no tip necessary

Юноша, сидящий в центре комнаты, прекрасен - прежде Цзян Чэн не видел в Юньмене подобной красоты. В чертах лица заметно нечто женственное, но в то же время в нем чувствуется сила и уверенность, не свойственная куртизанкам, мимо которых Цзян Чэн проходил равнодушно, не удостоив своим вниманием. Сложного покроя одеяние идеально подчеркивает изящество тела, дымчато-серая ткань волной спадает на плечи, приоткрывая шею и ключицы. Длинные пряди темных волос выбиваются из высокой, сложной прически с косами, подчеркивая белизну кожи. Он не так ярко накрашен, как остальные. Цзян Чэн не очень разбирается в этих тонкостях, но замечает, скорее всего, только чуть-чуть пудры и немного темных теней в уголках закрытых глаз. Дальше лицо скрывает веер, украшенный рисунком с летящими журавлями. Комнату затягивает дымок благовоний, и сладковатый запах манит Цзян Чэна в многообещающее царство грёз. Прежде он не бывал в подобных заведениях. Никогда бы не решился заговорить с кем-либо настолько очаровательным, и не решается даже сейчас. Отчего-то он прислушался к совету заклинателя из своего ордена посетить "дом цветов", но уже близок к тому, чтобы об этом пожалеть. Волнуясь, как это и свойственно девственнику в публичном доме, Цзян Чэн закрывает за собой дверь покоев, подходит и опускается на подушки напротив линьинь (1). Красивый юноша все еще скрывает лицо за веером с узором, и, приблизившись, Цзян Чэн вдруг думает, что когда-то уже видел такой рисунок. Тут юноша опускает веер и широко открывает глаза, и Цзян Чэн застывает на месте. Этого он не ожидал. Они заговаривают одновременно, одинаково ошеломленно. - Цзян Чэн? - Не Хуайсан? Восемь лет назад войска ордена Вэнь уничтожили орден Не. Когда погиб Не Минцзюэ, противники легко захватили Нечистую обитель и превратили ее в еще один надзирательный пункт ордена Вэнь. Скорее всего, те адепты ордена Не, которые не смогли спастись и присоединиться к воинам Ланлинь Цзин или Юньмен Цзян, погибли в бою или попали в плен. Такая судьба могла постигнуть и Не Хуайсана. Но даже через годы после того, как орден Вэнь потерпел поражение и исчез с лица земли, Цзян Чэн ни от кого ничего не слышал о Не Хуайсане. Он волновался о друге и до сих пор не скорбел о нем, как о погибшем, а терпеливо ждал вестей. Хотя уже прошли годы, Цзян Чэн стал главой клана, воспитывал Цзинь Лина... Никогда бы он не подумал, что Не Хуайсан может оказаться в подобном месте и заниматься таким ремеслом! И уж точно не ждал такой встречи, просто последовав совету давнего знакомого "пойти сбросить напряжение". Беззаботный смех отвлекает Цзян Чэна от мыслей, он поднимает взгляд и видит, что Не Хуайсан улыбается. Губы, не прикрытые веером, накрашены алой помадой и чуть блестят. - Цзян-сюн, подумать только, настал день, когда ты явился в мои покои! Должен сказать, я польщен... - Я... я даже не думал, что здесь встречу тебя! - смущенно запинается Цзян Чэн. - Не Хуайсан, о тебе годами никто ничего не слышал, я восемь лет пытался узнать, где ты, что с тобой! И... Он так и не решается задать главный вопрос: "Почему ты оказался именно здесь?". Не Хуайсан будто отчужденно смотрит на него, но вскоре снова улыбается знакомой улыбкой, которая воскрешает в памяти прошлое. - Хочешь, я налью тебе чаю? В тот вечер Цзян Чэн не решается "расслабиться" так, как предполагал, когда шел сюда. Вместо этого они разговаривают всю ночь, рассказывая друг другу о том, как жили эти восемь лет, что интересного происходило. Не Хуайсан отмалчивается в ответ на вопросы о том, что с ним случилось, и как он попал в веселый дом, но охотно делится историями о жизни вне мира заклинателей и хвастается, что здесь даже смог разбогатеть. Цзян Чэн вкратце рассказывает о том, что случилось после Аннигиляции Солнца - кое-какие из новостей Не Хуайсан уже слышал. Он говорит, что в это заведение чаще всего приходят очень богатые и щедрые заклинатели. Цзян Чэн вспоминает, как приятель упоминал, что некоторые линьинь здесь стоят просто бешеных денег. Заботливо, как для очередного богатого посетителя, Не Хуайсан заваривает чай хорошего сорта и во время беседы следит за тем, чтобы чашки не оставались пустыми, по чуть-чуть доливая Цзян Чэну напиток. И болтает так весело, будто они до сих пор юные адепты в Облачных глубинах... хотя в его виде и манерах многое изменилось. У него идеальная осанка. Он держится с грацией и изысканностью человека, который знает, как дорого стоит всего лишь вечер в его компании. В отроческие годы он быстро взмахивал веером, насмехаясь или капризничая, теперь же плавным жестом прикрывает лицо, заговаривая о чем-то пикантном - хотя со временем делает это не так часто. А его красота... Еще подростком Не Хуайсан был по-своему очарователен и больше, чем другие парни, следил за своей внешностью. Впрочем, в мире заклинателей внешняя красота значит не так много. У него не было той впечатляющей красоты и силы, которой отличались юноши из клана Лань, но по нему всегда было видно, что он заботится о том, чтобы выглядеть наилучшим образом. Может, как раз в этом и состояло его обаяние. Он заметно отрастил волосы и закрепляет косы на затылке в манере, чем-то похожей на традиционную прическу, принятую в клане Не. Когда он сидит, трудно сказать, стал ли он выше, но легкий наряд приоткрывает взгляду Цзян Чэна изящное тело, складки ткани волнами подчеркивают линию бедра, приоткрывают лодыжки. Цзян Чэн не хочет подать вид, что рассматривает Не Хуайсана так откровенно, и снова переводит взгляд на его лицо. Как точно подобрана самая малая толика красок, всего несколько штрихов, подчеркивающих природную красоту. Тот неуклюжий подросток, который вечно попадал в неприятности, за годы успел заметно