Дорогой Уотсон

Белый пушистый снег крупными хлопьями медленно опускался в девственно чистые рыхлые сугробы, еще не отведавшие ноги человека, колес кэбов и копыт извозчих лошадей. Желтые лучи фонарей отражались в кристаллах снега, словно от драгоценных самородков. Все это восхитительное зрелище натолкнуло меня на мысль, что из всех ценных камней, золотых сокровищ и бесценных ожерелий с переливающимися бериллами, какие успели побывать на моем горизонте в связи с рядом дел моего приятеля, этот чистый, непорочный, нетронутый, искрящийся миллионами граней, рождественский снег мне милее и дороже. Мой друг и я под руки шли по направлению к Темзе. Это была бы обычная прогулка под яркими как никогда звездами и звоном колоколен, праздничный обзор пейзажа, унылого Лондона, который ради такого события в эту волшебную ночь приоделся в белоснежный мундир и из старого ворчливого старичка с вечным радикулитом превратился в сказочного принца пленявшего своими манерами и гордой выправкой истинного джентльмена. Но даже в сочельник, я был уверен, эта прогулка не напрасна и мой спутник снова выслеживал очередного подозрительного типа. Мне стало обидно за моего приятеля поглощенного своей работой, которая грязной тенью не оставляла его даже в этот чудесный светлый праздник. А знает ли он о нем? Я не могу быть уверенным даже в том, что то, что известно каждому дворовому мальчишке, известно также лучшему сыщику. Я все никак не могу забыть его, как мне тогда казалось, дикой невежественности и равнодушия к тому как устроена Солнечная Система. -Сегодня Рождество,- как бы между прочего, заметил я, как мы подошли к витиеватому ограждению отделявшему нас и реку. -С Рождеством, милый Уотсон,- засмеялся мой друг, и я так и не понял было ли ему известно, что значит для христиан эта ночь. Беззаботный смех не смог скрыть от меня напряженности и волнительного блеска глаз. Так как предложение прогуляться в ночь на 7 января по берегу Темзы, на виду у каждой собаки, исходило именно от Холмса, я решил, что это нужно для того, чтобы кто-то видел его здесь. Кто-то следит за нами. Я оглянулся в попытке найти нашего преследователя. Мой маневр не остался незамеченным, и Холмс мгновенно переключил мое внимание, поинтересовавшись как же, все-таки, устроена Галактика. Его прошлые пренебрежительные высказывания по этому поводу заставляли убедиться в истинности моих предположений. Действительно в этот волшебный праздник, разворачиваются нешуточные события, и я, видимо, имел неосторожность нарушить сеть расставленную моим спутником очередным преступным элементам. Истолковывая моему другу положение планет, он сосредоточенно вглядывался в звездную россыпь на темном небосводе. И все же мне казалось, что его мысли далеки от моего рассказа ровно на столько, на сколько звезды удалены от нас. -…таким образом Земля является третьей по удаленности планетой. Что я только что сказал? Холмс оторвался от созерцания космических тел и обратил свой взгляд на меня, удивленно вскинув брови. -Вы любезно объясняли мне порядок планет относительно Солнца, того сияющего диска, что ежедневно мы наблюдаем у себя над головами, дорогой Уотсон. Вы напрасно думали, что я вас не слушаю. Я понимаю ваше недоверие моему неожиданному интересу к астрономии, но вот что я скажу вам, мой друг,- Холмс приобнял меня за плечи, и указывая свободной рукой в черное небо, повествовал о своих наблюдениях. Нужно сказать, что наблюдения действительно были удивительны и хоть я видел ровно то же, что и мой приятель, наши выводы поражали своей различностью и разнопрофильностью. Восторгаясь красотой окружающего мира, я совершенно не задумывался о причинах явлений ошеломляющих наше существо. Иногда мне было абсолютно жаль моего друга. Его логические умозаключения поражали воображение, но порой мне казалось, что там, где обычный человек видит гармоничные творения природы, Холмс замечает лишь то, к чему склонен его ясный, аналитический, твердый рассудок. К своему ужасу я думал, что делясь со мной своими выводами, Холмс видит лишь яркие точки на бескрайнем просторе космоса. Запрокинув голову, я пытался уследить за ходом мысли моего приятеля, но пушистые ледяные снежинки опускались прямо ко мне на веки и застилали весь обзор. -Удивительно, правда?