Что может быть лучше

      Югем, конечно слышал, что беременные омеги, на втором и третьем триместре — супер странные. Но не верил. Он не жалуется. Нет. Если бы не Бэм, он так бы и не смог обрести счастье, к которому, к слову, прилагается эта супер-попка, которая посреди ночи начинает тыкать в тебя пальцем а позже и пинать и просит принести чуррос в шоколадной глазури с посыпкой из соленых огурцов и японских рыбных котлет «Наруто» — почти плачет от безысходности — а потом, когда ты покупаешь все, что он просит не говорим откуда, он качает головой, и отвечает, что хочет спать, — это как минимум странно…Супер странно.       А еще, Югем был очень удивлен, когда посреди просмотра комедии, Бэм заплакал навзрыд, уткнулся мокрым носом ему в футболку, и заверещал о том, какая сложная жизнь у этого бедолаги, сумев переврать все, что только можно и нельзя. Он развелся разорвал отношения после недели свиданий , женился вновь на гуляющей женщине провел ночь с проституткой , завел детей дал ребенку на чаевые, начал все с нового листа, но вновь испортил себе жизнь уехал отдыхать на море, и повстречал еще одну женщину, а после встретил криминальную организацию, что держала его бывшую, которую он все еще любил, а после был убит в перестрелке. Откуда он взял последнее — не догадывался даже Югем. А он очень умный.       Была даже ситуация, когда он решил уехать.                                                 ***       — Я ухожу, Югем! Ты не понимаешь! Отпусти меня! Буду подрабатывать официантом, заработаю на квартиру, съеду от родителей, буду растить ребенка в одиночестве где-нибудь на краю Германии с чего именно туда — он не знал, и даже ни разу не позвоню ни тебе, ни отцам! Отпусти! Прав был папа — за кого я вышел?!       Парень на грани истерики, ухватился за ручку огромного чемодана, и попытался вырваться из мертвой хватки мужа, но тот держал крепко, не давая ему даже отойти на шаг.       — Бэм-Бэм! Но ведь я просто не захотел есть! Что случилось?       — Ты ел у какой-нибудь омеги, да?! Так ведь! Не ври мне Ким Югем! Я вижу по твоим чертовски красивым карьим глазам, подлый ты альфа!       — Булочка, я ел час назад! Я не хочу, потому что съел половину кастрюли приготовленного тобой, невероятно вкусного обеда!       Парень перестал вырываться, опустил чемодан, и взглянул снизу-наверх на альфу. В карих глазах стала собираться влага, Бэм шмыгнул носом, и повис на шее мужа:       — Простииии…       Да уж. Югем до сих пор помнит этот день с дрожью. Бэм тогда час извинялся перед ним за истерику на пустом месте, а потом, невозмутимо сел на кровати, и послал его за арбузом. Ночью. Зимой.       Но все бы ничего, если бы не начался последний триместр. Ох. Это стало тяжелым испытанием для Югема. Если по-началу это было для Югема благословением (хоть он и не понял мужа сначала), то потом, это стало его пугать.                                                 ***       — Югем?       — Да, булочка?       — Хочу секса.       С громким грохотом упав с дивана, Югем охнул. Но подняв темную макушку с пола, Ким поднялся вновь, с прищуром выглядывая из-под кровати на невинно хлопающего глазами Бэма. Сначала он думал, что ослышался. Югем поднялся на кровать, и медленно подползая к мужу, он косился на него с подозрением.       — Хочешь Люди Икс? Ну родной…       Но шатен в ответ только состроил недоуменную моську (надул губки, нахмурился, и вопросительно взглянул на него исподлобья), и повторил:       — Хочу секса. Югем. Ты глухой?       И резко опрокинув мужа на спину, залез на него сверху. Югем удивленно покосился на омегу, а потом перевел взгляд на выпирающий из-под синей толстовки с надписью «Горячий папочка» живот.       — Я страшный? — внезапно выдал Бэм, косясь на свой семимесячный живот.       — Нет! С чего ты это взял?! — почти крикнул Югем, удерживая мужа в той же позе.       — Ты так смотришь на него. Я перестал быть для тебя привлекательным? — Бэм, как ни странно, сохранял невозмутимое лицо, но в его глазах уже виднелись слезы.       — Малыш, — серьезно обратился к нему Югем, приближаясь к лицу омеги ближе, — Ты навсегда останешься для меня самым привлекательным, — он провел носом по щеке, шее, и оставил нежным поцелуй на ключице, — Самым красивым, — призрачный след на взбухшей груди, — Самым прекрасным, — он зацепил острыми зубами сосок, и тут же провел по нему языком, — И самым горячим папочкой во всем мире, — усмехнулся Югем, и опрокинул мужа на спину, покрывая горячими поцелуями грудь омеги.                                                 ***       — Югем?       — Булочка, я как бы занят…       — Югем. Хочу секса. Прямо сейчас. Тебя во мне. Быстро.       Во второй раз это было, когда он позвонил Югему посреди деловых переговоров, он завис, но уже через пару минут бежал домой, к своему мужу. Бэм принял его сразу у выхода, и не обращая на разводы от кофе на костюме, запрыгнул на него, обхватив ногами, и потащил в спальню не слушая ни просьбы о походе в душ, ни потерпеть две минуты, чтобы Югем смог хотя бы снять обувь.       Костюм пришлось выбрасывать тем же вечером.                                                 ***       — Югеми?       — Да, булочка?       — Хочу секса.       — Малыш, мы в больнице. Не мог бы ты потерпеть до…       — Либо сейчас, либо ты сможешь есть свой блядский сендвич, только через прямой проход к желудку в животе. Ты меня понял?       — Слушаю и повинуюсь, Конпимук-Ким-Бхувакуль. Простите доктор, вы же знаете этих…       — Ким Юге…       — Да, Бэми!                                                 ***       — Югем?       — Д-да?       — Хочу секса.       — Мы на званном ужине у твоей семьи. Ты прямо сейчас хочешь об этом поговорить?       — Пока пап, отец, мы с Югемом пожалуй пойдем. Столько дел, столько дел…                                                 ***       А еще, он стал слишком много материться. Бэм — который никогда в жизни не произносил нецензурщины (а даже если произносил, то долго ругал себя за такое) стал ругаться даже на стенку, что подвернулась на его пути. Однажды, шлепнувшись на пол из-за растекшейся лужей молока, он выкинул в окно всю неповинную пачку в окно, при этом матерясь долго, громко и на нескольких языках. Среди монолога (где цензурными были, пожалуй, только предлоги) Югем выловил мат на итальянском, французском и испанском языках (помимо родного корейского).       Когда же мат из невинных уст сына услышали его родители, то Джебом на пару секунд завис, а потом начал смеяться на всю квартиру. Джинен же, сразу же наехал на Югема за то, что научил его сына таким словам, и собирался провести поучительную лекцию и сыну, и его непутевому мужу, но его на половине слова прервал Джебом. Он сразу же отговорил старшего омегу, сказав: «Мне кажется, учил тут совсем не Югем», и напомнил мужу о его собственной беременности и о том, как тот отжигал, матерясь не хуже сапожника.       Джинен сразу же умерил пыл, и утащил альфу домой, пока Югем и Бэм хохотали над столь эмоциональным выражением лица Джинена.