязан встревать в них. Но… Если ты захочешь просто посмотреть мир, то я не буду тебя останавливать. Но даже тогда в Японию лучше не ехать. Блуку тяжело подавить радость и вдруг накатившую печаль от осознания того, что ему придётся познакомиться с Дитхардом самому. Но чего только не сделаешь, чтобы избавить кузена от головной боли? Если крупно повезёт, то он ещё и избавит Меттатона от нежелательного знакомства с наскучившим Ридом. -…я понял тебя, — смиренно кивнул Напстаблук, начиная всё детальнее прорабатывать свой план. Со способом связаться с Дитхардом проблем возникнуть не должно: Меттатон все «ненужные» номера записывает на отдельных листочках. В своё время номер Рида надёжно хранился в телефоне, но сейчас и он перекочевал на бумагу. Увы, у Меттатона есть привычка избавляться от этих бумажек, но номер Рида он пока не трогал, словно размышлял, может ли он ещё пригодиться, или его пора выкинуть. Впрочем, Напстаблук не звонит по нему сразу: нужно подождать, пока Меттатон не уйдёт по делам — на съёмки. Сегодня у него, к счастью, насыщенный график, но найти окно, чтобы побеседовать в домашней обстановке с кузеном, ему всё равно удалось. Если обычно Напстаблук жалеет о том, что Меттатон так редко бывает дома, то сейчас ему приходится скрывать азарт и дрожь души. Такого прилива смелости он не ощущал очень давно, если вообще ощущал. И ему, на удивление, нравится это чувство. — Не скучай без меня! — в единственном глазу Меттатона проскальзывает любопытство при взгляде на кузена, но ему не хватает времени узнать, что же так взволновало Блука, посему он просто удаляется вниз, шумно стуча каблуками. Запоздало Напстаблук думает, что Меттатон просто не хотел сбивать его приподнятое настроение, поэтому и не стал задавать ненужных, а сейчас даже вредных вопросов. Всё-таки у Блука самый лучший кузен, какого только можно пожелать. Ради него можно пойти на всё, что угодно. Но весь запал Напстаблука пропадает едва он набирает на мобильнике злосчастный номер. Это первый раз, когда Блук связывается с Дитхардом напрямую. Стоит хотя бы попытаться произвести неплохое первое впечатление, хоть Напстаблуку совсем этого и не хочется. Только не перед тем, что так замучил его кузена. Но — надо. Надо, надо, надо. С этой мыслью набирать легче и даже быстрее, но за пару секунд, когда Риду посылается сигнал, вся смелость Блука исчезает… — Алло? …и тут же возвращается обратно. План прост: нужно всего лишь представиться помощником Меттатона и сказать, что из-за съёмок он не сможет поехать в Японию, но, не желая расстраивать, как он сам сказал, «старого друга», решил, что один из его подчинённых поедет вместо него. Пока Блук говорит эту длинную тираду, его голос крепнет всё больше и больше, да так, что Дитхард не прерывает её. Может быть, он даже в неё не вслушивается, может, обдумывает что-то своё. — …хорошо, — наконец произносит он. — Делать нечего. Раз уж вы его помощник, то наверняка окажете и мне, и ему огромную услугу. Жду вас завтра у аэропорта. — Благодарю вас… Напстаблук первым кладёт трубку и начинает собираться. Ему не очень много нужно, но взять с собой самое важное необходимо. Напстаблук печально смотрит на фотографию с Меттатоном, вздыхает, и отводит от неё глаза. Нельзя, чтобы Дитхард понял, что они с Меттатоном как-то связаны помимо рабочих уз. Дальнейшие события развиваются так быстро, что Напстаблук даже не успевает удержать их в памяти. Единственное, что ярко выбивается из этого потока — расставание с Меттатоном да лицо знакомство с Дитхардом. Меттатон не расстроился и даже не попытался остановить кузена, когда тот заявил о желании повидать другие страны, тем более, что Напстаблук дал обещание вернуться как можно скорее. Этого, на удивление, Меттатону вполне хватило, и он отпустил кузена с миром. Если бы не съёмки, он бы обязательно проводил Напстаблука дальше и расстался бы с ним только на борту самолёта, но британские режиссёры слишком суровы, и Меттатон не имеет права им не подчиниться. Знакомство с Дитхардом получилось странным. Он наверняка не ожидал увидеть призрака, но ему пришлось смириться с тем, что в Японию придётся лететь именно с ним. В первые секунды Напстаблук замечает в глазах Дитхарда разочарование, и оно не исчезает на протяжении всего перелёта, поэтому Напстаблук старается смотреть ему в глаза пореже. Вместо этого он решает рассмотреть нового знакомого получше. Почему-то он напоминает Напстаблуку Меттатона, но только