Недовольство

Как правило сны Цзинь Цзысюаню снились совершенно обыкновенные. Лишь изредка, устав на ночной охоте, он видел на обратной стороне век ее продолжение и просыпался, дернув рукой, будто пронзал тварь мечом, или ногой, словно запнулся об узловатый корень. Сердце после такого пробуждения колотилось, а дыхание срывалось, но простейшее упражнение ставило все на свои места. Наследник клана Цзинь был крепок духом, и столь мелкие наваждения ничего для него не стоили - до сего момента. - Мой господин, - голос трепетал, как пламя свечи, не прикрытой фонариком, - мой господин… Прошу тебя… Не надо… “Почему не надо?” - Во сне он промолчал, развязывая непослушные тесемки, высвобождая из алого кокона нежное, в тусклом свете мерцающее белизной тело. - “Ты ведь моя” Он не стал возиться с прической, откинул покрывало, примял ее губы своими, чтобы не всхлипывала, но она всхлипывала все равно, задыхалась, пыталась отпихнуть - но в руках не было силы. Он сжал ее запястья, отвел за голову. - Вот так и лежи. - Голос был глухим, сдавленным. - Не надо… Не так, прошу тебя, господин мой… - Не перечь, - отрезал он почти с отвращением, разглядывая ее. Действительно, похвалить не за что, будь она девицей в Цветочном домике - можно было бы пошутить и дать немного сверху, чтобы ела побольше. Здесь же оставалось только раздеться самому, не более чем необходимо, прикрыть глаза и приступить. Брак должен быть свершен как подобает. Стоило ему заголиться, как она снова сдавленно вскрикнула. - Что еще? - Он уже устроился над ней и попытался проникнуть внутрь ее яшмовой пещерки пальцами, но она была едва влажной и зажатой. - Ни… ничего… - она послушно лежала, тиская собственные волосы. - Я никогда… Мой господин доволен мной? - Нечему тут быть довольным, - отрезал Цзысюань, - то, что ты девственница, естественно. Сядь и оближи его, иначе мне будет неудобно. - Облизать?! - Глаза Яньли округлились и это сделало ее чуть более симпатичной. Даже почти хорошенькой. Краснеть дальше ей было некуда - и она вновь заплакала. - Я, твой муж, приказываю тебе, Яньли, и любой мой приказ ты должна исполнить! - он схватил ее за плечо, из прически выпала шпилька и волосы заструились, распадаясь на пряди. Она внезапно послушалась и торопливо села перед ним на пятки. Сама ее покорность вызывала нечто вроде зубовной боли и заставляла морщиться. - Мой муж желает удовольствия, - вдруг промурлыкал голос из-под его ног, - но не умеет просить об этом. Бедный мой господин… Он уже вдохнул, чтобы прикрикнуть на нее, но замер: под его взглядом она взяла его член в рот и посмотрела снизу вверх. В ничем не примечательных ранее глазах, разве что на диво не опухших от слез, промелькнула фиолетовая молния. Она стиснула губами его любовное орудие, глубоко наклонилась и снова поднялась - и мир вокруг поплыл, становясь одной сплошной юдолью наслаждения, кажется, Цзысюань застонал… И проснулся со сбитым дыханием в отведенной ему комнате Облачных Глубин. Нательное белье было испачкано, дух взбудоражен до крайности. Упражнения помогали мало, так что он едва не опоздал на утренние занятия к Лань Цижэню, да и там большую часть пропустил мимо ушей. *** Кто-то упомянул Деву Цзян как его невесту - и не успел Цзысюань погасить ненужный разговор, как в дело вмешался Вэй-сюн и все стало окончательно плохо. - Как, во имя Небес, ты можешь быть недоволен моей шицзе? - взгляд его буравил, будто зная обо всех сокровенных тайнах. Или… Подозревая о чем-то подобном? Кровь бросилась к лицу. “Мой господин доволен мной?” - замурлыкало в ушах сладко, перед внутренним взором мелькнуло алое покрывало, алые одежды, любовные соки на ее губах - ночью это была не Дева Цзян, а какая-то похотливая демоница, и он был ей очень, очень доволен, но не мог же Наследник Ордена Цзинь помышлять о благородной девице подобным образом! Он стал отрицать все, стараясь сохранить приличия и не допустить никаких подозрений о своих грязных фантазиях, и лишь удар в лицо оповестил его, что старания его увенчались успехом весьма относительно. *** Помолвка была расторгнута. Мать не разговаривала с ним месяц после возвращения из Гу Су, отец мимоходом намекнул, что Дева Цзян - не единственная девушка на выданье, и, например, в клане Вэнь найдутся не менее достойные наследника кандидатуры. Цзинь Цзысюань не раз намеревался написать Цзян Яньли письмо с извинениями, но только зря переводил бумагу: стоило на минутку отвлечься, как из-под кисти вместо аккуратных черт официального