в сети

— как насчет того, чтобы подарить мне немного любви? — чжухон улыбается широко и самодовольно, этой своей я-знаю-что-ты-меня-любишь улыбкой, и минхек тяжело вздыхает.       он бы очень хотел отказать младшему, потому что тот считает это все игрой и весельем. игра игрой — да, возможно, все может быть, но хотелось просто по-человечески послать его, плюнуть прямо в лицо и тоже расплыться в самодовольной ухмылке, потому что в этом вопросе их мнения в корне расходятся. (да только чжухон этого и ждет, потому что он тот ещё ублюдок, и они оба это знают, и никто с этим ничего не делает, но минхек просто не может совладать со своими чувствами.)       для него самого это все совсем не смешно и не весело, но он уже попался в сети. и теперь сидит на большой кровати в номере отеля, на двадцать каком-то-там этаже, в номере с панорамным окном и пытается быть серьезным. серьезность у него какая-то через задницу, а мысли в голове выплясывают гавот (абсолютно несовременно и неуместно, ли с радостью бы щелкнул выключателем и заставил их раствориться). — хен, — тихо добавляет за младшего минхек и закусывает губу. из остаточной вредности, просто цепной реакцией. ему немного хочется плакать, выть и проломить кроватью под собой пол. каждый пол в этом отеле, чтобы сразу под первый этаж и с переломом позвоночника и неестественно вывернутыми конечностями. но где-то внутри все же хочется остаться тут, попросить ли обнять его и больше никогда не покидать его объятий. (это глупая подростковая привычка — обращать все проблемы в сказку)       чжухон смеется заразительно и так по-детски невинно, что минхек бы даже улыбнулся, не будь так грустно и, если признать окончательно честно, заебисто. они оба чувствуют фальш в этом смехе, знают, что будь у минхека характер чуть сильнее, он бы кинулся на чжухона с криками, а потом наступил тяжелым ботинком на чужое горло. вместо этого он все же приподнимает уголки губ — из вежливости — и откидывается спиной на мягкую кровать. за окном огни города, и хек едва останавливает себя от навязчивого желания. желания — но не мыслей. те резко тормозят, собираются в кучку и созревают, как прыщ, в ускоренной перемотке. противный гнойник, нарывающий и раздражающий своим наличием. если выйти из окна — как долго он еще будет думать о чжухоне?       парень хмыкает от своих мыслей, потому что это все и правда несерьезно. ему уже двадцать шесть лет, мама уже пару лет напоминает раз-два в месяц, что хочет увидеть внуков до глубокой старости. а для этого — девушка, скромные улыбки, свидания, отношения, свадьба и любовь до гроба. смешно и глупо. ему бы сейчас в ванную. (да не уверен, что затылком о бортик не получится)       встать под струи холодного душа или окунуться с головой в ледяную воду в ванной — значения не имеет. просто ощущение воды заставляет забыть обо всем. минхек всегда думает о водопадах, пустоте и камнях. тем более, что ванна в номере из зеленоватого и прохладного мрамора, и это все, о чем может мечтать сейчас минхек. это успокаивает. а чжухон, опускающийся рядом и поглаживающий бедро — нет.       младший сжимает руку на его ноге, расслабляюще водя от бедра до колена и обратно. хек ненавидит себя за это, но он просто плавится от этих мягких прикосновений. иногда он просыпается по ночам с мыслью о том, что они жгут огнем, а затем понимает — приснилось. парень ловит себя на мысли, что едва не хнычет, но вовремя сжимает губы. ему хочется жаловаться всем друзьям, что есть один амбал, который его домогается.       что этот амбал распускает руки, лапает его за все части тела, самодовольно сжимает в ладонях его задницу и нависает сверху чересчур упрямо, шепча прямо в губы: — детка, ты потрясающий, — улыбается мягко-мягко, сахарно и зефирно. брюнету и противно, и радостно до такой степени, что, хочется просто откусить язык этому уроду. змеюка, - думается ему. а чужая рука тем временем ведет выше по бедру и мягко разводит послушные ноги старшего, недвусмысленно проводя дальше, — такой хороший в моих руках…       хеку жарко. он смущен, зол и обижен. между ними нет ничего больше, кроме поцелуев, секса, восхищения и неозвученной злости. но все-таки, минхек не спешит что-то менять в этих отношениях.       и они целуются — долго, страстно, словно пытаясь припечатать себя друг к другу навсегда. хек опускает руки на чужую спину, закрывает глаза: — помнишь, хомяк? ты обещал мне хомяка. — обязательно, детка. маленький и пушистый, да? — холодные пальцы скользят под одежду, по коже бегут мурашки, — совсем как ты.       минхек уже попал в сети, теперь остается ждать рассвета и выгибаться навстречу умелым рукам. чтобы утром проснуться одному в постели, но знать — когда-нибудь в будущем они обязательно разделят одно маленькое чудо на двоих.