Бог-машина

There's something right with the world today And everybody knows it's wrong But we can tell 'em no or we could let it go But I would rather be a hanging on Livin' on the edge... Aerosmith * * * Дин Винчестер всегда считал, что свой дом – это странная и нежизнеспособная идея, но уютные лампы на столах их убежища, запахи старых книг и теплого дерева, а еще настоящая кухня вызывали у него забавное и довольно приятное чувство. Так дрожит тело, когда входишь в тепло с сильного холода. Оказывается, приготовление сандвичей такое же искусство, как ковыряние под бампером возлюбленной тачки и наматывание на лезвие кишок очередного монстра. Этот дом подходил им – более стабильный, чем гостиничные номера, но не настолько, чтобы начинать ремонт и топать в Икею за журнальным столиком для гостиной. Дин редко размышлял об утопичном жилище американской мечты – о том, чего ни у кого из них, вероятно, никогда не будет. Два дома напротив в пригороде, где они с Сэмом жили бы со своими семьями - безупречно белый забор и одобренный коммьюнити идеальный газон. Они бы махали друг дружке по утрам, забирая с крыльца газету, их дети ночевали бы по очереди в каждом из домиков на дереве, споря, какой же круче. Дин думал о несуществующих детях время от времени – малыш Джонни и крошка Мэри, Бобби и Эллен. А еще Эш, и Генри, и, конечно, Джо – имя сойдет и для парня. Может, среди них был бы и Бен – Дин мог представить Лизу в качестве жены, но с Сэмом не видел никого конкретного – ни Амелию, ни даже Джессику – честно говоря, для него обе их супруги были всего лишь абстракциями в доме за дизайнерскими занавесками. И они собирались бы вечерами на террасе, рассказывая детям страшные сказки, от которых те визжали бы, не подозревая, что все они – правда. Ничем не напоминая американскую мечту, тем не менее этот дом был их первым настоящим пристанищем за много лет – местом, где можно отдохнуть, расслабиться и не бояться, что кто-то укусит тебя за зад. Это если бы они с Сэмом не заходили на очередной вираж в очередную пропасть – они выбирались из колоссального количества пропастей всех мастей, обломав ногти и наевшись земли, когда положение казалось совсем уж безнадежным - Сэм называл это каким-то «богом-машиной» или вроде того. Но сейчас у Дина было очень, очень хреновое предчувствие. Предчувствие, что в этот раз бог-машина, кем бы он ни был, может и не явиться. Его Сэм медленно, но верно распадался на части, хотя отрицал это как только мог. На него страшно было глянуть, он почти не ел – Дин едва не насильно впихивал в него еду, уговаривая, угрожая и шантажируя, следя за каждым проглоченным куском. Раз прямо в дверном проходе у него неожиданно закружилась голова, и он грохнулся на Дина всем своим весом – будь Дин готов, удержал бы, но он не был. Потом Сэм утверждал, что споткнулся, ну разумеется. Чуть ребра ему не переломал к едрене фене. Но самое худшее был сон – Сэм спал в прямом смысле как мертвый, что влияло на сон самого Дина наихудшим образом – он постоянно просыпался и находил повод пройтись мимо Сэмовой двери по несколько раз за ночь, прислушиваясь к дыханию. Не задумываясь, как он вообще может что-то слышать на таком расстоянии – да кому какое дело. Однажды Дину показалось, что Сэм не дышит - и святые угодники, будь он проклят, если когда-то пугался так сильно. Учитывая их бурную житуху, масштаб представить раз плюнуть. Он едва не долбанул его электрошокером, повторяя имя как мантру одной длинной строкой бесконечных «сэммисэммисэмми», но Сэм вдруг открыл глаза, воспаленные и дикие, и сказал: я дышу, не бойся. Я дышу. Тогда Дин слез с него, очень неуклюже, почти свалился - у него тряслось