Один танец

Еле слышно подступал сумрак. На вечно холодный город неумолимо быстро опускалась ночь, и снегопад набирал обороты, грозясь в один миг обратиться в метель. Где-то в переулке, в одном из окон горел свет и за стеклом таилась пара глаз, подёрнутая плёнкой воспоминаний. Подобного рода ностальгия, как правило, была ему не присуща, но в такие вечера, столь похожие на события далёкой давности, перед ним представал образ мамы, рассказывающей ему сказки о снежном человеке, который, в отличии от известного в мифах чудовища, был очень добрым, и всегда старался всем помочь, хотя зачастую получал испуганные, задушенные возгласы, вместо благодарности. Парень любил, когда она приходила холодными зимними вечерами и приносила тёплое молоко и печенье, а отец, заходивший позже пожелать добрых снов, ласково трепал каштановые кудри. Несмотря на всё, что произошло в Фэнтингтоне, Бэйл любил этот город. Любил пустые дворы, узкие коридоры, неброские дома, сумрак и зиму девять месяцев в году. За всё время существования сопротивления полюбил их базу, с каменными стенами и витиеватыми лестницами. Возможно, именно поэтому, едва ли не первое, что он, и ещё несколько его соратников отправились делать, так это разбирать погром, устроенный инспекторами, в надежде на то, что это место хотя бы немного уцелело и его можно было вернуть к жизни, хоть и не в первозданном виде. Немного упорства и магии, и место действительно смогло обрести второе дыхание, хоть это и ни в какое сравнение не шло с тем, что было изначально. Но всё было не безнадёжно. Процесс реконструкции двигался и спустя каких-то три недели холл обрёл божеский вид, а некоторые, более-менее сохранившиеся вещи уже были возвращены на свои места. Всё здесь было знакомо и привычно. Холл, как и раньше, затапливал тёплый приглушённый свет, причудливыми бликами отражавшийся от стен, а звуки же были сведены к минимуму. Надо сказать, тишина была приятной. Казалось, что весь мир застыл в безмолвии, а часы остановили ход. Именно то, что нужно. Чтобы этот безумный мир остановил свой ход, хотя бы на пару минут, оставив его больную голову и его самого одного, только на пару мгновений… - Бэйл? Вот чёрт. - Бэйл, ты здесь? – Звонкий женский оклик в один миг разбил вдребезги магию момента. - Тебе обязательно так кричать, – девушка обернулась на голос, отдававший хрипотцой после долгого молчания, – по-другому не умеешь? – Ехидно спросил парень, наблюдая за собеседницей, задохнувшейся от возмущения, из-за узнавания собственных слов, обращённых против неё же. Долго это, к слову, не продлилось. Сделав неопределённый жест рукой, и гордо вздёрнув носик девушка произнесла: - А тебе обязательно всегда мне хамить? – Она смотрела на парня сверху вниз. Сейчас, устроившись в небольшом кресле неподалёку от рабочего стола, он не выглядел как грозный лидер восстания, которого она, по правде говоря, побаивалась. В особенности, когда он начинал кричать или резко подскакивал, как подброшенный пружиной. Сейчас он выглядел как… человек? Да, скорее это описание будет здесь самым точным. - Необязательно, но за твоей реакцией очень забавно наблюдать. – А вот это явно было лишним, потому что девушка, судя по выражению лица, начинала не на шутку сердиться. - Я тебе что, подопытная крыса? – Девушка недобро прищурилась, смотря на парня. Казалось, что вот-вот заискрится, а ему в ответ хотелось только рассмеяться. Эбигейл Фостер. Что она значила для него? С той злосчастной стычки с инспекторами, закончившейся совсем не в его пользу, он не раз задавался вопросом, кинулся бы он под огонь эндженов ради кого-то другого? Стеллы? Маркуса? Он всегда отвечал на этот вопрос утвердительно. Всегда, но с каждым разом всё менее и менее уверенно. Но самое интересное заключалось в том, что его собственный разум нередко возвращался к мысли, что