повзрослеть. Цзян Чэн чувствует комок в горле. Невозможно понять, какие из этих перемен были по своей воле, а какие - вынужденными, чтобы приспособиться к новому окружению. - Не Хуайсан... - наконец заговаривает он, и Не Хуайсан настороженно смотрит на него, догадавшись, о чем сейчас пойдет речь. - Ты ведь заклинатель. Когда Вэни разрушили Цинхе, ты мог явиться в Юньмен или Ланлинь, так почему ты остался здесь? Не Хуайсан открывает веер, но не прячет лицо, а просто смотрит на причудливый узор, а потом бережно складывает безделушку у себя на колене. - Если бы всё было так, как ты говоришь!.. Но, когда Вэнь Жохань приказал осадить Цинхе, он послал сильнейших из своих людей. Среди них был Вэнь Чжулю. У Цзян Чэна сразу кровь стынет в жилах. Не Хуайсан может не продолжать дальше: Цзян Чэн сам через это прошел. Вот почему Не Хуайсан не смог найти убежище в Юньмен Цзян или Ланлинь Цзинь. Его золотое ядро сгорело. Он больше не мог быть заклинателем. - Не Хуайсан... - Ничего, Цзян-сюн, за восемь лет я привык с этим жить, - Не Хуайсан останавливает его попытку пожалеть. - Мне повезло встретить людей, которые мне помогли, и теперь мне хорошо живется. Я могу сколько хочу рисовать и писать стихи, а гости приносят мне самые замечательные подарки. Он указывает на полки на стенах, заставленные невероятно дорогими и красивыми вещами. Такие ценные безделушки Не Хуайсан обожал с детства, и Цзян Чэн легко может представить его восторг сейчас. - Я бы в любом случае тебе помог. Я бы... Не Хуайсан, почему ты не написал мне, почему ты никого ко мне не прислал? - настаивает Цзян Чэн и тут же опасается, что вопрос прозвучал слишком грубо. Вопреки сказанному до того, Не Хуайсан улыбается через силу, будто вопрос все еще причиняет ему боль. - А зачем мне было, чтобы ты меня видел таким беспомощным? После этого их разговор уже не идет так легко, как вначале. За беседой проходит еще несколько часов, а потом Цзян Чэн уходит. Ему так и не удается убедить Не Хуайсана принять плату за эту ночь. А просто оставить деньги и уйти он не может, чувствуя, что Не Хуайсан обиделся бы на такое, воспринял бы как проявление снисходительной жалости к тому, как низко он пал. Выйдя из домика, он видит смутно знакомого человека, ожидающего на скамье. Кажется, с ним Цзян Чэн пересекался на встречах заклинателей в Ланлинь Цзинь. Чтобы самому не быть узнанным, Цзян Чэн скрывает лицо за соломенной шляпой и уходит быстрее, пока никто не увидел меч у него на поясе. Пытается забыть то тянущее чувство, когда он видит, что посетитель поднимается и заходит в веселый дом. Должно быть, это очередной поклонник Не Хуайсана. Цзян Чэн не может не переживать. Его невыносимо мучит мысль о том, что его близкий друг так много лет жил в "доме цветов", и за всё это время не дал знать, что жив, не хотел открыть правду о том, чем зарабатывает на жизнь. Неужели так не доверял Цзян Чэну, что предпочел считаться в мире заклинателей мертвым? Казалось, своего ремесла Не Хуайсан не стыдился, напротив, гордо хвастался своей коллекцией - выходит, опасался он именно того, что Цзян Чэн будет его презирать или даже оскорбит. "Разве я на такое способен?!" - с горечью думает Цзян Чэн, поднимаясь в воздух на мече. Каким бы это было лицемерием, презирать свою юношескую любовь... того, кто напомнил ему, что его сердце еще способно трепетать от волнения. Даже сейчас он не может не вспоминать белые плечи Не Хуайсана и кокетливо приоткрытые ключицы, этот образ преследует его, заставляя краснеть до ушей. Той ночью во сне он видит пристальный взгляд и лицо, прикрытое веером. Он знает, что придет снова. Только через месяц Цзян Чэн решается договориться о еще одной ночи - и ему приходится даже подождать несколько дней. Сама мысль о том, что у Не Хуайсана столько поклонников, соревнующихся за его внимание, и встречи с ним расписаны на несколько суток вперед, пробуждает в душе Цзян Чэна что-то дикое и первобытное, вплоть до страстного желания выбить дверь "дома цветов" и украсть Не Хуайсана. Но пока он лишь утешается мыслью, что, когда он приходит просто поговорить за чашей вина, к Не Хуайсану не прикасается никто другой. Это ощущение так ему нравится, что парой недель он приходит снова. И лишь когда это входит в привычку, Не Хуайсан принимает от Цзян Чэна деньги и подарки, словно заключив с ним сделку. Цзян Чэн привыкает приходить к Не Хуайсану поболтать за чаем или вином всякий раз, когда выпадает возможность отвлечься от дел клана, и неизменно восхищается очередными прекрасными новыми нарядами. Похоже, Цзян Чэн находит для себя некую отдушину, хоть и не ту, за которой шел изначально. Он даже не решается прикоснуться к Не Хуайсану, подержать его за руку или поцеловать. Цзян Чэну хватает просто видеть своего давнего друга и свою первую любовь, сидеть и разговаривать с ним, пить вино, смеяться, обсуждать всё на свете. Как-то они напиваются до того, что Не Хуайсан читает свои стихи, а Цзян Чэн восторженно их хвалит, хоть никогда особенно и не любил поэзию. Он надолго запоминает, как Не Хуайсан улыбался в ответ на похвалы. Многие в ордене замечают, что Цзян Чэн изменился, стал спокойнее, и признают: наконец-то он нашел, чем отвлечься... Но проходит еще несколько месяцев, и таинственного невинного очарования таких встреч становится недостаточно. Цзян Чэну хорошо известно, чем занят Не Хуайсан до и после их вечеров, и чем больше он об этом думает, тем больше волнуется. Не Хуайсан был его первой любовью, и, как бы это ни было наивно, с тех пор Цзян Чэн так и не смог влюбиться вновь в кого-то другого. Не было сил - после того, что случилось с родными и какая ответственность легла на плечи. И тут неожиданно оказалось, что первая любовь не угасла до сих пор... или это