внешне. Он, конечно, тоже может палку перегибать, всё-таки когда у тебя каждый день съёмки, невольно начинаешь мыслить в ритме сцены, но Меттатон не твердит постоянно о желании найти сенсацию. Да и такой бешеной, трудно подавляемой, можно даже сказать, нездоровой страсти, у него в глазах никогда не мелькает. В первый раз Напстаблук пожалел, что рискнул отправиться на такую авантюру с таким человеком. И что он стремится найти в Японии, что согласился даже на то, чтобы его попутчиком был даже не Меттатон, а кто-то другой? Что он там ищет? Что Блук должен помочь ему найти? Почему-то на ум приходит ещё и сакурадайт, и Блуку окончательно становится не по себе. Но перед таким человеком, как Дитхард, нельзя показывать страх. Да и не стоит забывать, что Меттатон не отправил бы такого пугливого работника, который, к тому же, ему ещё и помощник, в другую страну. Сейчас её называют «Одиннадцатой Зоной», и при Дитхарде её так и нужно звать, но название Япония гораздо больше ласкает слух. — Мы прибыли, — коротко замечает Рид, ступая на землю. — Отлично… — так же коротко отвечает Блук и, невесть откуда находя в себе решимость, спрашивает: — Так, какова цель нашего путешествия?.. — Нужно кое-что проверить, — отрывисто бросает Рид и, не позволяя узнать, что именно, широкими шагами идёт в сторону возвышающихся небоскрёбов Токио. Где-то вдалеке видна гора Фудзи, а прямиком в ней — огромный комплекс. Наверняка это шахты по добыче сакурадайта. Жуткое местечко, но вряд ли Рид направляется туда: наверняка он бы предупредил Меттатона о такой «экскурсии» заранее. Значит, предстоит что-то более мирное, но Блук не задаёт вопросов. Вместо этого разговор вдруг решает начать Рид. — Знаете, я очень, очень хотел бы узнать Меттатона получше, — вкрадчиво говорит он, и Блук вздрагивает. — Не могли бы вы рассказать о нём больше? — У меня нет такого права, — необыкновенно твёрдо даже для себя отвечает он. — Но… Одно я знаю точно. Меттатон ненавидит убийства… И он бы не хотел, чтобы и я на них смотрел… — Странный вы всё-таки народ, монстры, — вздыхает Рид. — Что жизнь одного по сравнению с миром? Почему вы так цепляетесь за неё? Разве вы не понимаете, что важнее всего оставить в мире след, причём яркий? — Я думаю, у Меттатона нет с этим проблем… — неуверенно возражает Блук, уже стыдясь того, что он решил ввязаться в эту полемику. — Я знаю, — вздыхает Рид. — Но я хотел бы стать проводником для вашего босса в мир истинного шоу. А оно не может обойтись без кровопролития. Настоящего кровопролития. Если вы заботитесь о благополучии Меттатона, то я советую вам срочно донести до него эту мысль. Иначе, увы, в Британии по-настоящему великим не стать. Блук не находит в себе сил возразить. Ему вообще больше не хочется разговаривать с Дитхардом. И вообще видеть его больше не хочется. Все прочие его недостатки, которые так ругал Меттатон — просто ничто по сравнению с этой пугающей проповедью. Наверное, таков истинный Дитхард. И такова сама Британия. И сейчас Напстаблук совсем не видит разницы между ней и Японией, или, лучше сказать, Одиннадцатой Зоной, разве что сейчас глубоко под землёй лежат тонны сакурадайта, который мог превратить Меттатона в механического монстра. Но зачем их семье чудовище, когда одно уже есть? У него и имя есть — Напстаблук. Дитхард, кажется, замечает перемены в настроении попутчика, поэтому наверняка и не добивает его очередными проповедями. Тем более, как выяснится позже, впереди Напстаблука ждут новые, куда более серьёзные потрясения. Иногда на глаза попадаются оборванцы: Дитхард тут же поясняет, что это чистокровные японцы. Он не позволяет им надолго омрачать картину: ему достаточно взглянуть на них, и их простывает всякий след. Монстров они пока так и не встречают, но Блук думает, что это к лучшему. Монстров не очень любят и в Британии, и если они так плохо относятся к людям Японии, то что должны делать с её монстрами?.. Но Дитхард не позволяет ему задуматься над этим вопросом ещё больше. — Вот мы и пришли, — наконец произносит Дитхард с довольной улыбкой, приоткрывая двери и заходя внутрь. Блук послушно следует за ним, а оказавшись внутри, жмурится от чересчур яркого света. Они что, попали в прямой эфир?! — Добро пожаловать за кулисы нового шоу. Свет гаснет, и Напстаблук приоткрывает глаза. Повсюду разбросаны манекены в человеческий рост, различные нитки, иглы, костюмы, причём роскошь некоторых из них может поразить даже принцесс королевской семьи… — Похоже