Это называется "влюбился"

На следующий день в университете Реук сел в противоположный конец аудитории, а Йе – как обычно – на самом верху, около выхода. Вукки пришел перед самым звонком, чтобы Чонун не успел его перехватить. В течение всей пары Йе печально смотрел на каштановую макушку младшего, отчаянно пытаясь понять, что он сам сделал не так. Та ночь... Все было обоюдно, а с утра Реук вдруг заявляет, что его отымели. Может, кошмар какой приснился или еще чего? Но Йе ведь пытался с ним поговорить! А Реук... Реук только рыдал, как девчонка! Пусть ревет себе дальше и сморкается в розовый платочек, больно нежный... Нет, так нельзя... Нужно попробовать поговорить. Еще раз. Йесон наблюдал, как Реук усиленно что-то конспектирует, выделяет, попутно успевая рисовать какие-то бессмысленные картиночки на полях толстой тетради. Он пытался не думать о Йе. Пытался, но не получалось. Рука сама рисовала его глаза, нос, губы... Почему так? Реук сам не знал. Ему казалось, что Йе во всем виноват, что ему нужен только секс, но как же тогда все эти прогулки по набережной, цветы, улыбки? Почему так? Сначала вы целуетесь под фейерверками, прижимаетесь друг к другу в самых теплых объятиях, а потом... потом он рвет все, что у вас было. Но что он сделал? Что такое девственность и из-за нее ли все это? Нет? Тогда почему... я так поступил? Этот вопрос задавал себе каждый из парней. Почему Йе не отговорил его? Почему Реук не сопротивлялся, если не хотел? Алкоголь? Да и в нем ли дело? Гордость. Все было слишком сладко, слишком хорошо и каждый придумал себе причину, чтобы очернить то нежное чувство, возникшее между ними. И секс – отличный повод привести свой «план» в исполнение. Реук поднял голову наверх, где сидел Йесон, подперев голову локтем. Его глаза не выражали уже абсолютно ничего, в душе хотелось только одного – объясниться. И, может, даже извиниться. И не только Йе. Глупо было вот так... психовать. Как девчонке. Йе такой бледный, как полотно... Реук сжал ручку в руке. Йесон заметил, что на него смотрят, и коротко глянул в сторону Реука. Младший резко повернулся носом к тетради. «Показалось», - подумал Йе, перебирая наушники. Прозвенел звонок. Однокурсники стали шумно собираться. Реук собрался быстрее всех и полетел к выходу. «Сейчас или уже никогда», - одними губами проговорил Йе. - Реук-а?!! – но Вукки уже скрылся в коридоре. Йе ринулся за ним. – Реук-а, подожди! Нагнать младшего оказалось не такой уж простой задачей, бегает он как таракан. - Реук-а, да постой ты! – Йесон схватил младшего за влажную ладонь и резко притянул к себе, слыша, как хрустит его хрупкое плечо. Вукки поежился от боли. - Что тебе надо? – чуть не плача выдавил Реук. - Поговорить, - спокойно ответил Йе, заводя его за угол, в пустое крыло. Здесь было гораздо тише, отчего Реуку еще больше стало не по себе. - Мы уже, кажется, поговорили, - Вукки опустил глаза в пол. - Нет, Реук-а, просто... выслушай меня, - Йе был плохим психологом, но ради Реука... можно собраться. Просто объяснить, почему он так поступил и спросить, почему так, а не иначе поступил Реук. Ничего, казалось бы, заоблачного. - Хорошо, у тебя есть пять минут... - Не надо загонять меня в рамки, Реук-а, я знаю, сколько мне нужно. - Говори уже... - Реук-а, прости меня... если что-то не так, - начал Йе. Может, и правильно было бы извиниться сначала. - НЕ ТАК?! НЕ ТАК БЫЛО ВСЕ! – вспыхнул Вукки. - Что? – спокойно спросил Йе. - Все... – голос Реука стал немного тише. - «Все» – это что? То, что ты себе придумал?.. Ничего не было такого, Реук-а! - А трахал меня не ты, да? - Я тебя не трахал, мы занимались любовью! – возразил Йе. - Ага, любовью, конечно! – выплюнул Реук. - Реук-а, просто надо понять, что любовь – это не только цветы и... прогулки. Мы взрослые люди! Ради чего весь этот цирк?! - ЦИРК?! Да ты отымел меня прямо на полу без зазрения совести! – взвизгнул Реук. - А ты без зазрения совести извивался подо мной, кончая, и ничего! Реук замолчал. А ведь и правда. Он... хотел Йе? Но как так? Он переспал с Йе. Просто переспал. Это имеет отношение к любви?! - Реук-а... Это... это было просто проявление моих к тебе чувств... может, чуточку более зрелое, чем раньше, - попытался объяснить Йесон. – Я люблю тебя, и любовь она... не только в букетах и пирожных! Йе невольно взял