он мог облажаться и опоздать. Он облажался ещё в тот самый миг, когда довёл её до слез, и, собственно, тем самым, подтолкнул к побегу. А воспоминания о том, что всего несколько секунд, и ему пришлось бы извиняться перед леденеющим трупом, отзывались в нём холодом где-то под рёбрами. Наверное, он всё же признавал, что любил её. Где-то внутри, там, где никому не видно и неведомо. Но дорожил он ей не поэтому. Простой любви для этого мало: - Всё в порядке? – теперь она выглядела любопытствующей, с тенью беспокойства, отражавшейся в едва заметной складке меж бровей. Кажется, он слишком увлёкся. - Да. - Его глаза метнулись от до этого созерцаемой стены к ней. Всё ещё немного недовольной, но уже достаточно остывшей, чтобы продолжить разговор. – Так зачем ты меня искала? Слова парня стали для Эбби спусковым крючком. Она начала мельтешить по комнате и тараторить, подстёгивая его мигрень: - Стой, стой, стой, - перебил её парень, - а теперь ещё раз и помедленнее. - Девушка, вынырнув из своих мыслей и услышав парня, приникла, поза стала более расслабленной, плечи опустились. Этот день тоже не прошёл мимо неё. - У Маркуса не хватает ингредиентов, чтобы доварить все необходимые составы. На раненных хватит, но, если кто-то ещё пострадает... помочь им будет проблематично. Также Норман отчитался, что починить получится только треть эндженов. Остальные просто металлолом. – Парень внимательно слушал девушку и наблюдал, как она выдохшись упала в кресло, неподалёку от него. - Бэйл, это катастрофа. Если власть вновь возьмётся за своё, если инспекторы снова нападут... - девушка старалась сохранять невозмутимый вид, но вот только он видел. По тому, как она хмурилась, по еле ощутимой дрожи в голосе, что она так сильно старалась прятать. Видел, что она боится. И он тоже боялся. Когда жизни верных тебе людей, оказываются в видимой опасности всегда закрадывается некий страх. Это неизбежно. В комнате воцарилась тишина. Тяжёлая, гнетущая. Девушка сидела, чуть склонившись вправо, устроив руку на подлокотнике и хмуро поглядывая в сторону, точно размышляла о чём-то, или решала загадку, к которой никак не могла найти ответ. Также, как и Бэйл, устремив взгляд в одну точку, с непроницаемым выражением лица замер, кажется, вовсе не дыша. Задача у них была одна на двоих, и чем дольше они размышляли, тем мрачнее оба становились, словно их размышления не приближали, а наоборот отдаляли нахождение решения, заводя в тупик собственного разума, разводя героев по разным углам, доводя ситуацию до накала… Так, стоп. Парень, поднявшись из кресла, проследовал в дальний конец зала и вытащил из коробки большой, но тем не менее довольно тонкий квадратный конверт, из которого спустя мгновенье показался винил. Девушка обратила внимание на происходящие, лишь когда по всему залу разлилась негромкая, спокойная музыка. В тот момент парень фактически приблизился к ней вплотную, поглядывая сверху вниз и подал ей руку в приглашающем жесте: - Станцуй со мной – глаза девушки вмиг округлились. Он что, совсем из ума выжил? – Ну же, Фостер, всего один танец. Несколько долгих секунд Эбигейл изучала его лицо на признак того, что он просто, как обычно, глупо и не смешно над ней шутит, но, не обнаружив ничего подобного, снова перевела взгляд на протянутую руку и приняла её, поднимаясь из кресла с помощью протянутой ладони. Сначала, их движения были скомканными, но в тот момент, когда оба смогли поймать ритм, дело пошло на лад, и вот шаг, ещё один, и ещё один… - Ты хорошо танцуешь - Девушка легко вздрогнула от внезапного комментария, и спустя мгновение нашла необходимым дать пояснение на незаданный вопрос. - Спасибо отцу. Первому в жизни танцу меня научил именно он. – Девушка робко улыбнулась, поднимая на поверхность, кажется, давно погребённые под ворохом событий, воспоминания.