просто чувство собственника, желание, чтобы Не Хуайсан был рядом, был с ним, как за каменной стеной? Он решает, что теперь как раз и настало время действовать - пытаться добиться невозможного. Смелее, чем прежде, Цзян Чэн заранее договаривается о новой встрече, с нетерпением ждет назначенного часа и, наконец, спешит в полутьму комнаты, затянутой туманным дымком от курильниц, к своей первой и единственной любви. До назначенного часа каждый день тянется, как год, и переступая порог всё тех же покоев, Цзян Чэн почему-то волнуется еще больше, чем тогда, впервые. Просто теперь он точно знает, кто его ждет. Как всегда, Не Хуайсан одет в новый наряд. В этот раз одеяние кроваво-красное с причудливыми золотистыми цветами, сверкающими так, будто они в самом деле из чистого золота. Волосы почти распущены, лишь на макушке собраны в узел, чем-то напоминающий прическу заклинателя. Роскошные волны спадают почти до пола. Плечи почти прикрыты, хотя вырез одеяния всё равно глубже того, что может позволить себе заклинатель. И вид чуть приоткрытой белой кожи кажется Цзян Чэну невероятно соблазнительным. Если бы в юности Цзян Чэн увидел любимого таким, то не смог бы удержаться. Он и сейчас с трудом сохраняет спокойствие. Теперь, встречая Цзян Чэна, Не Хуайсан не скрывает лицо за веером, не принимает соблазнительный вид, а просто расслабленно улыбается: - Рад тебя видеть, Цзян-сюн! Мне недавно подарили такое чудесное вино, я решил приберечь его для нас с тобой. Но Цзян Чэн не спешит сесть за стол и выпить. Закрыв за собой дверь, он так и стоит посреди комнаты, неловко пытаясь достать подарок из потайного кармана одеяния. Как бы он сейчас ни хотел расслабиться и выпить, как стало уже привычно, Цзян Чэн не уверен, что найдет в себе силы честно поговорить с Не Хуайсаном, если продолжит тянуть время. Проще будет сказать главное сразу, а не ждать и переживать всю ночь. Даже если после такого разговора придется уйти. Не услышав от него ответа, Не Хуайсан смотрит на него с любопытством. - Цзян-сюн? Цзян Чэн молча достает из кармана крохотную шкатулку. Не Хуайсан подходит к нему, и в этот миг становится виден длинный разрез на одеянии, заметно приоткрывающий ноги. Цзян Чэн изо всех сил делает вид, что не обращает на это внимания. Вот как, выходит, Не Хуайсан носит с виду закрытые наряды, но разрезы так выгодно подчеркивают его ноги... пытается ли он этим очаровать еще кого-то? Этого Цзян Чэн не знает, но он очарован и так. На миг коснувшись его рук, Не Хуайсан берет и открывает шкатулку, глядя с тем же нетерпением и восторгом, что и восемь лет назад. Если бы Цзян Чэн не волновался так сильно, то, наверное, засмеялся бы, вспоминая те моменты в прошлом. Выбирая подарок, он чувствовал себя так неловко. Он больше всего сожалел о том, что сейчас с ним нет матери или сестры - они бы дали ему совет, а так он же совсем не представляет себе, что значит за кем-то ухаживать. И как угодить тому, кому каждую ночь приносят в дар несметные сокровища? Даже купив подарок, Цзян Чэн всё еще сомневался: украшение казалось ему более подходящим для девушки из знатного рода, чем для мужчины. Но когда Не Хуайсан берет в руки золотую заколку, Цзян Чэн любуется тем, как прекрасно она выглядит в изящных пальцах с ногтями, покрашенными в золотистый цвет. Заколка украшена лотосом с лиловыми кисточками и крошечными лепестками. Не Хуайсан бережно держит украшение, широко открывает глаза от изумления. -Цзян...сюн... - потрясенно выдыхает он. - Что это? - Приглашение, - отвечает Цзян Чэн, поспешно вспоминая заранее заготовленную речь, которую он даже написал и проговорил наедине с собой. - Я хочу пригласить тебя вернуться со мной... в Пристань лотоса. Ничего, что ты не можешь быть заклинателем. В Юньмене и простые люди много делают для ордена Цзян, свое занятие находится для каждого. Ты сможешь зарабатывать себе на жизнь, у тебя будет настоящий дом, я всё для этого сделаю. Пока Цзян Чэн говорит, Не Хуайсан смотрит на него с нежностью, от которой на сердце становится тепло и легко, и держит заколку крепко и в то же время осторожно, чтобы не повредить изящное украшение. Но когда Цзян Чэн упоминает дом и занятие, с лица Не Хуайсана исчезает улыбка. - М? Цзян Чэн хотел сказать еще кое-что из продуманного заранее, чтобы уговорить Не Хуайсана уйти из веселого дома, но все слова застревают комом в горле, когда Не Хуайсан говорит: - С-спасибо, Цзян-сюн. С твоей стороны так благородно предлагать мне это, теперь, когда у меня нет ни духовных сил, ни семьи. Но ты же знаешь, здесь я зарабатываю достаточно. Это ремесло мне подходит больше, чем труд заклинателя, и уж точно из меня не вышло бы крестьянина или торговца. Цзян Чэн вне себя от гнева. И не может сдержаться, выкрикивая: - И что? Ты хочешь сказать, тебе больше по душе остаться здесь, продаваться любому заклинателю, который может сорить деньгами?! Не Хуайсан изображает обиженный вид: - Ааах, Цзян-сюн, неужели ты считаешь меня настолько доступным? Не все приходят сюда только из-за плотских радостей. - А зачем тогда? Стихи читать? Тебе так нравится принимать подарки от чужих людей? Что тебя здесь держит, почему ты не хочешь жить в ордене Юньмен Цзян? - Меня здесь балуют, - отвечает Не Хуайсан, склонив голову и сжимая заколку в руках. Сейчас он невероятно красив. Он изящнее, утонченнее и соблазнительнее любой девушки, которая когда-либо встречалась Цзян Чэну. Хоть вся его жизнь и была чередой неудач - гнет семейного наследия, необходимость с детства заниматься ненавистным боевым искусством, испытания войны... И вот, спустя восемь лет, когда в мире заклинателей уже все считают его погибшим, оказывается, что Не Хуайсан жив, доволен своим ремеслом линьинь и не нуждается ни в чьей