все что только могло, даже самые стабильные части тела. А еще подоткнул ему одеяло, чего не делал лет двадцать, а когда Сэм улыбнулся ему жуткой, полумертвой улыбкой – ответил тем же, даже не представляя, что за гримасу выдало его неконтролируемое лицо. В своей комнате он даже попытался повторить ее перед зеркалом, и Кровавая Мэри оказалась просто душкой в сравнении. После этого Дин перетащил свою кровать к нему в комнату. Сэм особо не возражал – а смысл после сотен мотелей, когда и две койки порой были роскошью... Он-то как раз думал, что именно Дин больше нуждается в своем углу и личном пространстве. У Сэма всегда было слишком много длиннющих конечностей, а еще во сне он то обнимал ими всеми, то отталкивал, что снижало его шансы на звание идеального соседа до нуля. Как-то пару лет назад, в очередном одноместном клоповнике, Сэм повернулся почти перпендикулярно и спихнул Дина на пол, даже не проснувшись. Потом он все пытался уступить Дину кровать, а тот все вопил, что ему удобно на полу – и в конце концов они оба демонстративно улеглись на пол. Хотя проснулись все же на кровати, что доказало победу здравого смысла. Да, Сэм с самого детства считал, что не нуждается в опеке, однако темными ночами в мотелях незнакомых городов, когда отец пропадал на двое-трое суток, становился куда сговорчивее. Однажды в грозу, когда окна едва удерживали рвущуюся с цепи стихию, Дину пришлось держать его в охапке до самого утра, болтая без умолку – хотя братишка уже начинал его перерастать, а уже в четырнадцать у Сэма были такие ноги, что им требовалась дополнительная кровать. Дин наблюдал за его ростом без ревности, даже с гордостью, будто Сэм физически был его частью - его тела и его ощущения целостности. Может, обостренный слух был как раз из этой области. Не так давно у библиотеки он услышал, как Сэм тихо всхлипывает, склонившись над своими книгами, это был горький и самый невыносимый звук, что Дину доводилось слышать за всю жизнь. Даже малышом Сэмми не был особенно плаксив, однажды по недосмотру он умудрился продырявить себя крепежным пистолетом и выдержал это с удивительной стойкостью – Дин признавал, что сам бы выл почище издыхающего банши. У Сэма до сих пор остался шрам на бедре, но на память не ему, а Дину, постоянно вызывая острый укол вины. Он понимал, что войти сейчас будет плохой идеей, потому просто сбежал на улицу и проорался, отпинав колеса "импалы", будто она была виновата. Удивительно, столько лет в преисподней под пытками – а каждая Сэмова слеза по-прежнему жгла его, будто кислотой, и боль не проходила, а лишь накапливалась. Но Дину как-то не приходило в голову, что Сэм боится умереть. Они были в гребаном аду, гребаном чистилище и трижды гребаном раю, видели саму Смерть и ее многочисленных подручных – чего они еще не видели, чего еще бояться? Эта мысль обострила его одержимость – благо кровать Сэма скрипела чудовищно, стоило тому пошевелиться. Как-то Сэм встал среди ночи, и Дин спросонья поймал его за руку так резко, что, кажется, напугал. - Чувак, ты чего?! - А ты куда?.. - Отлить!! Хочешь помочь? - А надо? - Да пошел ты, - проворчал Сэм беззлобно и потащился к двери. Тогда Дина наконец попустило и он заснул так крепко, что даже не заметил Сэмова возвращения – несмотря на издаваемые кроватью адовы звуки. Да, чего хотелось больше всего на свете – это капли спокойствия, без ангелов, скрижалей, пророков и Кроули, хотя бы ненадолго. Этим вечером в Сэма удалось впихнуть стакан молока, весь вечер он был подозрительно тихим, лег спать раньше обычного, и Дин спросил: - Ты как, порядок? Сэм неосмотрительно долго молчал перед ответом, и тогда Дин сделал то, чего опять-таки не