Это могло быть любовью

             Екатерина Валерьевна Пушкарева, владелица консалтинговой компании, успешная, деловая и счастливая – конечно же, счастливая, попробовал бы кто отрицать это утверждение! – женщина, устало присела на скамейку. Липы очень удачно её затеняли, полуденное солнце не могло пробиться сквозь их листву даже тонким лучиком. Как будто не рядом, не вокруг, а где-то вдали шумел мегаполис. В сквере, за оградой из нескольких рядов деревьев и кустов, звуки огромного города были приглушены. Екатерина Валерьевна попыталась пошевелить пальцами ног, но очень модные и очень дорогие туфли такой возможности ей не дали. Екатерина Валерьевна, предварительно оглянувшись – не наблюдают ли за ней с осуждением, – сбросила английское дизайнерское орудие пытки и, не думая о том, что может испортить чулки, с наслаждением поставила ступни на тёплую тротуарную плитку. День только-только перевалил за средину, а Катя уже была вымотана. Сегодня энергия и готовность решать сложные проблемы испарилась как-то совсем быстро, и Екатерина Валерьевна всерьёз подумывала объявить себе приказ об отпуске и отправиться, наконец, к родителям в Подмосковье. Папа на этой неделе уже дважды звонил и очень суровым голосом интересовался сроками увольнительных и очередных отпусков личного состава фирмы, вверенной его дочери. Вот, действительно, бросить всё – и к маме на грядки...       Женщина закрыла глаза и откинула голову на высокую деревянную спинку.       – Вы позволите?..       Екатерина Валерьевна вздрогнула и машинально, не понимая ещё, о чём её просят, ответила:       – Да, конечно.       Нашаривая ногами запропастившиеся куда-то туфли, она разглядывала примостившегося на противоположный от неё край скамьи мужчину. Он рассержено, постепенно повышая голос, высказывался в большой смартфон с известным фруктовым логотипом:       – ...Какого х... извини! Какого чёрта мы должны подстраиваться под твоего брата? Завтра он скажет, что его вызвали в Кремль и попросит перенести заседание на месяц! А послезавтра он заявит, что через месяц у него встреча с Папой Римским!.. Дражайшая моя, я не кричу! Я не мальчик на побегушках, а твой брат не единственный акционер... Что?.. В «ЗимаЛетто»...       Екатерина Валерьевна застыла, услышав знакомое название, и внимательнее пригляделась к своему скамеечному соседу. Вот ведь... Чёртову дюжину лет пытаться не вспоминать, пытаться не пересекаться ни в какой форме с этим коротким бесславным эпизодом своей жизни, но расслабиться на минуточку – и вот оно... По спине мурашки, в глазах темнеет и...       «Вы попали в пробку? Какая досада... И машина вас не сбивала? Чем вы там занимаетесь? Весь день под столом сидеть собираетесь? Вы знаете, какой сегодня день?»       «Я не могу уйти. Это настоящий бой».       «Не стоит, Катя. Вы уволены: у нас не хватает денег на питание. Спасибо вам за то, что вы не успели сделать. Вы получите зарплату за месяц. Вы свободны, Катенька... Идите».       Её выгнали, словно приблудную блохастую собаку. Первый и единственный раз в жизни не оценили её профессионализм, её ум и способности. Её преданность. Это было больнее, чем с первым местом её работы, чем со всеми отказами, полученными от потенциальных работодателей, ведь в банке ей дали отличные рекомендации, а в многочисленных фирмах и фирмочках её, Катю Пушкарёву, знали только по неудачному фото, приложенному к резюме.       «Вы здесь больше не работаете!»       Екатерина Валерьевна больше никогда не позволяла с собой так обращаться! Никто больше не орал на неё, не швырялся компьютерными мышками, не называл Клавой... И никогда у Екатерины Валерьевны не было больше такого начальника... Она покосилась на Андрея Жданова. Стал старше, скулы и нос выделились резче... Появились морщины и поседели виски. Но, судя по его телефонному разговору, в жизни его мало что изменилось: «ЗимаЛетто», козни акционера, причём, возможно, того же самого... Как его звали? Ворлопаев? Воропаев? Его сестра была невестой Жданова, а сейчас, вероятно, женой...       – Рома! – громкий голос Жданова прервал мысли Екатерины Валерьевны, и перед её глазами, как живой, встал образ лучшего друга Жданова. Фамилии его она не помнила, он не был слишком значимым элементом тех её дней, но, как ни странно, Екатерина Валерьевна помнила лицо и улыбку на этом лице, очаровательную и многозначительную. – ...Мы не будем переносить собрание... Я всё сказал!       Интересно, как сложилась бы история Екатерины Валерьевны Пушкарёвой, если бы Андрей Жданов не уволил её в тот день? Если бы она всё-таки передала папку с бизнес-планом президенту «ЗимаЛетто»? Если бы рамка с семейной фотографией не выпала у нёё из рук, и стекло в ней не разбилось? Если бы она вышла из каморки на минуту раньше? До того, как Жданов и Малиновский – она вспомнила фамилию друга Андрея – ушли обедать? Если бы Катя оставила, как собиралась, бизнес-план на столе у Жданова, а не забрала документы с собой, побоявшись злорадного любопытства «блатной» секретарши?       Екатерина Валерьевна снова закрыла глаза и представила себя – неуклюжую девицу в одежде не по размеру и в смешных очках – в приёмной за столом секретаря президента компании... Смешно, конечно. Этого не могло бы быть, потому что не могло бы быть никогда. Но разыгравшаяся фантазия несла Екатерину Валерьевну дальше: к первому поцелую с Андреем Ждановым, к первой ночи, признаниям и тихому томному шёпоту в ночи... Екатерина Валерьевна почувствовала, как жаром налились щёки, и краем глаза взглянула на Жданова, который уже что-то упоённо ворковал в смартфон. Жданов, не переставая говорить, улыбнулся и легко ей кивнул. Ах, если бы Катя Пушкарёва тринадцать лет назад смогла, успела... возможно, сейчас Андрей Жданов звонил бы именно ей...       Екатерина Валерьевна вздохнула, поднялась со скамейки и, ответно вежливо кивнув Жданову, направилась по аллее в сторону своего автомобиля, но замерла, услышав ждановский голос:       – Э-э-э, подождите, пожалуйста, прекрасная незнакомка...