На часах 4:20.
Проснулся уже третий раз за ночь и не смог понять, какого черта именно сегодня его больная головушка заставила помучаться.
Недостаток воздуха сжег легкие адским пламенем. Подскочив на кровати, рыжий глотал воздух отрывисто, будто в агонии. На самом деле, от паники, полностью захлестнувшей его разум, Накахара, казалось, забыл не только, как дышать, но и как двигаться. Его глаза широко распахнулись, пульс зашкаливал, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из грудной клетки далеко и надолго.
Он вообще смутно понимал, что происходит, потому что единственное, на чем он сейчас мог сосредоточиться, это колющее чувство где-то в груди и покалывание на кончиках пальцев, слабость во всем теле и элементарный недостаток кислорода. Казалось, голова вот-вот взорвется. Рыжие пряди больше не лежат так аккуратно в хвосте, а растрёпаны в жутком хаосе. Разум в который раз потерял счет времени, а сознание приходит постепенно — так случается всегда.
Он очнулся в темном помещении, где единственным источником света был экран ноутбука где-то на отдалённом столе. Дотянулся до переключателя и врубил свет.
Белая лампа сразу же отдала терпимой болью в глазах с непривычки, однако окончательно восстановить перед собой картину вокруг удалось. Обшарпанные стены и белые потресканные полотки.
Небольшой стол в другом конце комнаты. Он самую малость захламлён многостраничными пособиями и учебниками еще-с-третьего-курса, увековечивая это все позапрошлогодней курсовой по матанализу.
Постепенно, медленно и чертовски тягуче мучительно, паника отошла куда-то на задворки сознания, дыхание пришло если не в норму, то в состояние «пойдет» и о боже, это длилось целую вечность. Звон в ушах и сбивчивые рывки дыхания сошли на пустую и глухую тишину.
Накахара неожиданно вспомнил, что завтра утром должен съехать со своей съемной комнатки в коммуналке в общежитие своего нового универа. Перевестись со второго курса математического на художественный, а потом и вовсе универ сменить — да уж, возьми с полки пирожок, ты был на все сто уверен в своей специальности. Скиллы самоучки значительно помогли ему пробиться через завывания приемной комиссии, заставив понервничать на просмотре в прошлом году, но сейчас все было намного… сложнее. Просмотр в новый университет будет куда сложнее, он понимал это, но не мог отступиться от своих же целей. Накахара — это ну уж слишком упертый баран, чтобы отступать, как бы страшно ему ни было.
Одной из основных проблем, не считая высокие требования, были его панические атаки. Денег на достойного психиатра катастрофически не хватало, лечение давно заброшено, и о боги, Накахара, справляйся сам с этим дерьмом. Матушка Коё старалась помочь как могла, но и у нее были свои пределы финансов, а еще у нее был чересчур упрямый сын. Сам выкручусь, заработаю заказами, да, типичная песенка первокурсника. Ну страдай теперь в обнимку с тараканами и лапшой быстрого приготовления, фрилансер херов.
Это непонятное чувство заставило его очень круто усомниться в собственных выборах. Какое-то время закончивший с отличием первый курс матфака Чуя Накахара резко решил забрать документы, не предупредив ни родителей, ни преподавателей. На самом же деле неожиданного здесь было ровно столько, сколько нихуя. Он слишком долго вынашивал идею бросить всю эту заумную ересь с логарифмами и теоремами Хуэйлера.
А после выхода из кабинета деканата — так и осел на пол в немой истерике. Он сам не понимал, зачем сделал это, но решение было уже не изменить. Охуенно, а родителям как сказать? Привет, мам, твой сын конченный долбоеб, забравший документы с лучшего матфака страны ради заранее провалившийся в бытие дошираков и отрывистой копеечной зарплаты художника карьеры? Глупо, конечно, чертовски глупо.
На его удивление, Коё отреагировала вполне себе… Нормально?
Выслушала, чуть побесилась, успокоилась и крепко обняла, даже помогла найти временное место работы, дабы чуть подкопить на переезд, сама обзванивала выбранные факультеты в конце концов договорилась на учебу своего чада на заочном в Цуруми на дизайнера.
Пара часов, пара десятков переборов нужного и ненужного шмотья и всего само собой разумеющегося. Решил взять с собой на постоянку пару тёмных брюк, три белых рубашки, портупею, жилет с чокером и шляпой (которые, впрочем, даже под дулом пистолета бы не снял), а на смену им огромное, раза в два больше его, худи с джинсами. Хули нам студентам, пойдёт. Чуя с горем пополам перебрал все свои монатки и переложил из тысячных коробок в один чемодан, добрую часть которого занимали дешёвые успокоительные из ближайшей аптеки и учебники, которых, вот блядство, слишком д-о-х-у-я.
Отдельные коробки пришлось брать и под худпринадлежности. Один только этюдник наперевес был в кило так восемь, а старые найденные на барахолках акрилки с маслом и пятнадцатью карандашами (ровно от 7B до 7H) для злоебучей графики кое-как утрамбовались сами (да, сами, а Кое-просто так копошилась над их запаковкой полночи, пока второй представитель рыжего семейства «спал».)
