"Скоро мы встретимся, Шисуи..."

      Серый дождливый и хмурый день. Мерзко. Всё так бессмысленно. Зачем радоваться новому дню, если они все похожи один на другой. Вечный итерационный цикл. Иногда казалось, что это хронический кошмар, каждый день которого точь в точь был похож на другой. Всё так же дождь, одиночество, те же пустые невесомые чувства.       Может это и есть всего лишь страшный сон? Жизнь человека определяться тем, что он считает истинным и правильным. Это и формирует нашу реальность. Вот только что такое истина? Всего-лишь понятие, и реальность может оказаться миражем. А быть может люди живут в мире собственных иллюзий? Иллюзий, которые лишь завуалировали истину, скрывая этот свет в конце тоннеля. Даже если и так, то почему так больно внутри? Почему Дьявол снова начинает шептать на ухо об ином смысле бытия. Если Бог есть, то почему мир до сих пор страдает? Почему люди гибнут изо дня в день? Занудистые вопросы без ответа. Жизнь — это рождение. Жизнь — это смерть. Жизнь — это бой… Бой между сладким миражом в светлой части подсознания и настоящим… Бессмыслица. Все давно убедились, что сказки не смогут быть реальностью. Итог всегда один. Это медленный процесс гниения в гробу.       Люди со временем портятся, изнашиваются, становятся безэмоциональными куклами, пустыми оболочками, не подающие признаки жизни. Рано или поздно это случается, даже неважно в каком возрасте: детство, отрочество, сознательный взрослый… Это случиться. Ты рано или поздно поймёшь, насколько всё утратило свою сущность. Разноцветная гамма психоделических ярких оттенков перетекает в какофонию из чёрно-белой картинки, как в самом дешёвом советском кино.       Наверное разум бы ещё долго воспринимал всё, как иной «пластиковый мир», если бы не одно приторное чувство — боль. Микс из горьких слёз и приятного головокружения. Боль — это боль, как ее не назови. Разве она становится слабее от того, что ты думаешь, что она нереальна? Это самовнушение, ничего более. Самогипноз приводит только к ещё большему желанию исчезнуть, разлагаясь в действительности бытия, в неприукрашенных реалиях жизни.       В данный период нутро истязает иная проблема — смерть самого близкого человека, с которым вас связывают далеко не дружеские отношения. Отношения, которые для всех противоестественные, против души и всеми заложенных смыслов. А людям плевать на чувства других. Эгоистичная склонность к собственной правоте, что их мнение является библейской заповедью. Но… затухание последнего огонька в сердце, исчезновения лучика солнца…       Итачи долгое время страдал от этого. Он мучает себя этими горькими воспоминаниями. Он до сих пор никому не пожаловался, держал всё в себе и в конце концов разум пошатнулся, психическое здоровье может рухнуть запросто под таким давлением. Никто бы не смог выдержать этот натиск больного прошлого, даже Учиха. Это даже не депрессия, это переросло в нечто большее, это был острый край ножа — конец. Финал уже был прописан до последнего поступления кислорода в лёгкие.       Каждый день Итачи проводил одни и те же действия, словно ритуал. Он вставлял старые пыльные кассеты, которые чудом сохранились спустя пыльные года. Сердце раздирало изнутри от одного взгляда лишь в эти глаза, в которых также был живой блеск. Они выглядели такими чувственными, даже через экран телевизора передавалось эта атмосфера… Но только от этого хотелось не улыбаться, а снова биться в немой истерике перед экраном, когда объектив был направлен на Шисуи… Его дорогого Шисуи, который принадлежал только ему.       Он вспомнил всё с самого начала, когда тот только вступил во двор Итачи, чтобы познакомиться и поиграть. Его лёгкий румянец на щеках и этот детский наивный взгляд; такие добрые глаза, в которых можно было увидеть всё, что разум позволит: океан, космос, а может что-то более глубже и существенней. Его прикосновения к коже, тёплую мягкую ладонь с худенькими тонкими пальцами. Он был как подарок судьбы. Итачи рядом с ним только сейчас начал по настоящему дышать, вкушать запах цветов в саду, всё начало выглядеть иначе. Будто мировоззрение перевернулось с ног на голову, изменив взгляд на всё, вплоть до смысла жизни.       Теперь этот юнец стал смыслом жизни того мальчика. Для начала всё выглядело, как дружба. Мысли о романтических чувствах уже не находились за горизонтом, а прямо перед носом. Итачи всеми силами подавлял их, старался изо всех сил оставить всё, как есть. Он из кожи вон лез, чтобы никто ничего не заподозрил.       Пока не настал тот день, который был самым лучшим в их жизни. Шисуи признался в симпатии первым. У Итачи бабочки в животе кружили от радости, а сердце наровилось разорвать грудную клетку. И вот они уже стали любовниками, проводя свои горячие вечера под одеялом. Именно там они показывали свои страстные чувства, под этим чёртовым одеялом. Со временем их желания становились горячее, любовь пылала огнём, их страсть стала раскрепощённей…       А теперь эта любовь тлеяла углём в холодной душе… Если бы не злополучный вечер, который разбил их жизнь, то сейчас бы не было этих многочисленных таблеток, походов к психиатру, многочисленных шрамов на теле, которые постоянно напоминают обо всей боли, которая произошла с Учихой. Она стала его частью, он без неё не сможет прожить. Это единственное чувство, которое он отчётливо испытывает. Все эти алые дорожки на руках, долго заживающие царапины по всему телу — единственное его спасение, которое не даёт сойти с ума.       Он гниет в этой квартире уже долгое время. Теперь Шисуи является в его снах. Его светлый облик, облик ангела. Лучше бы Учиха умер уже давно, эта последняя ночь добила его. Он уже больше не мог видеть его. Парень преследовал его. Смотря в зеркало в ванной, в тёмных углах, да просто закрыв глаза он видел его. Солнечная улыбка Шисуи постоянно растворяла темноту в душе Учихи…       Терпение кончилось, нервные клетки уже не восстанавливаются. Серый день с тем же дождём, на улице стоит твёрдый туман. И он на крыше своей хрущёвки стоял курил, любуясь видом трущоб. Сейчас он чувствовал себя намного спокойней за эти множество дней. Он курил в затяг, медленно, не торопясь, последний раз в жизни. Эта горечь никотина вертелась на устах. Дым сливался с холодным воздухом и туманом; пепел летел вольной птицей по воздуху, пока он не затухнет во мраке тумана. Окурок летит в пустоту, куда вскоре вступит и парень. Шаг длиною в жизнь. Хоть что-то в его жизни будет безболезненным, надо довольствоваться этим. Натерпелся.       Последние вздохи проникают в лёгкие. Уже ничего не изменить, надо было делать это раньше. Да, глупо заканчивать так жизнь, но также глупо и продолжать её с таким же раскладом. Да, может ему помог врач, но ежедневно накачиваться всевозможными препаратами — ещё хуже, чем просто сидеть у окна, смотря в серость дождливых дней. Это понял слишком поздно, когда организм дал отторжение на таблетки, пошли галлюцинации…       Парень смотрит вниз, на асфальт, который вскоре будет изуродован телом Учихи, его кровью в сочетании с грязью. Не хотелось тянуть, но воспоминания… Учиха не выдержал. Он поддался вперёд, расставив руки в стороны, будто облегчённо летая по воздуху вниз, избавляясь от грехов, пока не вырвали крылья. На лице впервые засияла улыбка. За сколько времени? Неизвестно. Не облегчение ли, когда тебе остался шаг до причины своего поступка… — Скоро мы встретимся, Шисуи…