на… ателье? — Именно, — удовлетворённо кивает Дитхард и, уличив момент, кричит в темноту на непонятном для Блука языке: — Широгане-сан! Мы пришли. — Иду-иду! — раздаётся красивый женский голос, его не портит даже странный акцент. Спустя секунду из тьмы быстро выныривает довольно красивая девушка, скорее всего, старшеклассница. Напстаблук когда-то давно слышал, что японские школьницы и школьники отличаются от британских, и только теперь он видит, насколько. Длинные синие волосы, завивающиеся ближе к кончикам, простой пиджак с длинной юбкой… Напстаблук бы подумал, что это обычная портниха, но её глаза блестят так неестественно ярко, что кажется, что она работает не с тканью, а с плотью и кровью. Такой же блеск проскакивает в глазах и у Рида… Неудивительно, что они сотрудничают. — Здравствуйте! — улыбается «Широгане-сан». — Меня зовут Широгане Цумуги. Чтобы вам было проще, называйте меня просто Цумуги. Надеюсь на взаимовыгодное сотрудничество. «Она и вправду японка», — запоздало понимает Блук. Но она выглядит гораздо лучше тех японцев, которые попадались ему на глаза… Похоже, она — жалованная британка. То есть одна из тех, кто променял родину на служение врагам и почести. Почему-то Блук чувствует, как в его душе возрастает уважение к тем японцам-беднякам. Они не продали души врагам. — Здравствуйте, — Блук старается, чтобы его натянутая улыбка выглядела естественной, но руку для пожатия всё равно протягивает и Цумуги одними пальцами пожимает маленькую ручку. — Так… о каком проекте вы говорили, мистер Дитхард? — наконец догадывается, о чём спросить, Блук. Он хочет открыть рот, но Цумуги восклицает первой: — Позвольте мне продемонстрировать! — она уверенно хватает Напстаблука за руку и ведёт во тьму. Если как следует приглядеться, можно увидеть многочисленные плакаты самых разнообразных цветов и размеров. На каждом из них — свой персонаж, или, если плакат особенно большой, огромную толпу. Иногда там появляется ещё и жутковатый двухцветный медведь с красным глазом. В темноте трудно понять, сколько всего таких плакатов, но одна надпись, которая объединяет их все, видна хорошо: «Danganronpa!». — Что это такое?.. — неуверенно спрашивает Блук. Ему кажется, что он попал в храм фаната и осознание того, что он понятия не имеет, с чем ему предстоит иметь дело, ввергает его в почти святотатственную тоску. -…мне жаль, если я задел вас… — тут же извиняется Блук, на что получает лишь удивлённый взгляд и милую улыбку. — Это — Данганронпа! — восклицает Цумуги без запинки. — Пока она не очень популярна за пределами Одиннадцатой Зоны, но это впереди. У неё много других названий: Школа Отчаяния, Пуля Опровержения и много других! — Это не так важно, — с видимым недовольством прерывает Цумуги Дитхард, выплывая из темноты. — Не надо грузить нашего гостя. Если вкратце и по существу, то это всего лишь убийственная игра с элементами детектива. Вот и всё. Напстаблук вздрагивает. Он не знает, что его больше поражает: то, что по играм, которые полностью завязаны на убийствах, можно фанатеть, или то, что о самом факте смерти можно говорить так спокойно. — Но те люди на плакатах… Они ведь не реальны, так ведь?.. — Да, — разочарованно вздыхает Цумуги. — Все они — персонажи Данганронпы, созданные британскими игровыми разработчиками. Эта игра была создана специально для Одиннадцатой Зоны и никогда не выпускалась за её пределами… — Многие жалованные британцы приняли участие в её создании, — добавляет Рид с чувством глубокого удовлетворения. — …но зачем?.. — Вы знаете о рефрене? — резко бросает Рид, словно сожалея, что ему приходится поднимать эту тему. Напстаблук не успевает ответить: — Это такой наркотик, который переносит сознание в прошлое. Он очень популярен среди одиннадцатых, в то время как жалованные британцы даже не опускаются до него. — Но далеко не все одиннадцатые прибегают к его использованию, — нахмурившись, поясняет Цумуги. — Поэтому для них нужно было придумать что-то другое. Игры Данганронпы уже сыграли свою роль, теперь же… — блеск в её глазах сияет ярче, и Напстаблук с трудом подавляет в себе желание отшатнуться в сторону. — Теперь пришла пора воплотить Данганронпу в реальность в виде шоу! — То есть… Люди будут убивать друг друга по-настоящему?.. — Чего только не сделаешь, чтобы укрепить союз между британцами и одиннадцатыми! — устало бросает Рид, — Но не волнуйтесь, монстры в этом участвовать не будут. — В оригинальной Данганронпе монстров