помощи. Что Цзян Чэн может сделать? Как было бы правильно? Должно быть, все его сомнения отражаются на его лице, потому что вдруг Не Хуайсан приближается к нему, осторожно прикасаясь. Поймав Цзян Чэна за руку, вкладывает заколку в его ладонь. И отстраняется, повернувшись спиной. Цзян Чэн уже готов горевать из-за отказа, но Не Хуайсан оглядывается через плечо. Развязывает узел, удерживающий волосы, и перекидывает локоны на плечо, приоткрывая шею. - Сделаешь мне прическу сам? Даже если бы Цзян Чэн поначалу обиделся, теперь он вновь полностью во власти чар этого пристального взгляда, следящего за каждым его движением. Он делает шаг вперед, касается шеи Не Хуайсана, бережно перебирает волосы пальцами. Эта просьба - почти согласие, и Цзян Чэн немного расслабляется. Они оба изменились за эти восемь лет. Но Цзян Чэн всё так же чувствует дрожь, всё так же бьется его сердце от каждого прикосновения и взгляда. Он приподнимает гладкие пряди, вспоминая все изящные прически, которым когда-то его научила сестра. Нет, наверное, это для Не Хуайсана слишком женственно, и Цзян Чэн пытается совместить разные элементы, создавая из них что-то свое. Он даже не думал, что такие умения ему снова пригодятся, и само это ощущение длинных темных волос под рукой напоминает ему о прошлом. Вдруг он останавливается, заметив на шее Не Хуайсана след. Будто не веря себе и опасаясь сделать слишком быстрое движение, он отводит пряди в сторону. Маленькое красное пятнышко, похожее на ранку, почти незаметно. Трепетное чувство вновь сменяется гневом. Цзян Чэн не настолько наивен, чтобы поверить, будто это просто царапина. Не Хуайсан оборачивается, чтобы спросить, почему Цзян Чэн остановился, и тогда он прижимает палец, вдавливая в след, заставляя Не Хуайсана вскрикнуть и неподвижно застыть. Цзян Чэн знал всё с самого начала. И не мог с этим смириться, и часто думал, что лучше бы не знал такой правды. Он знает, что у Не Хуайсана есть другие поклонники. Те, которые навещали его, часами вели с ним приятные разговоры. Для них Не Хуайсан писал стихи, рисовал картины, может, даже, пел и играл на музыкальных инструментах. Он прижимает палец сильнее. А потом эти другие набрасывались на него, будто на экзотический фрукт, который покупают, чтобы долго смаковать. Снимали, как кожуру с плода, все эти тщательно выбранные наряды, которыми долго любовались, предвкушая миг, когда их можно снять. Эти другие опрокидывали Не Хуайсана на мягкие подушки и шелковые простыни. Касались тела, не минуя ни одного участка кожи, вторгаясь в самое сокровенное, наслаждаясь целиком и полностью. В такие ночи Не Хуайсан принадлежал чужим мужчинам, исполняя все их желания. Вот что случилось с нежным цветком, которым в юности Цзян Чэн так любовался, боясь приблизиться, боясь высказать свое чувство и этим запятнать или вызвать страх... вот что терпит самый дорогой человек, встречи с которым были для Цзян Чэна редкостью, с которым он не спешил, боясь разрушить что-то хрупкое и драгоценное... - Цзян Чэн... - Прошлой ночью тебя кто-то навещал? Вздрогнув, Не Хуайсан кивает. - Д-да. - Он тебя брал? Несмотря на то, что в том и состоит его занятие, Не Хуайсан чуть краснеет от настолько прямого вопроса. Это впервые они затронули ту самую очевидную и неудобную тему, которой до сих пор избегали. Он снова кивает. Наконец Цзян Чэн возвращается к начатому. Перебирает волосы Не Хуайсана, расплетая начатую прическу, наматывает пряди на кулак... но потом заплетает косы - не столь сложные, как обычно носили в клане Не... хотя Цзян Яньли, наверное, такие понравились бы. - И тебе было с ним хорошо? - Ну, я бы не мог годами заниматься этим ремеслом, если бы оно мне совсем не нравилось. - Ты позволил ему оставить метку! - Обычно я такого не люблю... но бывают такие минуты, когда сдержаться просто невозможно. Бывают особенные минуты, так? Цзян Чэн пристально разглядывает крохотный след, незаметный, если не знать, к чему присматриваться. Всё это не случайно. Кто-то нарочно хотел заявить о своем желании владеть. - И в такие минуты, - Цзян Чэн передразнивает интонации Не Хуайсана. - Что ты делаешь? - Всё, чего от меня хотят, - спокойно признает Не Хуайсан. - Обычно лежу, и... Он останавливается. Закончив плести косу, Цзян Чэн тесно прижимается к Не Хуайсану со спины и шепчет, ему на ухо, закрепляя заколку: - И что? Не Хуайсан вздрагивает, томно вздыхая, когда заколка погружается в его волосы, будто это движение напоминает о чем-то другом. Цзян Чэн замечает, что он нервно сглатывает, смотрит на то, как ткань чуть сползает с его плеча. - Я... лежу и думаю. - О чем? Чтобы с тобой обращались нежнее? Или чтобы всё быстрее закончилось? - Боюсь, что назову другого твоим именем. Цзян Чэн с силой сжимает его плечи, и Не Хуайсан склоняется назад, теснее прижимаясь к нему спиной. Закрыв глаза, склоняет голову Цзян Чэну на плечо, расслабляясь, чувствуя теплое дыхание. Цзян Чэн шепчет: - Скажи, это ведь не случайно мне посоветовали прийти именно сюда? - Не знаю... я ничего не знаю! Прежде, когда они встречались, комнату заволакивал густой дым от курильниц, к которому Цзян Чэн не сразу привык. Сейчас он чувствует только легкий аромат духов и естественный запах кожи, так знакомый по тому времени, когда однажды в Гусу он слишком много выпил и осмелился обнять Не Хуайсана. Сейчас он еле сдерживает желание прижаться носом к шее Не Хуайсана, вдыхая, запоминая этот аромат. - Признайся, Не Хуайсан... я знаю, ты меня тогда обманул... - Обманул? В чем же? - этот невинный голос мог бы обмануть любого, кто не знает, на что обращать внимание. Но Цзян Чэн уже успел хорошо изучить Не Хуайсана, и, когда тот расслабился и потерял контроль над собой, смог прислушаться и ощутить под кончиками