письма начинало являться одни боги знают что и требовалось вновь подолгу посвящать себя упражнениям, чтобы непокорное тело слушалось хозяина, как должно. А тем временем юркая мысль успевала ускользнуть и несостоявшийся жених откладывал дело на завтра. А потом Вэни сожгли Облачные Глубины, и отец, заставший сына за очередной неудачной попыткой, накрепко запретил любую частную переписку с Пристанью - от греха. *** Когда пала Пристань Лотоса, он рвался на разведку - но без меча был бесполезен и бессилен, однако хорошие новости лишь слегка задержались в пути за дурными. Дева Цзян благодаря провидению уцелела, про ее братьев говорили то одно, то другое, но наконец объявились оба. Народ волновался, а в воздухе висела пыльца войны - горькая до немоты, как сычуаньский перец. Все они наглотались ее, все были порывисты и резки - и он сам, и Цзян Чэн, а уж о Главе ордена Не и говорить не приходилось. Даже Вэй Усянь отставил свои хиханьки, но от его фигуры теперь веяло отборной жутью и, когда стряслась эта историйка с супом, Цзысюань, негодуя вслух, искренне радовался, что отделался всего несколькими пинками да затрещинами. То есть он думал, что отделался. Едва только выдалась ночь, в которую он не был ни на вылазке, ни на охоте, ни в командной палатке - его Госпожа пришла за ним. Он упал на походную постель только чтобы уснуть - но во сне ему пришлось падать еще раз, уже ниц, потому что его, коленопреклоненного и голого, пнули в спину, как последнего слугу. - Наследник ордена Цзинь! - ее голос звенел недовольством, что-то сухо потрескивало, - Как ты посмел так меня опозорить! Он несмело поднял голову. Против него стояли изящные девичьи ножки, белые, как лотосовые лепестки, в окружении колышущихся фиолетовых тканей. Фарфоровые щиколотки, округлые косточки коленей… Он не решился взглянуть выше. - Что ты молчишь? - она схватила его за волосы - и он мгновенно охватил взглядом ее всю и почувствовал, как меж бедер тяжелеет и растет вполне наглядное желание. - Я… очарован твоей красотой! - Сейчас-то он очарован, а прилюдно обозвал если не воровкой, так подлизой! - Треск усилился и спину охватило такой болью, что Цзисюань заорал и ткнулся лбом в руки. - И хватило же ума высказываться, не зная всех подробностей! - второй удар впился в задницу, заставил задергаться мышцы на ногах. - И за кого только я хотела выйти замуж? - Прости… Прости! - Только и успевал всхлипнуть он. - Я… Ты права, ты слишком прекрасна для меня! - Вот оно что? - она присела, подняла его мокрое лицо за подбородок. - А мне все говорят наоборот… Как же узнать, где правда? Боль растекалась по телу, но от нее было тепло и хорошо, словно, наконец, в картину его мира добавилось то, что было остро необходимо. - Позволь мне… Послужить тебе, - хрипло выговорил он. - Чтобы бы ты могла понять… достоин ли я тебя. - Я еще не закончила, - покачала она аккуратно причесанной головкой, - если будешь послушен до конца - разрешу и послужить. - Что мне сделать? - Повернись, - она лукаво улыбнулась, и сияние Цзыдяня вновь озарило ее ресницы. И хотя дальнейшее содержание сна было столь постыдным, что его Цзысюань не рассказал бы никому, сколько бы ни выпил, проснулся он по позывному, не ощущая боли ни в каких потайных местах. Яньли больше не готовила ему супа и вообще не разговаривала с ним, но стоило ему тронуть взглядом эту уютную фигурку - как сами собой поджимались не только яйца, но и задние врата. *** Красавица с фиолетовыми искрами в глазах являлась ему во сне еще пару раз - такая же жестокая, умелая и прекрасная, и Наследник припал к ногам матери, чтобы она пригласила Цзян Яньли посмотреть на состязания охотников. Мать осталась этой его просьбой чрезвычайно довольна, и дальше все должно было пойти само собой… Но кто сказал, что с женщинами все может идти само собой, должен быть приговорен к особо постыдной казни в назидание за ложь и клевету. Откуда-то выпрыгнувший Вэй Усянь опять свел на нет все старания Цзинь Цзысюаня, который только что так изящно ввернул рассказ про змея-измерителя и даже сообразил, что Цзян Яньли нарочно пытается его избегать, чтобы он за ней погнался. Налетела толпа родни, завязалась перепалка, Цзысюань был готов сквозь землю провалиться за кузена, когда внезапно услышал голос своей Госпожи Из Сна. Заставив своим негромким вопросом умолкнуть весь этот кавардак, она ровно и благопристойно уточнила, есть ли правило, запрещающее загонять слишком много добычи. Но стоило ей поднять глаза на Цзинь Цзысюаня - и он почувствовал, как нижние одежды прилипли к телу. “Ты будешь наказан!” - сообщили ему фиолетовые искры, тут же спрятавшиеся за пушистыми ресницами. В ушах гремели барабаны, хотелось только одного - подбежать к этой невозможной девушке и поцеловать ее, и еще раз, и еще - а потом хоть умереть ради этой возможности. А она громила его двоюродного братца, равняя его с пылью на дороге, не пошевелив и пальцем, и лишь по оклику матери Цзинь Цзысюань понял, что отказалась и от его присутствия рядом с собой. Преодолевая нахлынувший жар, он только и смог крикнуть, что это он позвал юную госпожу Цзян на праздник - а после пришлось бежать, потому что еще одного ее взгляда он бы просто не выдержал. *** Сон не заставил себя ждать. Едва в темноте под веками замерцали огоньки, Цзысюань ощутил себя привязанным за руки и за ноги. Яньли сидела в изножье, облокотясь на подушки, и ела сладости. На самом Цзысюане не было ни нитки. Тело ночной гостьи прикрывали полупрозрачные лиловые ткани. - Кто сегодня повел себя как последний трус? - ее узенькая стопа надавила на его яйца, заставив похолодеть. - Разве я могу выйти замуж за труса, а? Цзысюань невольно вытаращил глаза и подобрался, но деваться было некуда. - Если Наследник Ордена Цзинь не может приказать своему глупому кузену заткнуть рот, рано или поздно это приведет к семейным распрям и другим неприятностям! - заверила она, поджимая пальчики на ногах и стискивая тонкую нежную кожицу. - Госпожа моя… - Еле выдохнул он, - дева Цзян, простите… - Ммм… Слабо, - она покачала головой, подвеска в прическе зашелестела перламутровыми пластинками. - Тебе придется приложить много усилий, чтобы мне перестало быть противно, - нога сместилась чуть выше, - и мне не хотелось больше раздавить тебя, как таракана. Она надавила сильнее и, хоть это было вовсе не похоже на ласку, Цзысюань не вскрикнул. - Если госпожа… развяжет мне руки… Я постараюсь… - Нет уж, - она пихнула его ногой так, что он, как ни собирался с духом, взвыл от боли, - побереги руки для разговоров с моим младшим братом. Со мной изволь разговаривать… Языком. Казалось, ночи не будет конца. Сперва она уселась на его лицо, едва не задушив; хоть Цзысюань и не был совсем уж неопытен, ничего подобного ему делать не приходилось, и хотя он старался изо всех сил, его требовательную госпожу это не устроило. - Негодник, - она шлепнула его по щеке, - что ты возишься безо всякого смысла! В воздухе затрещало, по занавесям и покрывалам заплясали фиолетовые всполохи. Цзысюань выгнулся навстречу, с ужасом понимая, что на этот раз он лежит к своей искусительнице лицом. Цзыдянь опалил ребра, укусил живот, шею, внутреннюю сторону рук. Молодой господин Цзинь, кажется, никогда еще так не кричал, но пытка не продлилась долго и оставила после себя спокойствие и некоторое умиротворение. - Вот теперь, когда из тебя вышла дурная энергия твоей гордыни и трусости, - она вновь приблизилась ароматным любовным цветком к его лицу, - учись, - ее беленькие пальчики раздвинули створки, указали на потайную жемчужинку. - Лижи ее. Наверное, ни одна жемчужина не может быть такой гладкой и сладкой - и Цзысюань лизал, пока ему не велели лизать и проникать языком в более жаркое место - а потом Яньли оседлала его, все также не отвязывая, и он пытался хоть как-то проявить себя, лепеча что-то восхищенное и бессвязное, а она все вскидывалась и опускалась, терлась об него грудью, до боли щипала соски и не успокоилась, пока он окончательно не провалился в темноту сладчайшего небытия. *** Очнулся Цзысюань чуть ли не к полудню. - Молодой господин! - пищала служанка у дверей, кажется, уже слегка обреченно. - Молодой господин! - Что? - голова гудела, как с похмелья, между ног словно еще одна башня Кои высилась, горло скребло. - Матушка гневается, что вы не вышли на утреннюю прогулку с ней и Девой Цзян! - А где сейчас Дева Цзян? - Насладившись рассветом и завтраком, она отбыла в Пристань Лотоса со своими братьями! - Велела ли… - слово нашлось не сразу, - велела ли дева Цзян что-то передать мне?.. - Нет! - Так поди прочь! - прикрыл глаза тыльной стороной руки Цзысюань, сгребая в кулак свое мужское достоинство. Он женится на этой девушке, на этой дьяволице в облике девушки, каких бы усилий над собой ему это не стоило! Никто еще не выводил его из себя так добродетельно - и вместе с тем жестоко! Из клубящейся под веками темноты не-сна ему кротко и хитро улыбалась его Яньли, дочь и наследница Пурпурной Паучихи, его будущая жена.