- увлеченно воскликнул Холмс, заинтересованно рассматривая что-то на моем лице. -Безусловно, но что именно? -Строение снега, естественно. Вас никогда не поражало, какие правильные формы создает матушка-природа? И каждый раз новые… Уотсон, это же просто волшебно! Но какая досада, что они так быстро тают. Боже мой, а этот экземпляр на вашем носу - нечто! Казалось, снежинки полностью приковали внимание Холмса, и ничто теперь не волновало его сильнее, чем их причудливые формы. А между тем, где-то в темноте нарядного Лондона, не так далеко, прятался, судя по всему, преступник. Умение моего друга забывать о всех делах, продолжало меня изумлять. Посторонний разве мог бы подумать, какие страшные тайны приходиться распутывать этому человеку, словно первый раз в жизни видящему снег? Холмс, совершенно забывшись, направляя мою голову под свет фонаря, продолжал наблюдать, как снежинки мягко опускаются на мое лицо и их строгая красота вмиг превращается на нем в бесформенные капли снова и снова. Прикрыв веки, я безропотно наблюдал за увлеченным лицом моего друга. Его серые стальные глаза с восхищением смотрели на очередную тающую гостью с неба. Пытаясь хоть сколько-нибудь понять причины руководящие действиями Холмса, понимал лишь, что опираясь только на свои умозаключения, мне это не удастся. Великое множество вопросов, требующих определенных разъяснений, раздирали меня изнутри. Однако не задавал я их по той простой причине, что думал, вернее, боялся, получить исчерпывающие обезоруживающе - логичные ответы, какие всегда получал на загадки, которые казались мне едва ли не потусторонними явлениями. -Ну вот, дорогой Уотсон, а вы наверняка уж было решили, что у меня нет способностей любоваться чем-то прекрасным,- прекратив изучение снежинок улыбнулся Холмс, удовлетворенный моим удивлением.- ваша способность искренне изумляться любым, абсолютно очевидным вещам, заставит расположить к себе любого, даже самого строптивого человека, запомните это, мой друг. -Вы думаете,- продолжал Холмс, снова обхватывая мои плечи и простирая рукой к полузастывшей Темзе, словно представляя передо мной то, что я думаю.- что все мои мысли пропитаны черствым рационализмом и такие черты характера как мечтательность и отрешенность мне не присущи. Это не так, милый друг. Конечно, в повседневной суете эти качества трудно поощрять, но отвлекаться от всех забот мне помогает, известное вам, увлечение кокаином. Я поясняю это вам, так как не хочу, чтобы вы думали обо мне как о человеке, испещренном пагубными привычками, о рабе своих страстей. -Боже, Холмс, я никогда не думал о вас так! -Я охотно верю вашим словам и все же… Звон колоколен, внезапно вмешавшийся в наш разговор, прервал речь Холмса и ветром унесся вдаль. Забыв то, о чем говорил минуту назад, мой приятель задумчиво смотрел на то, что было за моей спиной, вероятно на парламент. Мне порядком надоело мерзнуть на набережной, обдуваемой всеми ветрами мира, и с радостью бы отправился в любое помещение со стенами и потолком. И так как, скорее всего, нам суждено проторчать здесь до рассвета, я решил воспользоваться этим временем и пролить свет на несколько интересовавших меня вопросов. Рука моего приятеля, все еще покоилась на моей спине, а подбородок мой находился чуть выше его плеча и почти касался его. -Шерлок, я люблю вас,- внезапно вырвалось у меня. Сказанные слова были произнесены полушепотом и поэтому, я с ужасом понял, что Холмс, увлеченный раздумьями, скорее всего, не услышал мое тихое признание. Однако увидев снисходительную улыбку на губах моего слегка отстранившегося друга, с еще большим ужасом я осознал обратное. -Я тоже к вам неравнодушен, Уотсон,- засмеялся Холмс. Насмешливая реакция разозлила меня, ведь в моих словах не было и намека на шутку. -Нет, я говорю серьезно!- и чтобы окончательно заверить в этом своего скептически настроенного приятеля мне пришлось примкнуть своими губами к его холодному, плотно сжатому рту. Удар часов, оповестил о том, что пробило 2 часа. -Довольно поздно, Уотсон, вам не кажется? Пора бы нам уже возвращаться к нашим друзьям, не хорошо будет заставить их ждать. И снова охваченный какой-то идеей мой спутник, словно гончий пес, широкими шагами устремился к месту, откуда началась наша ночная прогулка. -Но, Холмс!- крикнул я растеряно. -После, после, мой друг! Идемте.