Реука за руки. На глазах младшего проступили слезы. - Чонун-а... – прошептал он, ощущая тепло родных ладоней. – Прости меня, - Вукки прильнул к Йе, к его мягкой толстовке, вжимаясь в нее лицом. Йе приобнял его за талию. – Чонун-а? – проговорил Реук. – Ты, правда, меня любишь?.. М? – Вукки поднял заплаканное личико на Йесона. - Конечно люблю, - Йе взял в ладони его лицо и приблизил к своему. - Прости меня, Чонун-а, и... я тоже... тебя люблю, - Вукки первым поцеловал его. В первый раз. Они долго целовались в пустом коридоре, пока не прозвенел звонок... с пары? Они простояли там целый час? Да, кажется, любовь действительно не знает времени. ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ. Йе и Реук нежились в перевернутой вверх дном постели после бурной ночи, покрывая лица друг друга мелкими щекотными поцелуями. В последние дни это вошло у них в привычку – долго не засыпать после секса и ласкать друг друга, успокаивая. В такие моменты можно было говорить абсолютно обо всем – об учебе, о погоде... да о чем угодно, лежа вот так вот рядышком... - Эмм... Реук-а? – Йе убрал со лба младшего назойливую челку. - М? – промурлыкал Реук, касаясь губами кончиков пальцев Йе. - Нам завтра на учебу, может, спать? – Йе поудобнее устроился на подушке. - Ага, - зевнул Вукки, переворачиваясь на бок. Йе тут же прижал его к себе, утыкаясь носом Реуку в макушку. - Офигеть, уже пять! - ужаснулся Йе, поглядев на настенные часы. – И о чем мы только трындели?! - Да так, - ответил Вукки. – Обо всем понемножку... А еще о твоих родителях. Я не верю, что они не могли тебе ничего оставить в наследство, Чонун-а... - Да ладно, я на жизнь особо не жалуюсь, - отмахнулся Йе. - Ты-то не жалуешься, но вопрос в том, куда делось все их добро?! - Ну как куда?! Там же на Чеджу и осталось... - Чонун-а, это ведь тебе не особняк какой-нибудь и не тачка! – Реук привстал на постели. – А сеть всемирно известных отелей! - Но мне-то с того что? Завещания нет, а возиться с этим я не хочу... Слишком муторно. Ложись спать, Реук-а, завтра... то есть, уже сегодня... нам вставать через два часа, вот что, - Йе улегся на пригретое место и укрылся одеялом. - И все равно странно... – пробормотал Реук, забираясь обратно в объятия Чонуна. - Не хочу говорить, что это не твое дело, Реук-а, но это так. И даже не мое, так что спи и не смущай меня своими вопросами... - Тебя смутишь, - заметил Реук. - Все, я сплю, - Йе уткнулся носом в подушку и сладко засопел. Ему, если честно, действительно было по барабану. Родители не оставили никакого завещания, ибо были еще довольно молоды, они даже на словах Йе ничего не передавали... Да, они владели сетью дорогих отелей, но Йе совершенно не хотелось этим заниматься. Он был далек от управленческой деятельности... Да и какой из него управляющий? Так, тряпка... Йесону это не нужно, так что пусть все будет... как было. Никому от этого не хуже, по крайней мере, самому Йе уж точно. Не хватало ему еще для полного счастья этого семейного бизнеса. Наверняка, это нечто скучное и тупое. Сиди себе в черном костюме при галстуке в начищенном до блеске кабинете да раздавай поручения направо и налево. Ну где тут работа? Разве что деньги лопатой грести, но куда их тратить? Йе совершенно не представлял... Да и не нужны ему эти деньги. У него есть Реук. И будет всегда. А деньги они то приходят, то опять приходят... А в один прекрасный момент все вообще может обрушится и что тогда? Продавать последние трусы, дабы расплатиться долгами? нет, такой жизни нам не надо, увольте. И все ведь упирается в завещание. А его нет. Наверное... Йесон и Реук вбежали в аудиторию за мгновение до звонка, держась за руки. Однокурсники уже давно подшучивали над этой парочкой, а порой и в открытую издевались, но кто-нибудь разве их слушал? Лекция была более менее интересная, Йе сидел в одном наушнике и царапал что-то в тетради, зная, что Вукки все законспектирует за него. Нет, он, конечно, этим не пользовался, но так было проще. Йе как будто ощущал, что не нужна ему эта учеба, поскорее бы она уже закончилась. И его молитвы, как не странно, были услышаны. Но не о том Йе просил... Но как всегда – желания, перед тем как загадывать, лучше уточнять до мелочей, ведь иногда они могут стать причиной самого главного горя в твоей жизни. Неожиданно