Было весьма опрометчиво собирать монатки еще не зная, поступил ли, однако, что он теряет? Подумаешь, завалит, всего лишь придется ночевать со всем этим добром на ближайшем автовокзале и драться с бомжами за жрачку из мусорки. Плохие мысли в сторону, Накахара, все ты сдашь, правда? Вступительные уже с е г о д н я. Пора выходить.
Спасать жизни воистину прекрасно, если ты можешь остаться в живых.
Ранее утро радует население Йокогамы приятной прохладой. Солнце в скором времени должно выйти из-за границ и окрасить небо в приятные оттенки, что не сможет изобразить ни один художник в попытке выразить всю красоту. Пока природа утопает в легком тумане, а звуки проезжающих мимо машин такие редкие, что грех не застыть на месте и подставить лицо под легкие потоки ветра. Такое мирное время стало некой редкостью, но не для того, кто едет на вступительный экзамен, решающий его дальнейшую судьбу. Просмотр портфолио, а затем и сам экзамен по композиции — нужно было нарисовать постановку, стоящую в аудитории. Чуя потратил кучу бессоных ночей на нещадное выдрачивание всех этих гипсовых сферок-вазочек-хуязочек еще на третьем курсе. Они тебе уже скоро сниться будут, да? О да, конечно. Кошмар про преследование в темном переулке той жирной волосатой тетки-натурщицы с пленера. А еще она будет вооружена карандашом. B3, немного погрызанный у конца, и наточенный как ебанный коготь ведьмы. Среди студентов его старого универа ходило поверье, что если карандаш не наточек как ебанный коготь ведьмы, то и рисунок не получится, и пленер завалится, и собака работы на просмотр сожрет… брр.
Коё целует его в лоб, гладит по рыжей макушке и желает удачи. Чуя накидывает пальто и спешно выходит из дома. До ближайшей остановки 4 минуты пешком, но с наушниками и включенным my chemical romance они пролетают как несколько секунд. Залетает в автобус, бросает тубус на соседнее сиденье и разваливается на своем. А дальше — как в тумане. Как в тумане оказывается у ворот своего нового универа, показывает на охране паспорт, и бац — уже стоит на просмотре, пласты а3 с вазочками-хуязочками аккуратно разложены на растерзание комиссии. А еще через полчаса — «зачет». По большому счету, остался только экзамен по графике, и Чуя Накахара станет официальным студентом-бюджетником с правом переехать в общагу.
Заходя в аудиторию, он уже замечает подступающую панику. Соберись, тряпка. Карандаш B3 (в принципе один из накахаровских любимых) аккуратно ложится в руку, ножки мольберта немного укарачиваются под рост рыжего, и глаза устремляются на композицию. Куб, сфера, вазочка-хуязочка и ткань, классика для любых вступов этого универа. Сначала примерно очерчивает, накидывает форму, свет, и невольно вспоминает все свои бессонные ночи. Паника стоит комом в горле, но он все еще контролирует это. Даже удивительно, что у Чуи выходило контролировать свои эмоции в течение каких-то важный событий, но спустя лишь пару секунд после того, как все заканчивалось, паника приветственно махала ему ручкой и охватывала все тело и разум. Он страдал от панически атак уже не первый год, и никакие нанятые Коё специалисты не смогли помочь, а в какой-то момент и денег на успокоительное стало катастрофически не хватать. В то время Накахара начал вести блог на тамблере, и смог даже взять несколько заказов оттуда. Выходило плохо. Но выходило же?
А теперь он стоит здесь и доштриховывает полуфазы последних сферок на своей работе. Выходит… определённо не лучшее, что он мог позволить себе нарисовать. Стоит отдать должное, — волнение брало свое. Слышит команду отложить карандаши. Время вышло. Выходит в коридор, садится на скамейку, впихивает наушники и ждет. Волнуется, но все под контролем. Всё под контролем. Под контролем.
Через какой-то промежуток времени выходит строгого вида мужчина (Накахара видел его ранее в приёмной комиссии, однако не знал даже имени). Новоиспеченные студенты как один уставились на него, как мартовские коты на куст валерьянки.
Насколько он понял, проходной балл на его факультет был 80 за графику и «зачет» за просмотр. Когда ему протягивает листок с первичным результатом, он не хочет даже смотреть на него. Этот блядский листочек всего лишь решал всю его судьбу, ну подумаешь, чепуха.
Руки дрожат, адски дрожат. Переворачивает лист и пытается вчитаться.
«Зачет» и ровно 80 баллов. Ещё на один меньше — и жизнь уборщика в общепите была заказана. Он чуть не завалил.