***

Апрельский вечер выдался на удивление тёплым. Все окна в доме были распахнуты настежь, пуская свежий, чуть прохладный воздух в комнату. Луна давно уже взошла над городом, заливая серебром зелень листьев и крыши домов. Несмотря на уже поздний вечер в кабинете Джонатана Фостера кипела работа. По просьбе Уильяма, мужчине нужно было закончить работу чуть раньше оговоренного срока, но в тоже время за большую плату. И Джонатан бы отказался, если бы Эбигейл так жадно не разглядывала тот часовой механизм на витрине за стеклом несколько дней назад, во время прогулки. Тем более, что до дня рождения дочери оставалось всего ничего: - Папа! – Маленький вихрь ворвался в комнату. Несмотря на резвость девочка выглядела на редкость раздражённой, но в большей степени расстроенной, и Джонатан хотел знать, почему. - Что случилось, принцесса? Почему ты ещё не в постели? – Девочка опустила глаза в пол. - Марк меня задирает, – насуплено отвечает малышка, – он говорит, что все девочки должны уметь танцевать, а из-за того, что я не умею, он начал смеяться и обзываться. – В конце концов, она совсем низко опустила голову и выглядела в высшей степени огорчённой и обиженной. Выслушав дочь, Джонатан на миг задумался, а спустя несколько секунд, опустился перед ней на колено, мягко взяв за плечи и тепло-тепло заглянув в глаза, так, как умел только он: - Моя милая Эбигейл, ты ещё совсем юная, но я очень хочу, чтобы ты сейчас внимательно меня послушала. Запомни, дорогая, неважно, кто и что думает о том, кто ты. О том, что ты делаешь, что можешь, а что нет. Потому что ни одно живое существо в этом мире не сможет узнать тебя лучшем, чем ты сама себя, понимаешь? – Девочка, до этого во все глаза смотревшая на отца и внимательно слушавшая его, уверенно кивнула. – Ну вот и чудно. - Пап? - Да, милая? – Отозвался отец - А ты научишь меня танцевать? – Вместо ответа Джонатан подошёл к дочери, и взяв её за руки, начал медленно вести, попутно объясняя движения классического вальса и ведение счёта. Поначалу у девочки выходило из рук вон плохо, но буквально через несколько минут, первые шаги были сделаны: - Отлично, дорогая! – С улыбкой воскликнул мужчина. - Всё равно ведь не слишком хорошо. – Хмуро ответила девочка - Это ничего, нужно просто немного практики. – Джонотан сделал несколько шагов назад. – Знаешь, кто учил меня танцевать Вальс? – Лукаво спросил мужчина. - Кто же? - Твоя мама. - Что, правда?! – На лице малышки искреннее удивление мешалось с восторгом. Отец очень любил, когда она становилась такой. - Правда. У меня тоже получилось не с первого раза, но с практикой всё пришло. Никогда не сдавайся, родная, и у тебя всё обязательно получиться. – С улыбкой ответил мужчина. Джонатан понимал, что проект придётся заканчивать ночью, но ради её такой искренней улыбки… ради неё он был готов пожертвовать сном.

***

Возвращаться из глубин воспоминаний порой бывает непросто. Словно отходишь от долгого сна. Заметив, что девушка снова с ним, Бэйл всё же решился произнести вслух то, что достаточно долго крутилось на языке: - Знаешь, Джонатан Фостер всегда был для меня врагом, – девушка терпеливо ждала, когда парень закончит фразу, – но не могу не признать, что он воспитал прекрасную дочь. Эбби едва заметно кивнула, после чего начала небольшой рассказ: - Когда папа был дома, всё пространство наполнялось светом и теплом, в доме всегда было уютно, часто играла музыка. Но когда его забрали… - Девушка на миг остановилась. – Когда его забрали, маме пришлось много работать, чтобы вытягивать нас обеих, и дом словно затих, перестал быть тем местом, куда хотелось возвращаться, словно никогда не был таким местом… грустно – Девушка рассказывала историю спокойно, иногда делая короткие паузы. Несмотря на печальную ноту, Бэйл физически ощущал, как напряжение отпускало их обоих из своих тисков. Именно этого он и добивался. Немного остудить голову, прийти в себя, чтобы найти решение проблемы, но это будет завтра, а эта ночь остаётся у них. Её они выиграли. И у них есть немного времени до наступления завтрашнего утра. Композиция с пластинки давно затихла, а они всё продолжали двигаться в такт утихшей музыке, ощущая, что этот день почти закончен, а завтрашний ещё только в пути. Он тихо, едва на уровне слышимости говорит: «Всё будет хорошо» и с уверенностью сам себе заявляет, что кинется ещё хоть под сотню эндженов, за тихое в пустоту: «Я тебе верю». Что для него значила Эбигейл Фостер? Она его искра. Тот огонь, который смог вновь зажечь его, который смог поддержать его и не гаснуть, несмотря на далеко не редкие попытки отмахнуться, всё равно оставался его неизменной путеводной звездой, даже когда всё вокруг тонуло в беспросветном мраке. Именно поэтому любви мало. Потому что, когда заканчивается любовь, начинается жизнь. И вот только тогда ты поймёшь, что это твой человек, и он с уверенностью мог сказать, что эта девочка значила для него наконец-то обретённое, после долгих скитаний, спокойствие. Точно также, как она сама нашла дом рядом с потерянным парнем, среди холодных стен старинного холла. И оба наконец могли признать, что нашли всё что так хотели, и то, о чём так давно мечтали. И чья-то сказка стала былью.