пальцев поток духовной силы. - Ты не лишился золотого ядра, так? Не Хуайсан замирает, едва дыша. Медленно оборачивается, аккуратно освобождаясь из хватки Цзян Чэна. Но даже при этом остается близко-близко, чуть касаясь его груди. Подняв взгляд, Не Хуайсан краснеет и смущается - искренне ли? - Цзян Чэн... - шепчет он, нарочно неловко. Он ничего больше не объясняет, не спешит отвечать, но Цзян Чэну этого и не нужно. Он касается ладонями лица Не Хуайсана, а дальше всё происходит будто само собой, все игры, хитроумные планы и обиды забыты, остается лишь взаимное притяжение. Губы жадно касаются губ, Не Хуайсан обвивает руками шею Цзян Чэна, отчаянно тянется к нему. Их первый поцелуй далек от нежности и невинности - иначе и невозможно, после восьми лет ожидания и встречи, которая оказалась вовсе не случайной. Цзян Чэн перебирает волосы Не Хуайсана, прижимается к нему сильнее, и только чуть позже вспоминает, что не хотел бы случайно зацепить подаренное украшение. Они оба уже не те, какими были прежде. Не так они оба представляли себе ночь, когда будут вместе, но разве тогда они знали, что их ждет? Что сгорит Пристань лотоса, что орден Не потерпит поражение, что Вэй Усянь покинет общество заклинателей. В прошлом они думали, что всё будет по-другому. А теперь они встретились, так сильно изменившись, и их нынешние желания отличаются от юношеских грёз во время скучных уроков в Гусу Лань. Не Хуайсан страстно отвечает на поцелуй, но Цзян Чэн отстраняется на миг, чтобы прошептать: - Я не просто один из многих, пойми, Не Хуайсан! Я не собираюсь просто раз заплатить тебе, провести ночь и уйти, чтобы позволить другим покупать тебя. Я не хочу делить тебя ни с кем другим, я не... - Значит, не оставляй меня, - нежно шепчет Не Хуайсан, чуть касаясь его губ. - Не дели меня с другими. И сам будь только моим. Они не помнят, кто первый потянулся за новым поцелуем, да и неважно. Цзян Чэну, после стольких лет тренировок и битв, хватает силы, чтобы легко обхватить Не Хуайсана за талию и чуть приподнять. Конечно, юноша несколько тяжелее любой девушки из Пристани, но его тренировки в ордене Не остались в прошлом, и он с годами стал изящнее, мягче и нежнее. Не Хуайсан охотно приподнимается, держась за него, обвивает талию Цзян Чэна ногами, и прерывает поцелуй, усмехаясь. Разрезы на одеянии откровенно демонстрируют безупречное тело. Под роскошным нарядом нет больше ничего, что мешало бы прикасаться, и от этого у Цзян Чэна тяжелеет в паху. Он немного смущен, что возбудился так легко... но в то же время хочет, чтобы Не Хуайсан почувствовал его желание. - Скажи мне, что сейчас всё по-другому! - тихо, срывающимся от желания голосом требует Цзян Чэн, направляясь в спальню. - Скажи, ты ведь не на каждого посетителя вот так смотришь? - Ты же сам знаешь... - Скажи! Цзян Чэн толкает дверь в спальню. Там свет горит не так ярко. Только на столике у кровати горят несколько свечей - как раз достаточно, чтобы он мог любоваться красотой юноши, которого держит в объятиях. Они вместе падают на кровать, и Не Хуайсан перекатывается, опрокинув Цзян Чэна на постель и оседлав его бедра. Оказывается, он еще не совсем растерял прежних умений! Цзян Чэн удивляется тому, с какой силой Не Хуайсан сжимает его плечи. Не Хуайсан наклоняется, и длинные пряди, выбившиеся из прически, щекочут Цзян Чэну лицо. И тот аромат, которым Цзян Чэн так хотел наслаждаться, который хотел вдохнуть и запомнить навсегда, заставляет его забыть обо всем. Его взгляд встречается с золотисто-карим взглядом Не Хуайсана, который будто читает его мысли, рушит все барьеры, возведенные с таким трудом. - Мне нужен только ты, Цзян Чэн, - шепчет Не Хуайсан. Вот почему он обманывал. Вот почему он хитростью добился того, чтобы Цзян Чэн пришел к нему. Цзян Чэн не может не думать о том, что Не Хуайсан многое скрывает от него. Как вышло так, что невинный и наивный мальчишка попал в "дом цветов" и вырос человеком, которому трудно доверять? Должно быть, здесь он встречал немало знатных и богатых людей. Скорее всего, он ими пользовался, чтобы добыть сведения или распространить слухи... и мало ли для чего еще. Он гонит прочь эту мысль, решив, что все планы, которые Не Хуайсан, должно быть, вынашивал все эти восемь лет, не так важны, как неподдельное желание в его взгляде. Не Хуайсан потягивается, выпрямляясь, и касается ворота одежды Цзян Чэна, начиная раздевать, умелыми, изящными движениями - сразу видно, что он знает, как угодить всем капризам мужчины. Но Цзян Чэн останавливает его, и Не Хуайсан подставляется под его прикосновения, позволяя стянуть алую ткань до локтей, приоткрывая торс. Хоть на его шее и остался след, на груди и плечах кожа чиста. Цзян Чэну кажется, что он с ума сошел бы от ревности, если бы увидел еще одно напоминание о том, что его любимого касался кто-то еще. Всё-таки, для Цзян Чэна всё это впервые. Подростком он мечтал, что у него с Не Хуайсаном будет один первый раз на двоих, что они будут неловко, робко узнавать друг друга. Он до сих пор сохранил невинность - и даже сегодняшний поцелуй был для него первым... но теперь Не Хуайсан - опытный любовник. Теперь они не равны. - Ты... такой чудесный... - шепчет Цзян Чэн, стремясь не высказывать ревность. Не Хуайсан неуверенно улыбается. - Нет, вряд ли красивее тебя, - и скользит по груди Цзян Чэна, продолжая раздевать его. Одеяние заклинателя снять не так просто, но Не Хуайсан до сих пор не забыл, как это делается, и справляется с застежками и ремнем так же легко и быстро, как Цзян Чэн - с его одеждой. - Ты стал намного сильнее... Больше уже не сдерживая желание, Цзян Чэн тянется за новыми поцелуями. Теперь, лежа на постели, он не спешит, исследуя тело Не Хуайсана осторожными