делал много лет – влез на его кровать с ногами и устроился напротив не мигая. - Все нормально. Иди выспись. - Ага. - Я серьезно, - сказал Сэм, понимая, однако, что бежать некуда. - Ага. Зашибись. - Чего ты хочешь? – сдался он наконец, но Дин выдержал еще одну паузу длиной в самый красивый эпик Iron Maiden и только потом подал голос: - Если тебе страшно, это нормально. В смысле – в порядке вещей бояться смерти. Сэм пару раз хлопнул ресницами, а потом до него дошло. - Да с чего ты это взял вообще? - Сэмми, я знаю… - начал Дин, но тут же заткнулся, такой у Сэма был вид – как у банки с газировкой, которую здорово встряхнули. - Ни хрена ты не знаешь! Да к чертям собачьим смерть, не до нее сейчас. Чувак, да единственное, чего я боюсь, это… - он умолк на секунду, и Дин даже чуть втянул голову в плечи, ожидая. – Налажать я боюсь, очередной раз, ясно? Не впервые все от меня зависит, и не впервые кажется, что сам я только косячить способен, и ты лучше других знаешь... - Не понимаю, о чем ты. - Дин… - Не динкай, твою мать, – сказал он как мог спокойно и твердо, что даже собой загордился. – Будь у меня хоть сомнение, что ты справишься, я б уже ловил другую адскую псину, понял? А я ловил? Сэм покачал головой, и Дин несильно пнул его через одеяло. - Не слышу. - Нет. - А если придется сдохнуть – так что? Мы знаем секреты ангелов, демонов и большинства проклятых чудовищ, у нас везде найдется компания. Мы устроимся где угодно, и вряд ли это место будет хуже, чем какая-нибудь Жопа Мира, штат Орегон. Наконец Сэм выдал улыбку, и несмотря на синяки под глазами и общую бледность это была вполне годная улыбка, а не чтоб отвязаться. - А вдруг нас разбросает? - Ты меня найдешь. Ты же будешь искать на этот раз? Вместо ответа Дин получил пинок, и это было даже лучше улыбки. - А если не найду? - Даже не надейся, Сэмми – я же буду идти навстречу, и никогда тебе от меня не отделаться. Подумай, кто сравнится со мной? Я Дин Винчестер, убийца джиннов, укротитель архангелов и уничтожитель левиафанов, истребитель вампиров и гроза вендиго, охотник за привидениями и заноза в заду всей небесной канцелярии. Тем более, – Дин сделал жест, мол, ближе, и Сэм привстал навстречу, – я отбил тебя у Руби, Люцифера и Амелии - как я могу потерпеть поражение? - Не могу поверить, что ты сказанул такое! – Сэм захохотал, откинувшись на подушки. И хотя он по-прежнему выглядел, будто вот-вот изойдет кровью, Дин впервые за много недель почувствовал облегчение. - А я не могу поверить в твои сомнения. В себе. В нас. В нашей гребаной миссии, будь она неладна. Мы захлопнем ад, а потом отпразднуем, чтоб мне треснуть от бекона и картошки фри. - Дин, - сказал Сэм, отсмеявшись, – знаешь что? - Что? - Халат. Ты серьезно? Халат? Дин оскорбленно фыркнул, поплотнее запахивая полы. - Да ты просто завидуешь, что не нашлось твоего размера! - А еще знаешь что? - Что на этот раз? Парфюм или нижнее белье? - Я есть хочу. Когда Дин вернулся с сандвичем, залитым кетчупом так, что дал бы фору жертве любого киношного ужастика, Сэм спал. Наблюдая за его лицом какое-то время, Дин подумал, что это действительно странно – когда чье-то дыхание звучит как музыка. Он потрогал его лоб свободной рукой – даже не чтобы оценить лихорадку, а скорее прикрыть эти тревожные складки и хоть так разогнать безнадегу и горькие мысли. - Ты дыши, - сказал Дин неожиданно вслух. – Об остальном не беспокойся. Он чуть приподнял ладонь – складки совсем разгладились, дыхание стало безупречным. А и к черту богов в самом деле. Мы сами себе боги-машины, что бы эта хрень ни означала. Задумчиво Дин укусил сандвич, все еще не убирая руку с Сэмова лба. О да, он был просто зашибенный.