Но не завалил же? Сознанию плевать. Чуя быстрым шагом выбегает в пустой коридор другого факультета. Кажется, психологии, но сейчас это неважно. Сердце бьётся часто-часто, ноги ватные и не держат, а воздух обжигает лёгкие при каждой попытке вдохнуть хоть немного. Ему чертовски больно. В помещении совсем нет света, это только усугубляет ситуацию. «Таблеток с собой нет» — это осознание накатывает вместе со слезами, он скатывается по стенке, и никто этого не увидит, нет, Накахара, не увидит. Все абоненты заняты и больше не ответят.
***
Осаму наконец досдал долги перед приемной комиссией и восстановился на факультете психологии. Последняя сессия была самой трудной, устный зачет по биологии был с треском провален из-за его излишней нервозности, заставив остаться на грани отчисления.
Белый свитер, мешки под глазами, растрепанные каштановые волосы — казалось, что он из того разряда студентов, что никогда не спят, а в качестве топлива используют антидепры и кофе с коньяком.
Этот город был ему откровенно нихуя не знаком даже с учётом того, что он учился здесь больше двух лет, обычным его маршрутом было общага — работа — универ, ему явно было не до студенческих вписок и прочих атрибутов бурной молодости.
Невероятно бледный и худой, да и среди его потока ходило поверьте, что увидеть Дазая с какой-либо едой в руках, кроме кофе, было даже не к дождю, а к ебанному ливню. Он работал много, чертовски много, и так же чертовски много уставал. Сон по 3 часа вошёл в привычку, как и вечное недоедание. И дело было не в низкой стипендии.
В общежитии было до тошноты пусто и темно, поэтому лучшим выходом, чтобы не свихнуться с подготовкой к утреннему зачёту было пойти в библиотеку (к счастью, у всех студентов была привилегия посещать эту святыню знаний в любое время суток). Спал он там же, соорудив «кровать» из двух стульев и бежевого плаща. Тридцать минут в тишине царствия морфиего, и вечно уставший суицидник снова читает конспект с последней лекции. Выписывает что-то новое, повторяет билеты и выходит где-то в семь утра с более-менской готовностью сдать хотя бы на трояк.
Однако, сдаёт на максимальный балл. Некоторые преподаватели называли его вундеркиндом, однако все эти обширные знания в каждом предмете в его голове надолго не задерживались. Подобно ОЗУ в компе: выучил, сдал, забыл. Но при всем этом он откидывал таким образом только ненужную информацию. Вот нахера психологу знать всю теорию марксизма? анатомию? В конце концов, он не психиатр, и не хотел им становиться, — получать только ради этого ещё и педиатрическое ну очень не хотелось. Да и не нужно вовсе.
Дазай с облегчённо душой выходит из кабинета и уже планирует отоспаться в эти полтора часа между этим самым зачетом и сменой в кафе, в котором он работал, но его планы явно полетят коту под хвост прямо сейчас.
Незнакомый ему рыжий парень явно чувствовал себя не хорошо, и небольшой опыт на практике в псих больницах явно дал о себе знать. Трудности с дыханием, тремор, бешеное сердцебиение, широко распахнутые глаза — явные первые ласточки панической атаки. Насколько он помнил из разговоров преподавателей, сегодня проходил дополнительный набор на дизайнерский факультет, и внешний вид парня очень явно указывал на творческую деятельность. Художники всегда выглядят странно.
Осаму не понимает, почему не прошёл мимо, однако он не прошел. Сел перед ним на корточки, взял за руку и вежливо попросил перевести внимание на него. Карие, заплаканные глаза забегали по его фигуре, но взгляд остановился именно на лице. Чуя боялся смотреть в глаза. Уцепился за бинты на шее.
Шатен берет рыжего под руку и выводит из здания университета на свежий воздух. Усаживает на скамейку, а затем приносит немного воды. Рыжий отпивает пару глотков.
— Посмотри на меня. — его снова заставляют поднять взгляд на это бледное лицо с еле видными коричневым веснушками. — Дыши глубоко. Что тебя так испугало?
Молчание. Чуя пытается переварить что-то в голове, а затем тяжело-тяжело выдыхает.
— Вступительные. Я чуть не завалил.
— Но не завалил же? — действительно. Все это уже позади. Он зачислен, и приступит с начала следующей недели.
Они сидят в молчании ещё какое-то время. Минут двадцать, может двадцать пять, пока телефон Дазая не звонит, а он не начинает быстрым тоном отговариваться в трубку в стиле «Да, сегодня приехать на работу пораньше, хорошо, сейчас буду». Блядство. Поспит, когда умрет.
— Извини уж, мистер модная шляпа, мне нужно идти. Тебе лучше?
— оглядывает его напоследок, а затем достаёт из кармана визитку, вручая ему в руку, — Звони, если нужна будет помощь. Как тебя зовут, кстати?
— Д-да, лучше… Чуя. Чуя Накахара, — вертит в руках прямоугольную бумажку, вглядываясь в содержание. Номер и имя.
— Осаму Дазай. До встречи в понедельник, рыжик, — вымученно улыбается, кивает и выбегает к ближайшей автобусной остановке.
Дазай понимал его боль. Увидел в нем себя.
Кажется, встретятся вновь они намного раньше.