прикосновениями, скользит ладонями по его плечам и груди, трется о его бедро и касается напряженного естества через ткань одежды. Не Хуайсан стонет, и Цзян Чэн закрывает ему рот поцелуем, не в силах остановиться - после почти десяти лет ожидания запретный плод слишком сладок. - Не Хуайсан, - шепчет Цзян Чэн, прерывая поцелуй. - Ты когда-нибудь был сверху? - Ага, - кивает Не Хуайсан. - Многие мужчины любят, чтобы я сам насаживался на них... - Да я не о том, глупый! Ты сам кого-нибудь брал? Они отстраняются друг от друга, и у Цзян Чэна замирает сердце, когда он видит, что Не Хуайсан непривычно взволнован. Краснеет, как невинный юноша, но размазавшаяся от поцелуев помада на губах напоминает, что это не так. - А? Нет... никогда. Я только отдавался... - Тогда я хочу, чтобы сейчас всё было по-другому. Не Хуайсан удивляется, настаивает на своем: - Что? Но... Цзян Чэн, это ведь... разве ты не хочешь... почувствовать, что я в твоей власти? Это ведь мое ремесло, доставлять удовольствие, я многое умею... Цзян Чэн едва сдерживается, чтобы не рассмеяться, так забавляет его выражение лица Не Хуайсана, и в то же время он почти готов согласиться. Сейчас Не Хуайсан выглядит почти таким же растерянным, как в Облачных глубинах, когда во время рыбалки падал в реку или когда списывал домашние задания. Цзян Чэн прижимает его к себе, и, придерживая под затылок, целует в лоб. - Вот видишь, Не Хуайсан, какой я ревнивый. Я хочу быть с тобой так, как не был никто другой... или... или ты не хочешь? - Нет! - вскрикивает Не Хуайсан. - Нет, что ты! Я хочу. Очень-очень... только... - Только - что? Он мнет пальцами край одеяния, не решаясь смотреть Цзян Чэну в глаза. - Просто я волнуюсь. Вот теперь Цзян Чэн смеется, не сдерживаясь, и Не Хуйсан сначала удивленно на него смотрит, а потом тихонько хихикает в ответ. - Волнуешься? - спрашивает Цзян Чэн, обнимая его. - Ты - волнуешься от того, что будешь заниматься любовью? - Кто бы говорил! Да если бы ты согласился, у тебя бы потом просто не осталось слов! Не думаешь же ты, что я получаю все эти подарки и деньги только за разговоры? - Хорошо, оставим это для другого раза. Не Хуайсан удивленно моргает. А потом мило, нежно улыбается: - Значит, решили - в следующий раз. Он целует Цзян Чэна, осторожно подталкивает, заставляя лечь на постель. Они оба раздеваются быстро, стараясь касаться друг друга как можно больше. Цзян Чэн готов принять всё, что Не Хуайсан даст ему, хочет заново открывать свою былую любовь. А Не Хуайсан жаждет впервые за столько лет изведать чувство настоящее и искреннее. Полностью раздевшись, они ловят друг друга на этом стремлении изучить, и молча улыбаются. "В следующий раз..." - предвкушает Цзян Чэн, откидываясь на подушки, когда Не Хуайсан нежно целует его шею, постепенно спускаясь ниже. Ласково проводит пальцами по спине любовника, а когда чувствует легкий укус, представляет, как потом сделает то же самое. «Потом - думает он, любуясь, как свет от свечи поблескивает на золотой заколке, - в Пристани лотоса». Наверное, Не Хуайсан просто подражает тому, что много раз делали с ним, может даже, повторяет то, что больше всего нравится ему самому. В его поцелуях и ласках чувствуется неуверенность, он время от времени поглядывает на Цзян Чэна, будто пытаясь убедиться, что всё в порядке. Неужели прелюдия так отличается для того, кто берет, и для того, кто отдается? Или он просто волнуется? Наверное, волнуется, думает Цзян Чэн, бережно перебирая волосы Не Хуайсана. Коснувшись поцелуями живота Цзян Чэна, Не Хуайсан легко-легко проводит кончиками пальцев по его коже, поглаживает и целует бедро. Надавливает пальцем на внутреннюю сторону бедра, но еще не касается там, где Цзян Чэн больше всего хотел бы почувствовать прикосновение. Цзян Чэн едва сдерживается, чтобы не процедить сквозь зубы что-то непристойное. Но такие заигрывания тоже восхитительны, с каждым прикосновением желание становится всё сильнее, низ живота сводит приятной судорогой. Цзян Чэн в первый раз испытывает такое, и не может долго терпеть, приподнимая бедра, как будто Не Хуайсан без этого не заметил бы, насколько он возбужден. Наконец Не Хуайсан перестает дразнить Цзян Чэна, мягко оглаживая ладонью его естество. Сдерживая стон, Цзян Чэн зажимает себе рот ладонью, и Не Хуайсан игриво улыбается. - Не сдерживайся, - он продолжает ласкать Цзян Чэна рукой. - Цзян-сюн, я хочу слышать, как ты стонешь. Цзян Чэн, запинаясь, выговаривает: - Б-бесстыжий... Не Хуайсан тихо смеется. Свободной рукой заправляет волосы за уши и слегка касается головки его члена языком. - Да, я такой, я умею. Он ласкает Цзян Чэна ртом, и больше они оба не говорят ни слова. Цзян Чэн приподнимает бедра в инстинктивном желании двигаться, вбиваться в горячий, влажный рот, заботясь лишь о своем удовольствии. Не Хуайсан охотно готов ему это позволить, и Цзян Чэна возбуждает сама мысль о том, чтобы резко двигаться под лаской этих очаровательных алых губ. Он вздрагивает, но ласковое прикосновение ладони к бедру придерживает его. Цзян Чэн позволяет Не Хуайсану властвовать, делать то, что тот хочет. Не Хуайсан принимает его естество в себя всё глубже, заглатывая. В этот раз Цзян Чэн не может сдержать стон, да и не пытается, только зарывается пальцами в волосы Не Хуайсана, когда тот то приподнимает, то опускает голову. Для первого опыта это уже так много. До этой ночи Цзян Чэн только ласкал себя рукой, иногда используя чуть-чуть смазки, и это не сравнить с горячей влагой чужого рта. Не Хуайсан действует умело, ухитряясь ни разу не коснуться нежной кожи зубами. Чуть отстранившись, ласкает член Цзян Чэна рукой, чуть сжимая, посасывает головку, касаясь ее языком. От этого Цзян Чэн почти готов кончить. Он стонет, и Не Хуайсан, не