дверь в аудиторию распахнулась. На пороге стоял какой-то незнакомый человек в сером костюме и с дипломатом. Студенты обернулись. - Могу я переговорить с господином Ким Чонуном? - Слышь, Черепах, это когда это ты у нас в господа записался? – подколол Йе однокурсник. Йе, как ошпаренный, вскочил со своего места. Вукки рядом с ним тоже насторожился. Странный какой-то дядечка... Пожилой, в очках, сразу видно – важная шишка. - Эээ... Это я - Ким Чонун, - сказал Йе. - Прошу вас, нам необходимо поговорить наедине... в кабинете декана. Йе похолодел. В кабинете декана? Что он такого опять сделал, что его вызывают в эту камеру пыток?! Йесон печально посмотрел на Реука, словно прощаясь и, взяв вещи, вышел из аудитории. По всему классу пробежал ропот и шумок, но профессор быстро пресек все разговоры ударом огромной деревянной указки по столу. Сразу после пары Вукки ринулся к кабинету декана. Слава Богу, в коридоре там никого не было, а вот по ту сторону двери слышались приглушенные голоса. Спустя минут десять тот самый «важный дядечка» в очках вывел бледно-зеленого Йе из кабинета, практически, что называется, «под белы рученьки». У Йесона нервно дергался глаз, руки дрожали. Мужчина осторожно подвел Йе к окну и приоткрыл форточку. - Что ж, у вашего друга, мистер... - Ким, - выпалил Реук. Боже, Чонун-а, что... они с тобой сделали?!!! - Мистер Ким, у вашего друга случился небольшой обморок, но с ним уже все в порядке... наверное. Думаю, он сам вам все расскажет, а пока позвольте откланяться, - мужчина в очках поклонился Йе и Реуку. – И удачи вам во всех ваших начинаниях, господин Ким Чонун, - мужчина поклонился Йе отдельно и, круто развернувшись на каблуках, пошел вдоль по коридору прочь. - Чонун-а, что... это все значит? – Вукки осторожно взял Йе за его ледяную руку. Но Йесон молчал. Только сунул Реуку какую-то папку. Реук вцепился в нее и начал жадно читать... Примерно на середине глаза у него стали размером с мельничные колеса. – Владелец сети отелей... Чеджу?! Чонун-а, это правда?! – Вукки вцепился в толстовку Йе. - Да, - холодно ответил Йе, глядя куда-то в седое пасмурное небо за окном. – Завещание вскрыли в день моего совершеннолетия. - Чонун-а... – Реук положил папку с документами и завещанием на окно. – Это значит... – взгляд застелили слезы. - Да, я бросаю учебу и... перебираюсь на Чеджу, - сообщил Йе, забирая папку. – Насовсем. - Чонун-а... – Реук прикоснулся к его руке, но Йе настойчиво отдернул ее. Из глаз младшего потоками хлынули слезы. Тут даже и спрашивать не надо, что это значит. Йе бросает его. Навсегда. И уезжает. Тоже навсегда. - Реук-а... Не плачь, - Йе посмотрел на парня. – Мне самому тоже очень тяжело... - Тяжело значит? – прошипел Реук. Звонкая пощечина отпечаталась на белой щеке Чонуна. Йе просто зажмурил глаза. Сейчас Реук прав. Йесон это заслужил. – Ты у нас теперь «золотой мальчик», можно больше не учиться! – со злостью прошептал Реук. – И куда я тебе нужен такой, да? Да даже наш ректор нищий теперь по сравнению с тобой! Куда уж нам, смердам! Я... - Прости меня, Реук-а... – новая пощечина на другой щеке. Четыре красных следа от ногтей теперь еще долго будут напоминать Йе об этой сцене. - Не смей просить у меня прощения, Ким Чонун! – всхлипнул Вукки. – Уйди из моей жизни... - Я вечером заберу вещи, - еще одна пощечина. Хлесткая. Жгучая. Йе до крови прикусил губу. В уголке глаза собралась соленая блестящая капелька и сорвалась с ресниц, ползя по горящей щеке. Йесон еще крепче прижал к себе заветную папку и, едва сдерживая слезы, посмотрел на Реука. Парень стоял, оперевшись на подоконник, слезы срывались с его подбородка и разбивались об пол. Слишком больно на это смотреть, решил Йе и, оставив Реука наедине со своими чувствами, пошел по коридору к лестнице. По щеке побежала новая слеза, за ней еще и еще одна. В ушах играла знакомая музыка из той мелодрамы, во время которой ОНИ впервые поцеловались, звучали свисты петард, перед глазами рассыпались цветные искры, перед глазами стояла нежная родная улыбка... Ему жаль, что все закончилось так. Но ничего уже не сделать. Пусть все останется, как есть. Где-то глубоко в сердце маленький комочек надежды забился в самый дальний уголок, где даже сам Йе не мог его почувствовать. Надежда не умирает последней. Она не умирает никогда.