тоже не было! — восклицает Цумуги, и Блук не понимает, есть ли в её голосе возмущение, или нет. — Иначе с ними убийственная игра была бы слишком сложной и бесконечной. Монстрам гораздо проще убивать, да и с уничтожением трупов не должно возникнуть проблем. Если же кто-то убьёт самого монстра, то от него останется лишь кучка пыли и расследование никуда не продвинется! А это, между прочим, одна из важнейших частей игры! — Цумуги хмурится и чуть ли не ногой топает от переполняющего возмущения. — Это не так важно, — ухмыляется Дитхард, не обращая внимания на недовольную Цумуги. — Главное то, что участниками этой убийственной игры будут сами британцы. Добровольцев пока нет, но это вопрос времени. Условие одно: это должны быть подростки пятнадцати-семнадцати лет. С помощью технологий им будут дарованы огромные таланты, после чего их поместят в закрытую школу, из которой нельзя выбраться. Чтобы покинуть её, нужно убить кого-то так, чтобы никто не догадался, что это сделал ты сам. — …и вы хотите выпустить такие… Игры где-то ещё?.. — Конечно! Одной Британии пока вполне хватит, — кивает Цумуги. — Это будет такой большой приток людей в наш фэндом! — То есть британцы будут смотреть… Как школьники убивают друг друга?.. — Не простые школьники, а абсолютно талантливые школьники! — Улыбается Цумуги и добавляет: — Да ещё и британцы. Неудивительно, что в Японии эти игры так популярны. Смотреть, как дети твоих врагов уничтожают друг друга, наверняка должно греть душу. Но Напстаблук чувствует лишь ледяное отвращение. В основном к Британии — это кем надо быть, чтобы собственных граждан отправлять на верную смерть?.. Впрочем, Одиннадцатая Зона тоже хороша, но Напстаблук осуждает её гораздо меньше. В конце концов, люди любят жестокость. Это касается что британцев, что одиннадцатых, что любого другого народа. Верно и обратное: монстры любой страны ненавидят насилие. Удивительно, что эти две столь непохожие расы уживаются между собой. Но, разумеется, Напстаблук ничего из этого не говорит вслух, а лишь молчит, пытаясь осознать масштаб жертв. — Мистер Дитхард… Это и есть ваша… сенсация?.. — Да, — кивает он. — И, знаете, я бы очень хотел, чтобы Меттатон узнал об этой задумке как можно скорее. Я полагаю, он будет очень впечатлён. Возможно, он даже согласится провести одну из- — Нет, — говорит Напстаблук необыкновенно твёрдо, так, что вздрагивают и Дитхард, и Цумуги. — Меттатону такое… очень, очень сильно не понравится. Безумный блеск гаснет в глазах Цумуги. — Мне очень интересно знать, почему, — с необычайным спокойствием спрашивает Дитхард. — Как я уже говорил в начале… Меттатон ненавидит убийства. Смертельно ненавидит, — с ещё большим нажимом повторяет Блук. — Я глубоко сомневаюсь, что он пропустит выпуск ваших игр… а после того, что вы мне сообщили, он и вовсе будет ратовать за то, чтобы ваше шоу прикрыли после первого же выпуска… Дитхард сжимает руки в кулаки. — Я могу попробовать связаться с ним сам, — в его голосе слышны нотки недовольства, и даже ярости. — Такое шоу… может кому-то не понравиться?.. — эхом произносит Цумуги и её голос немного пугает Блука. — Вполне… если этот кто-то монстр. — Вы относите к монстрам ещё и машину? — усмехается Дитхард. — Бездушное устройство с искусственным интеллектом? Блук вспыхивает. — …даже. Не смейте. Говорить. Так. О моём… — он хочет сказать «кузене», но, к счастью, выдержка его не подводит. — Начальнике. Как я уже сказал… ваше шоу ему не понравится. И точка. Я был рад познакомиться с вами, мисс Цумуги, — кивает Блук. — И рад был встретиться с вами, мистер Рид, — он смотрит прямо ему в глаза, и видит, как в них плещется ненависть. — Но мне жаль говорить, что взгляды наших компаний различаются настолько сильно. Всего вам хорошего. Напстаблук разворачивается и улетает прочь. Он не слышит, или старается не слышать то, как его за спиной называют гордым и упрямым, под стать Меттатону. Впрочем, это наверняка стоило бы расценивать как комплимент, и о Напстаблук ругает себя за излишнюю глупость. В Британию он возвращается один уже на следующий день, хоть ему и не хочется. Но, по крайней мере, там не течёт под землёй этот проклятый сакурадайт, из-за которого всё и началось. Меттатон не встречает Напстаблука ни в аэропорту, ни у подъезда. Вместо этого он поджидает его в квартире. — Ну? — бросает с недовольством Меттатон, едва Блук переступает порог. — Расскажи мне, о какой сенсации поведал тебе Дитхард? Напстаблук молчит.