прерывая ласк, стонет в ответ, заставляя его дрожать всем телом. Так можно и умереть от наслаждения... и в этот миг Цзян Чэн чувствует, что свободной рукой Не Хуайсан касается его ниже. Пытаясь отстраниться от этого прикосновения, Цзян Чэн двигает бедрами, погружая член глубже в рот любовника. Ему становится стыдно, но Не Хуайсан стонет, поднимая взгляд и хлопая густыми, темными ресницами. Осторожно прекращает ласки, и Цзян Чэн не может отвести взгляд от его влажных губ. - Под подушкой, на которой ты лежишь... - хрипло шепчет Не Хуайсан с нескрываемым желанием. Цзян Чэн представляет себе, сколько раз Не Хуайсан слышал эту просьбу, но, больше не задумываясь, подчиняется, доставая гладкий, прохладный стеклянный флакон, и отдает его Не Хуайсану. Только чуть позже Цзян Чэн догадывается, что это было, и краснеет еще сильнее, хотя думал, что это вряд ли возможно. На пальцы Не Хуайсана льются капельки смазки. - Я н-не сделаю тебе больно, - неуверенно улыбаясь, обещает Не Хуайсан. Цзян Чэн хочет что-то язвительно ответить, но не может, сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть, когда теплые, влажные пальцы касаются колечка мышц. Никогда прежде, лаская себя сам, Цзян Чэн там к себе не прикасался, он мечтал, что сам будет сверху, будет обладать и дарить наслаждение, а не принимать. Ему и в голову не приходило, что он захочет по-другому, пока не вышло, что с Не Хуайсаном именно так для них обоих будет всё впервые. Но он не может заставить себя не волноваться. - Цзян-сюн, расслабься, - Не Хуайсан шепотом успокаивает его, медленно проникая внутрь кончиком пальца. - И как, ты думаешь, мне это сделать?! - сердито возражает Цзян Чэн. - Засунул мне палец в задницу, и говоришь, "расслабься"! - Ну, хватит, зачем же ты так ругаешься!.. - Конечно, ты же к этому привык, тебя ничего не удивит! Не Хуайсан хмурится, надувая губы, и, пока Цзян Чэн снова не сказал что-нибудь язвительное, снова опускает голову, лаская ртом его член. Чувствуя обволакивающий жар, Цзян Чэн стонет, и тогда Не Хуайсан полностью погружает в него палец. С двумя ощущениями одновременно трудно свыкнуться: горячий, влажный рот, ласкающий его, и непривычное чувство вторжения. Не то чтобы больно, но... странно. Цзян Чэн пытается сосредоточиться на легких движениях языка на коже, но напрягается, чувствуя в себе второй палец. Касания становятся сильнее, резче, Цзян Чэн пытается отодвинуться. Даже то, что Не Хуайсан ласкает его ртом, не полностью отвлекает от ощущения, что его растягивают. И Цзян Чэн уже готов сказать, что ему больно, но вдруг прикосновения задевают чувствительную точку внутри. Он глубоко дышит, запрокинув голову, вбиваясь членом в рот любовника, который подстраивается под его движения и сам двигается быстрее, продолжая касаться пальцами именно того местечка. И Цзян Чэн уже не может сдержать стон. - Н-Не Хуайсан... - тяжело дыша, умоляет он, и прижимает ладонь ко рту, подавляя стон, когда внутрь проникает третий палец. И только тогда Не Хуайсан перестает его ласкать и плавно поднимается, целуя и в то же время продолжая растягивать. Вдруг Не Хуайсан останавливается, движения его пальцев становятся легкими, едва ощутимыми. Он смотрит Цзян Чэну в глаза и тихо спрашивает: - Ты уверен? - так заботливо, несмотря на явное желание. Цзян Чэн кивает еще и еще раз, раздвигая ноги. Он не может, стыдится сказать вслух, что хочет большего, но Не Хуайсан и не просит его об этом, и вынимает пальцы. От внезапного ощущения пустоты Цзян Чэн недовольно всхлипывает. Он не может сдерживаться, не может скрыть смущения, и это тоже кажется ему своего рода пыткой. Все ощущения становятся еще сильнее, когда Не Хуайсан смазывает маслом свое естество и, придерживая Цзян Чэна под колено, начинает проникать в него, медленно, успокаивая ласковыми прикосновениями – хоть сам уже едва сдерживается от нахлынувшего жара, и, закрыв глаза, тяжело дышит. Цзян Чэн сдавленно шипит сквозь зубы, комкая простыни пальцами. - Шш… расслабься, тебе будет хорошо, - успокаивающе шепчет Не Хуайсан, и Цзян Чэн пытается не двигаться, хотя в этот миг ему больше всего хочется вырваться, избегая боли. Хорошо еще, что Не Хуайсан не спешит, но пока Цзян Чэну неприятно это ощущение вторжения, сердце колотится, будто вот-вот вырвется из груди, живот сводит судорогой. Когда Не Хуайсан ласкал его пальцами, касаясь того чувствительного местечка, было приятнее… наверное, нужно просто подождать… Такого чувства заполненности Цзян Чэн никогда раньше не испытывал, даже не представлял себе, и мысль об этом поддерживает его возбуждение. Не Хуайсан медленно открывает глаза, любуется им, смотрит из-под ресниц, когда Цзян Чэн касается ладонями его лица. - Т-ты… - Всё хорошо, - кивает Цзян Чэн. – Тебе нравится? Глупый вопрос – но Цзян Чэн не забыл, как сильно Не Хуайсан волновался от самого предположения о том, чтобы сменить роль. Столько лет он зарабатывал себе на жизнь, отдаваясь кому-то. А теперь двигается осторожно, не спеша, и стонет: - Чудесно… Цзян Чэн… Цзян Чэн обнимает его, притягивая к себе ближе, и целует. - Двигайся. Еще. Ему не приходится долго просить. Осторожно, будто не забывая о собственном опыте, Не Хуайсан медленно и плавно двигается, всё так же внимательно глядя на Цзян Чэна, и не спешит, явно сдерживая желание. Они увлеченно, страстно целуются, и Цзян Чэну кажется странным, что помада на губах Не Хуайсана смазалась лишь чуть-чуть – наверно, ее делают именно для таких случаев. Вновь отвлекшись на поцелуи, Цзян Чэн не сразу чувствует, что Не Хуайсан вбивается в него глубже. Но это даже приятно, он тихо стонет, и вдруг настораживается, когда чувственные губы любовника изгибаются в улыбке. - Чему ты так улыбаешься? – Цзян Чэну становится неловко. Не Хуайсан качает головой и склоняется, прижимаясь щекой к его щеке. - Просто… я так счастлив, А-Чэн… От этих слов сердце бьется быстрее. Цзян Чэн касается плеча Не Хуайсана, перебирает пальцами растрепавшиеся косы. С тех пор, как Цзян Чэн лишился всех близких, никто не называл его детским именем. Может быть, теперь… и он обвивает ногами талию Не Хуайсана, позволяя ему проникать глубже. И снова уже нет силы на слова, так хорошо просто двигаться в едином ритме, приятном обоим. Цзян Чэн больше не хмурится от боли, и Не Хуайсан замечает это, прикосновениями направляя, увлекая в любовный танец. Такой гибкости Цзян Чэн сам от себя не ждал. Это вовсе не похоже на ночи, которыми хвастались перед ним другие – нет грубости, бешеной страсти или безумия. Просто хорошо… чудесно… Цзян Чэну нравится вот так лежать, чувствуя тепло тела Не Хуайсана, нежно целовать его, сливаться с ним в одно целое. Ему кажется, что он вечность бы вот так плыл по волнам нарастающего наслаждения, тесно прижимая любовника к себе. Так спокойно, так мило… будто он возвращается в прошлое – или нет, обретает что-то ценное сейчас. Не Хуайсан целует его нежно даже тогда, когда двигается быстрее, сильнее, сводя с ума. Каким-то удивительным образом угадывает миг, чтобы остановиться и перевести дыхание… Цзян Чэн даже не знает, в их юношеской влюбленности ли дело, или в том, что Не Хуайсан изучил все тонкости науки страсти. А впрочем, это неважно, важно лишь то, как хочется принимать внимание и нежность, которые любимый дарит с такой щедростью. Он чувствует, что любовник близок к разрядке, когда движения становятся медленнее. От дрожи, пробирающей тело, и резких движений Цзян Чэн стонет. Но вместо того, чтобы застонать в ответ, Не Хуайсан молча смотрит на него и будто тает от наслаждения. Яркая помада почти стерлась, губы приоткрыты, он медленно и глубоко вздыхает. Цзян Чэн даже не осознает, как громко кричит, пока Не Хуайсан не закрывает ему рот страстным поцелуем. Как же хорошо, целоваться так глубоко, что дыхание перехватывает. Не Хуайсан вбивается в него глубже, резче, заглушая его стон поцелуями, в каждом движении снова и снова касаясь чувствительной точки, сводя с ума. Цзян Чэн отчаянно вцепляется в его плечи, оставляя длинные, глубокие царапины - о, да, это и есть та самая безудержная страсть, о которой столько говорят. Удивительно, но вопреки боли Не Хуайсан двигается лишь еще быстрее. - Цзян... Цзян Чэн... Цзян-сюн... А-Чэн... - шепчет Не Хуайсан. От его голоса и ритмичных движений Цзян Чэн почти близится к разрядке, его естество сочится влагой. Чувствуя это, Не Хуайсан поглаживает его, чуть сжимает ладонь. Ощущений слишком много. Цзян Чэн изо всех сил пытается двигаться в одном ритме с Не Хуайсаном, в то же время подставляясь под его ласки. Прикосновения пальцев к напряженному естеству сводят с ума. Он едва выдерживает этот ритм, и с губ срываются самые непристойные слова, которые он только способен вспомнить. Легкий укус в шею становится последней каплей, по телу пробегает сладкая судорога, и Цзян Чэн, дрожа, обвивает Не Хуайсана ногами, сдавленно шепчет: - А-Са-ан... Будто в полусне Цзян Чэн чувствует одно резкое движение, другое, третье - в какой-то миг ему кажется, что он просто распадется на части. Он лежит, бесстыдно раскинув ноги, пока Не Хуайсан все еще содрогается на нем. Он чувствует, как знакомый запах благовоний и пота смешивается с еще непривычным - семени. Руки и ноги немного болят, спина ноет, по телу катится пот. Когда он прикасается к Не Хуайсану, мокрые от пота ладони скользят по коже. Цзян Чэн слегка обнимает любовника и, опустив руки, лежит совсем без сил. Не Хуайсан тяжело дышит, трется носом о шею Цзян Чэна - как раз там, где оставил след. Едва слышно шепчет: - Ах... со мной такое в первый раз... - Для меня это было вообще впервые в жизни, - едва слышно признает Цзян Чэн. Он смущается, когда Не Хуайсан, дрожа, приподнимается и улыбается ему, и невинно целует его, прежде чем выйти из него и лечь рядом. - Если бы ты не стал главой ордена, из тебя вышел бы прекрасный линьинь, - шутит Не Хуайсан, и Цзян Чэн тихо смеется в ответ: - Ни за что. Я не хотел бы быть так ни с кем, кроме тебя. Не Хуайсан притворно-застенчиво хихикает, хлопая ресницами, будто невинная дева, и подвигается ближе, склоняя голову Цзян Чэну на плечо, и закидывает ногу на его ноги. - То есть, у нас будет следующий раз? Цзян Чэн устало кивает. Он замечает, что заколка вот-вот выпадет из прически Не Хуайсана, и рассеянно тянется поправить ее. - И не один, если ты решишься уйти из этого дома, - шепчет он и замечает, что Не Хуайсан меняется в лице, глядя отчужденно и улыбаясь через силу. - Я ведь сказал тебе, что я не хочу заниматься пристойным ремеслом. И быть заклинателем тоже не собираюсь. - Ты можешь продолжить делать то, к чему привык, - Цзян Чэн будто уступает. Не Хуайсан смотрит на него широко открытыми глазами. - Неужели... ты не против, чтобы я работал в Юньмене? Цзян Чэн кивает. Продолжая поправлять заколку, свободной рукой он обнимает Не Хуайсана, прижимая ближе к себе. - Только если я буду твоим единственным посетителем. - Почтенный глава ордена Цзян намерен завести себе официальную содержанку? - смеется Не Хуайсан, но Цзян Чэн слегка щелкает пальцами по его лбу. - Глупышка! ____________ Примечание автора: здесь не было сказано, но, естественно, Не Хуайсан пользуется своим положением, чтобы незаметно собирать информацию о происходящем в мире заклинателей, воскресить Вэй Усяня и отомстить Цзинь Гуаньяо. Примечание переводчика: (1) линьинь - в Древнем Китае куртизанка высокого класса, обученная вести интеллектуальные разговоры, музицировать и т.д. Употреблено здесь как аналог "escort" в оригинале.